Вспомнить всё

– Да, мистер Мюнстер, – кивнув, подтвердил доктор Джонс. – Вам пришлось, отказавшись от человеческого облика, принять отталкивающее обличье типичного блобеля.

Мюнстер, умолкнув, нахмурился, в бессильной злости сжал кулаки. Долгое время воцарившуюся в кабинете тишину нарушало лишь мерное тиканье доктора Джонса.

Под вечер, вернувшись к себе, в небольшую квартирку на четвертой галерее строения ВЭФ-395, Мюнстер откупорил солидную – пятая часть галлона – бутылку «Тичерс», уселся за стол и припал губами к кружке с налитым в нее виски: сил не осталось даже на то, чтобы достать бокал с полки над кухонной раковиной.

Что дал нынешний визит к доктору Джонсу? На его взгляд, ровным счетом ничего, только здорово подточил и без того скромные финансы. Почему скромные? А вот почему.

Несмотря на все собственные старания, на все старания медиков из Бюро Медицинской Помощи Ветеранам Войны при ООН, Джордж Мюнстер до сих пор почти на двенадцать часов в сутки принимал прежний, военных времен, облик блобеля. Бесформенной студенистой массы вроде громадной амебы. Прямо посреди собственной квартирки в ВЭФ-395.

Стоило ли удивляться, что все его доходы ограничивались скудной пенсией от Военного ведомства? Найти работу он просто не мог: как только его хоть куда-нибудь брали, нервное напряжение вынуждало организм преобразиться, не сходя с места, на глазах у нового работодателя и коллег.

Ясное дело, завязать нормальные рабочие взаимоотношения подобные фокусы вовсе не помогали.

И вот теперь, около восьми вечера, Джордж Мюнстер снова почувствовал давно знакомую, привычную, ненавистную близость преображения. Поспешно допив скотч, он опустил кружку на стол, заскользил вниз, однородной массой оседая на пол…

Видеофон разразился звонком.

– Я не могу ответить! – крикнул он.

Ретранслятор видеофона, уловив его раздраженный вопль, переслал ответ звонящему. Окончательно превратившийся в прозрачную студенистую лужу посреди ковра, Мюнстер потек к аппарату. Видеофон, несмотря на отповедь, продолжал звонить, и в сердце Мюнстера буйно вскипела ярость. Еще и с некстати зазвонившим видеофоном изволь разбираться… мало ему других бед?!

Добравшись до аппарата, он выпустил псевдоподию, сдернул с рычага трубку и из последних сил преобразил часть полужидкого тела в подобие примитивного органа речи, позволявшего худо-бедно издавать хоть какие-то звуки.

– Я занят, – глухо, басовито прогудел Мюнстер в микрофон. – Позвоните позже.

«Завтра. Завтра звоните, с утра, – мысленно прибавил он. – С утра, когда я наконец снова приму человеческий облик».

В квартире сделалось тихо.

Тяжко вздохнув, Мюнстер перетек к окну, а там поднялся кверху студенистым столбом, выглянул наружу. На его внешней оболочке имелся участок, чувствительный к свету, позволявший, даже не обладая настоящими органами зрения, со щемящей тоской в сердце полюбоваться заливом Сан-Франциско, и мостом через пролив Золотые Ворота, и обширной, красочной игровой площадкой для малышей, устроенной на острове Алькатрас.

«А-а, провались оно все, – с горечью думал он. – Ни жениться я не могу, ни даже просто жить по-человечески! Какая тут жизнь, когда по милости крупных шишек из Военного ведомства с самой войны каждые сутки превращаешься черт знает во что!»

Соглашаясь отправиться на задание, он даже не подозревал, что последствия останутся с ним навсегда. Наоборот, его уверяли, будто все это «только временно, до завершения»… и прочие обтекаемые, пустопорожние слова.

«Временно… ну да, конечно! – в бессильной ярости думал Мюнстер. – Двенадцатый год мучаюсь!»

Ясное дело, подобная жизнь жутко давила на психику, создавая кучу проблем – отсюда и визит к доктору Джонсу.

Видеофон вновь разразился звонком.

– О'кей, – буркнул Мюнстер и грузно, с трудом, рывками потек к аппарату. – Поговорить со мной, значит, желаешь? – бормотал он, подползая все ближе и ближе. В облике блобеля путь от стены до стены тесной гостиной становился мучительно долгим походом, целым событием. – Ладно, поговорим. Можешь даже включить экран и полюбоваться мной.

Добравшись до видеофона, он щелкнул тумблером, позволявшим не только слышать его, но и видеть.

– Гляди, гляди хорошенько, – проворчал Мюнстер, представ перед объективом видеокамеры во всей своей амебообразной красе.

