Когда наступит прошлый год

«Это обман», – заявила Кэти.

При этих ее словах он внутренне застонал – впрочем, и теперь тоже.

«Ты обманываешь других, – продолжала Кэти. – Например, меня».

К счастью, тогда она над ним сжалилась и сменила тему, за что он был ей благодарен. Но все же почему это его так взволновало?

Позже, после свадьбы, Кэти решительно потребовала, чтобы он держал коллекцию видеозаписей у себя в кабинете, а не в общей части квартиры. Она заявляла, что они каким-то образом ее раздражают, но не знала или, по крайней мере, не говорила, почему именно. Когда вечерами Эрик ощущал давнее желание посмотреть фрагмент выступления Винтерса, Кэти всегда жаловалась.

– Почему? – спросил Моль.

Эрик не знал. Он не понимал этого ни тогда, ни теперь. Однако это был зловещий знак. Муж замечал отвращение, которое испытывала жена, но не улавливал его смысла. Невозможность понять то, что происходит в его собственной супружеской жизни, крайне беспокоила Свитсента.

Тем временем благодаря ходатайству Кэти он получил работу у Вирджила Эккермана. Жена дала ему возможность совершить большой скачок в общественной и экономической иерархии. Он, естественно, был ей благодарен, как же иначе? Доктор смог удовлетворить все свои амбиции.

Способ их реализации не казался ему существенным. Многие жены помогали мужьям на очередных трудных этапах карьеры, и наоборот. Но все же…

Кэти это не давало покоя. Даже при том, что это была ее собственная идея.

– Так это она устроила вас на ту работу? – нахмурившись, спросил Моль. – А потом постоянно об этом напоминала? Кажется, я уже очень хорошо понимаю.

Он начал хмуро ковыряться в зубах.

– Однажды ночью, в постели… – Эрик замолчал, не в силах продолжать.

Речь шла об очень личном и страшно неприятном.

– Я хочу знать остальное, – заявил Джино.

Доктор пожал плечами.

– Ну… она сказала что-то насчет того, что сыта по горло этим цирком, в котором мы торчим. Под цирком она понимала, естественно, мою работу.

Кэти лежала в постели. Ее волосы падали на плечи. Тогда они у нее были намного длиннее, чем теперь.

«Ты женился на мне затем, чтобы получить работу, – сказала она. – Сам ты не справляешься, а мужчина должен быть самостоятельным».

Глаза ее наполнились слезами. Она уткнулась лицом в подушку и расплакалась или, по крайней мере, притворилась, что плачет.

«Не справляюсь?» – растерянно переспросил Эрик.

– Вы не поднимаетесь выше, – прервал его Моль. – Не ищете лучшей работы. Именно это имеют в виду, когда говорят нечто подобное.

«Но я люблю свою работу», – сказал тогда Свитсент.

«То есть тебе вполне достаточно создавать впечатление успешного человека, которым ты на самом деле не являешься, – сдавленно проговорила Кэти, шмыгнула носом и добавила: – Да и в постели ты ужасен».

Он встал, прошел в гостиную, немного посидел там в одиночестве, а затем машинально направился в кабинет и поставил в проигрыватель одну из своих драгоценных кассет с Джонни Винтерсом. Какое-то время доктор сидел с несчастным видом, глядя, как Джонни меняет шляпу за шляпой, каждый раз становясь совершенно другим человеком. И тут…

В дверях появилась Кэти, изящная, обнаженная и стройная. Лицо ее исказила гримаса.

«Ты нашел ее?»

«Что нашел?» – Он выключил проигрыватель.

«Кассету, которую я уничтожила», – заявила она.

Он смотрел на нее, не в силах осознать услышанное.

«Несколько дней назад, – вызывающе бросила она. – Я была одна в квартире. Мне стало грустно – ты занимался какими-то глупостями у Вирджила, – и я поставила какую-то кассету, как надо, точно по инструкции. Но что-то пошло не так, и запись стерлась».

– В таких ситуациях говорят, что не случилось ничего страшного, – мрачно пробормотал Моль.

Эрик об этом знал, как тогда, так и теперь, но все же спросил сдавленным хриплым голосом:

«Какая это была кассета?»

«Не помню».

«Какая, черт бы тебя побрал?» – заорал он, теряя терпение, метнулся к полке, достал первую попавшуюся коробку, открыл ее и сразу же понес к проигрывателю.

«Я знала, что твои видеозаписи значат для тебя больше, чем я. Так было всегда», – бесстрастно заявила Кэти и окинула его взглядом, полным презрения.

«Скажи мне, какая это была кассета! – умолял он. – Пожалуйста!»

– Конечно, она вам этого не сказала, – задумчиво проговорил Моль. – Именно это ей и было нужно. Вам пришлось бы просматривать каждую кассету, чтобы обнаружить испорченную. Несколько дней просидеть за проигрывателем. Чертовски хитрая дамочка!

«Нет, – тихо проговорила Кэти, и лицо ее снова исказилось, на этот раз от ненависти к Эрику. – Я рада, что поступила так. Знаешь, что я собираюсь сделать дальше? Уничтожить их все».

Он тупо уставился на нее.

«Ты этого заслуживаешь, – продолжала жена. – Поскольку скрывал правду и не дарил мне всю свою любовь. Твое место здесь, где ты мечешься, словно зверь, охваченный паникой. Только посмотри на себя! Как же ты жалок! Весь трясешься и вот-вот разрыдаешься. Все из-за того, что кто-то стер одну из твоих невероятно важных кассет».

«Но это мое хобби, – возразил он. – Увлечение всей жизни».

«Как манная каша для младенца».

«Их нельзя восстановить. Некоторые из них есть только у меня в единственном экземпляре. Например, шоу Джека Паара».

«Ну и что с того? Знаешь что, Эрик? Ты сам-то на самом деле понимаешь, почему тебе нравится разглядывать мужиков по видео?»

Моль что-то проворчал. Его мясистое одутловатое лицо дрогнуло.

«Потому что ты педик», – заявила Кэти.

– Ох, – пробормотал Моль и моргнул.

«Ты на самом деле гомосексуалист. Честно говоря, сомневаюсь, что ты сам это осознаешь, но так оно и есть. Посмотри на меня, ну же! Вот же я – весьма привлекательная женщина, доступная тебе в любое время дня и ночи».