Последнее прощай

– Я знаю. И я это очень ценю, – Анна слышала, как мама заглушила мотор. – Не буду тебя отвлекать… Люблю тебя, мама.

– Я тоже тебя люблю…

Вызов был завершен. Анна снова сосредоточилась на дороге, переваривая то, что сказала мама. И снова мысли навели ее на тот дурацкий звонок в новогоднюю ночь. Вот на что она рассчитывала, осознала она теперь, – поговорить со Спенсером, высказать ему все, что ей хотелось, но никак не удавалось. Но ее снова лишили надежды, когда она поняла, что это была лишь игра воображения, потакавшего ее же желаниям.

Как бы нелепо это ни звучало, ей было грустно признавать эту правду. А ведь все могло быть иначе, имей она хоть один шанс… шанс сказать «прощай». Их последнее «прощай». Однако нужно хотя бы начать. Мама и Габи были правы. Она должна учиться жить без Спенсера, какой бы бессмысленной ни казалась эта затея.

Анна все ехала, воображая, как будет стоять в дюнах Камбер-Сэндс и, слушая шорох трав, любоваться переливами моря в блеклых лучах солнца, низко зависшего на горизонте морозно-голубого неба. Представляла, как сможет спокойно выдохнуть. О большем она не просила. Не просила об умиротворении и исцелении. Ей нужно было только место, где можно закрыть глаза, подумать о Спенсере и выдохнуть. Полной грудью.

Глава 10

Часом позже Анна заехала на почти безлюдную парковку. Она заглушила мотор и открыла дверцу, бросив быстрый взгляд на тихую гладь серого моря, видневшуюся между «Кафе у пристани», общественными туалетами и другими приземистыми строениями. Едва ее голова показалась выше уровня распахнутой дверцы, как ветер подхватил и разметал ее волосы по лицу. Она не обратила на них внимания, слишком занятая своими мыслями о последних мгновениях своего путешествия.

Проезжая по узенькому тупиковому отвороту, ведущему к пляжу, она наткнулась на их со Спенсером бунгало – перелатанное и с пристройками, но вполне узнаваемое.

Это место отлично подходило для сегодняшнего дня. Все вокруг было полно воспоминаний о Спенсере; даже эта парковка, приютившаяся среди кочующих холмиков песка, кружащего и вихрящегося под струйками морского бриза. В памяти всплыла картинка. Он стоит у автомата и кроет его на чем свет стоит за то, что тот никак не желает глотать его пятьдесят пенсов. А неподалеку от кафе был песчаный склон, по которому он нес ее на руках с самого пляжа, потому что она только вытерла ноги и не хотела снова испачкать их в песке.

Она вздохнула. Уже не хватало сил терпеть, чтобы отправиться бродить по округе, раствориться в потоке тех счастливых воспоминаний. Как же ей их не хватало!

Анна обернулась на звук подъехавшего автомобиля – древнего, но словно не тронутого временем «ровера» Гейл и Ричарда со Скоттом и Терезой на заднем сиденье. Они припарковались в ряду напротив, возле кафе. Анна поставила машину на сигнализацию и направилась к ним.

Вот из «ровера» появилась Гейл – в нарядном черном платье и удачно подобранном жакете, прическа будто бросала вызов ветреной погоде (как ей это удалось? Шеллак?) – и с деловитостью генерала проследила, как Ричард достал из багажника холщовую сумку и переобулся в резиновые сапоги.

– Привет, – подходя, поздоровалась Анна.

– О, здравствуй! – чуть заметно улыбнулась Гейл. – Ты здесь.

С этими словами она оглядела наряд невестки: джинсы, темно-зеленый джемпер и бессменное черное пальто. Ее брови оценивающе дрогнули. Стилю Анна предпочитала комфорт, но даже реши она пойти сегодня в чем-то более торжественном, точно не выбрала бы все черное. Ей не хотелось одеваться так, словно она снова отправлялась на его похороны.

Наконец остальные тоже вышли из машины, поприветствовав Анну объятиями и поцелуями. Ричард и Скотт были в темных костюмах, а Тереза – в сдержанном платье цвета древесного угля в стиле своей свекрови. Их внешний вид явно не подходил для прогулок по пляжу. Анне забыли что-то сообщить? В чем дело?

– Ты взял сумку, Ричард? – спросила Гейл.

– Так точно, – ответил Ричард, приподнимая сумку чуть выше, чтобы жена удостоверилась.

Она кивнула, затем повернулась и зашагала в сторону дюн, возвышавшихся на дальнем конце парковки, ничуть не смущенная неуместностью своей обуви.

– Хорошо, – одобрила она. – Пошли. Первая остановка – «наша» полянка для пикника в дюнах.

«Вот как, – подумала Анна, – у них есть план». Ну конечно. Тот, в создании которого она не участвовала ни словом, ни делом. Что ж, у Анны тоже был план, и не менее важный. Она приосанилась и поплотнее закуталась в свое пальто.

– Вообще-то… Гейл! – позвала она.

Гейл обернулась, недоумение на ее лице мешалось с раздражением.