– Прошу извинить меня за то, что беспокою вас дома, мистер Мюнстер, – раздался в наушнике голос доктора Джонса, – особенно в такой… э-э… неловкий момент, однако… – Гомеостатический психоаналитик выдержал паузу. – Однако я, поразмыслив над проблемой вашего, скажем так, заболевания, кажется, сумел подыскать решение. По крайней мере, частичное.

– Что? – удивился не ожидавший подобного Мюнстер. – Хотите сказать, медицинская наука дошла до…

– Нет-нет, – поспешно перебил его доктор Джонс. – Не забывайте, Мюнстер, физические аспекты медицины вне моей профессиональной сферы. Вы ведь приходили проконсультироваться со мной по поводу психологической реабилитации, а значит…

– Постойте. Сейчас я приду к вам, тогда и поговорим, – выпалил Мюнстер, но тут же вспомнил, что в облике блобеля, хоть городок и невелик, не доползет до кабинета доктора Джонса даже за двое суток. – Простите, Джонс, – в отчаянии продолжил он, – вы сами видите, с какими трудностями я вынужден сталкиваться каждый день. Начиная с восьми вечера и почти до семи утра из квартиры мне ходу нет никуда – даже к вам, за консультацией и помощью…

– Спокойствие, мистер Мюнстер, – прервал его доктор Джонс, – я как раз пытаюсь сообщить вам кое-что обнадеживающее. Известно ли вам, что подобными преображениями страдаете не вы один?

– Еще бы, – уныло подтвердил Мюнстер, знавший все факты и цифры касательно собственного «заболевания» назубок. – За время войны в блобелей успели переделать общим счетом восемьдесят три человека. В живых из этих восьмидесяти трех остался шестьдесят один, и сейчас у нас существует организация, Сообщество Ветеранов Чудовищных Войн, с пятьюдесятью членами. Я тоже в ней состою. Собираемся дважды в месяц, превращаемся разом, и… Ладно. До свидания, доктор, – пробормотал он, приготовившись дать отбой.

На душе сделалось гаже прежнего: двадцатку выложил, а что получил взамен? Избитые истины!

Однако доктор Джонс возбужденно зажужжал сервоприводами.

– Мистер Мюнстер, речь вовсе не о других терранах! В поисках решения вашей проблемы я изучил вопрос всесторонне и обнаружил вот что: согласно данным о военнопленных из Библиотеки Конгресса, за время войны нашей контрразведкой было выявлено и арестовано пятнадцать шпионов-блобелей, преображенных в людей! Понимаете, к чему я веду?

– Нет, – поразмыслив, признался тот.

– Такое ощущение, будто любые попытки помощи ввергают вас в психический ступор, – проворчал доктор Джонс. – Сделаем, Мюнстер, вот как: будьте завтра у меня в кабинете к одиннадцати утра. Тогда о решении вашей проблемы и поговорим. До встречи.

– Вы уж извините, доктор, в обличье блобеля я действительно туговато соображаю, – устало ответил Мюнстер и, здорово озадаченный, повесил трубку.

Допустим, в эту самую минуту по Титану разгуливают пятнадцать блобелей, обреченных на существование в облике человека… и что с того? Как ему это поможет?

Ладно. Наверное, завтра в одиннадцать все выяснится.

На следующий день, твердым шагом войдя в приемную доктора Джонса, он обнаружил в уголке, на диване, за чтением «Форчун», молодую, необычайно красивую девушку.

Автоматически подыскав место напротив, Мюнстер устроился поудобнее, прикрылся развернутым номером «Форчун» и принялся с упоением разглядывать незнакомку. Высветленные добела волосы, стильно собранные в хвост на затылке, стройные ноги, небольшие изящные локти, отчетливые, правильные черты лица, неширокие, сужающиеся к кончику носа ноздри, ясные глаза, проницательный, умный взгляд…

«Ну и красавица!» – думал Мюнстер, таращась на девушку во все глаза.

Вдруг незнакомка вскинула голову и, в свою очередь, спокойно, уверенно оглядела его самого.

– Скучновато приема ждать, – растерянно пробормотал Мюнстер.

– Вы часто бываете у доктора Джонса? – полюбопытствовала девушка.

– Нет, – признался он. – Я здесь всего второй раз.

– А я впервые, – продолжила девушка. – Обычно я хожу к другому полностью гомеостатическому электронному психоаналитику, принимающему в Лос-Анджелесе, но вчера вечером мой аналитик, доктор Бинг, вдруг позвонил и велел с утра прилететь сюда, на прием к доктору Джонсу. Как этот Джонс, на ваш взгляд?

– Э-э… по-моему, дело знает, – промычал Мюнстер.

«Хотя это еще предстоит проверить, – подумал он про себя. – Именно это нам пока и неизвестно».

Дверь в кабинет распахнулась, и в приемную выглянул доктор Джонс.

– Мисс Аррасмит… мистер Мюнстер, – заговорил он, поочередно кивнув девушке и Джорджу, – будьте любезны, пройдите оба ко мне.