– Пока мы не ушли, давайте сходим к одному бунгало – небольшому такому, желтому – на обочине? Просто в нем мы со Спенсером…

– Может, позже, – отрезала Гейл, отворачиваясь и продолжая свой путь. – Если время останется… – бросила она через плечо. – Мы ведь не хотим садиться ужинать слишком поздно?

– Ужинать? – эхом переспросила Анна.

– Когда вернемся домой. Я приготовила сэндвичи и волованы. Ричард ведь писал тебе на электронку, помнишь?

Анна раскрыла было рот, но ответить было нечего. Она помнила, что открывала письмо, но, признаться, лишь наспех пробежала по нему глазами, ухватив лишь место и время встречи. Она привыкла, что Ричард, бывало, много говорил не по делу.

Наверно, неправильно было на это сердиться, но в ту минуту она почувствовала вспышку раздражения, потому что ее списали со счетов. Гейл словно забыла, что в этот день не она одна вспоминала Спенсера. Анна судорожно подбирала слова, чтобы выразить свои мысли и при этом не прозвучать чересчур стервозно, как вдруг вспомнила свой телефонный разговор с мамой. Контроль был для Гейл способом справляться со своими переживаниями. Ничего личного, она не должна об этом забывать.

Анна на мгновение замерла, одолеваемая внутренней борьбой раздражения с состраданием, и наконец расслабила плечи. Несмотря на то, что было непросто вынести высокомерие Гейл, она сумела сдержаться и не вспылить. Но не стоило обманываться, она во что бы то ни стало собиралась добраться до того желтого бунгало, и пусть Гейл делает что хочет.

Анна шумно выдохнула – слабое средство против разыгравшихся нервов, – затолкала кулаки в карманы и поплелась следом за растянувшейся тонкой ниточкой группкой, направлявшейся к большой дюне, которая вечно грозила поглотить западный рубеж парковки.

* * *

Следующий час Анна провела, казалось, вне собственного тела – происходящее она видела точно в фильме, немного издалека. Иначе этого было не вынести. Гейл играла роль главной скорбящей, хоть все остальные переживали не меньше нее. Анна же изображала преданную приятельницу, которой полагалось стоять возле Гейл, пока та произносила речь на том самом месте, где они любили, бывало, собраться семьей на пикник: пока они писали Спенсеру послания на кусочках бумажек, скатывали их в трубочки и засовывали в бутылку, которую затем зарыли в песок там, куда указала Гейл.

Анна была бы рада посвятить своему тексту больше двух минут, отпущенных Гейл, потому что, глядя на пустой листочек искусственного пергамента (для Гейл не существовало полумер), она никак не могла собрать мысли в кучу. Она тупо смотрела на него, в оставшиеся десять секунд нацарапала: «Я тебя люблю» – и поспешила запихнуть бумажку в бутылку. Искренне. Но не очень-то красноречиво. Да и не похоже на то «прощай», мысли о котором не давали ей покоя. Как с таким можно торопить?

После они отправились к следующей остановке, знаменательной для всех, кроме Анны и Терезы, беременной уже пятый месяц, которая безропотной утицей переваливалась с одного холма на другой. На ее фоне любые возражения Анны были бы крайне неуместны.

Отрешившись от голоса свекрови, точно он был частью окружавшего шума, подобно воплям чаек, она попыталась отыскать в своем сердце то укромное местечко, где могла бы поговорить со Спенсером, высказать ему то, что собиралась. Она уже было настроилась, как вдруг Гейл хлопнула в ладоши и объявила:

– Ну что ж, думаю, настало время самого важного момента этого дня, того, зачем мы решили прийти сюда в этом году… Ричард, сумка у тебя?

Ричард, который с самого прибытия едва ли сказал хоть слово, кивнул. Внимание Анны снова привлекла холщовая сумка-шоппер в его руках. Он так и таскал ее всю дорогу. Так что же там было?

Он передал сумку Гейл, та запустила руки внутрь и с благоговейным видом вынула оттуда небольшую оловянную урну. Ту, что с крышечкой. Ту, что используют для…

Нет. Не может этого быть.

– Так. Когда кончится отлив, мы выйдем на берег, – объяснила Гейл, – и тогда Ричард и Скотт смогут развеять прах над морем.

Прах?

Анна решила, что, должно быть, ослышалась, хоть урна в руках Гейл и говорила об обратном, но она не успела об этом подумать, потому что Гейл добавила:

– Это ведь подходящее место, правда? – Гейл обвела всех взглядом, встречая согласные бормотания и кивки. – Будь у него выбор, он бы и сам предпочел оказаться здесь.

С этими словами она перевела взгляд на Анну.

– Прах? – едва слышно повторила Анна единственное слово, крутившееся теперь в голове.

Гейл кивнула.

– Прах Спенсера?

Тереза беспокойно взглянула на свекровь, затем на своего мужа. Скотт был занят разглядыванием забытого в песке пластмассового совочка и, судя по всему, не горел желанием поднимать глаза.

– Да, – чуть приосанившись, подтвердила Гейл.