Последнее прощай

Анна не шелохнулась.

Неужели это был он? Всего одно слово. Она не могла понять! Она не могла думать! Когда-то давно она еще умела отличать его голос от любого другого, и теперь ее до глубины души ранила сама мысль о том, что она, вероятно, утратила этот драгоценный навык, сама того не заметив.

– Спенсер? – хрипло заговорила она. – Это ты? Пожалуйста, пусть это будешь ты, – она заплакала, – мне столько нужно тебе сказать…

В трубке повисла долгая пауза. Ни слов. Ни даже дыхания – что было, пусть и ужасно, но логично. Однако она ощущала чье-то присутствие. Там кто-то был. Кто-то слушал.

Она заговорила. Она начала рассказывать все то, что в ней накопилось за эти два года, десять месяцев и двадцать два дня.

– Спенсер, это я… – она запнулась, борясь с подступившим к горлу комком и подбирая слова. – Я люблю тебя, Спенсер. Я знаю, ты всегда смеялся над идеей родственных душ, но это то, кем ты был для меня. Ты и есть моя родственная душа. И мне так тебя не хватает… Иногда у меня бывает ощущение, что я больше никогда не стану прежней. Хотя это не так, но это чувство меня не покидает. Да и как вообще мне стать прежней без тебя? Я еще удивляюсь, что как-то продолжаю жить и дышать.

Внезапно ее захлестнула новая волна эмоций. Она не обрушилась на нее, подобно мощной внешней стихии, она зародилась внутри.

– И я злюсь на тебя! Как ты мог оставить меня здесь одну? Будто это просто какой-то затянувшийся розыгрыш. Будто ты сейчас выпрыгнешь откуда-нибудь из-за угла и закричишь: «Я просто пошутил!» Но это больше не смешно, Спенсер! Просто не смешно. Прекрати это, слышишь? Прекрати. Потому что я хочу, чтобы ты вернулся, – дыхание на секунду оборвалось, и она всхлипнула. – Пожалуйста, вернись, – едва слышно прошептала она.

Ответа не было.

Она вытерла склеившие ресницы слезы:

– Пожалуйста, поговори со мной.

Она ждала. Секунды шли. На другом конце линии по-прежнему никто не отзывался, но она ясно чувствовала, что он был там. Правда чувствовала.

– Спенсер? – не выдержала она.

Казалось, она на цыпочках кралась куда-то за границы жизни, за пределы реального. А вдруг, там все устроено иначе? Может, ей не стоило принимать некоторые вещи на веру?

– Ты меня слышишь? Ты вообще помнишь меня? Это Анна…

«Пожалуйста, – взмолилась она шепотом про себя, не до конца понимая, к кому она обращается – к Спенсеру, или к Богу, или к окутавшей ее ночи. – Пожалуйста, пусть там будет хоть кто-нибудь. Мне так одиноко».

Она ждала, чтобы он назвал ее по имени, так же мягко и соблазнительно, как делал всегда, отвечая на ее звонки, будто для нее у него имелась какая-то особенная улыбка. «Анна», – сказал бы он, наполнив одно это слово всем, что он к ней чувствовал. Ему даже не обязательно было каждый день повторять, что он ее любит, хотя именно так он и делал. Достаточно было просто слышать свое имя на его губах.

И вот теперь это случилось. То, чего она так хотела.

– Анна?

Глава 8

Анна.

Он назвал ее имя, но в голосе не было привычных мягкости, тепла и тени улыбки. Он просто повторил слово, которое ему ни о чем не говорило. У Анны было ощущение, будто кто-то вылил на нее ведро ледяной воды.

«О господи, что я делаю?»

Она завершила вызов, отбросила телефон, соскочила с дивана и замерла, вжавшись в стену на другом конце комнаты. Ее разбирала дрожь. Она отвернулась, чтобы не смотреть на дисплей, и оказалась лицом к лицу с сервантом. Решительным движением руки она распахнула одну створку, за которой обнаружилось несколько успевших запылиться бутылок виски. Виски Спенсера. Она вытащила бокал и, минуя «Хайленд-Парк», потянулась к бутылке «Лагавулина». Ей хотелось выпить чего-нибудь обжигающего, с крепкими, глубокими нотками. Она наполнила бокал до половины и, залпом его осушив, поморщилась.

Допивая второй бокал, она уже была не в таком предобморочном состоянии, как полчаса назад. В ней проснулся философ. Произошедшее она воспринимала теперь несколько иначе. Настолько, что добралась до телефона, взяла его и снова набрала тот же номер.

В этот раз не было даже механического голоса автоответчика – лишь неуверенная тишина.

– Прошу прощения. Я знаю… – заговорила она, надеясь, что слова звучат более-менее разборчиво.

Затем, когда ответом ей стало только тихое бормотание, она добавила:

– Я знаю, что вы не он… вы не Спенсер, – она снова запнулась, подавляя кашлем подкравшийся всхлип от уже повторно настигшего ее осознания правды, какой бы нелепой она ни казалась. – Мне просто хотелось извиниться. За то, что потревожила посреди ночи, – уже дважды! – болтаю всякое, будто я сумасшедшая.

В трубке снова раздалось бормотание. Однако за ним, казалось, скрывалась легкая тень улыбки.

– Я не сумасшедшая. Я просто… просто…

Мужчина тяжело вздохнул.

– Я не знаю, кто я, – еле слышно договорила она.

Повисла пауза, и Анне даже почудилось, что сейчас все вообще заглохнет. Эта тишина, эта заминка в разговоре, возможно, просто мираж, а на самом же деле там никого и не было. Но вот до нее донесся легкий вдох – собеседник приготовился что-то сказать.

– Вы не сумасшедшая, – произнес он.

Его голос звучал глубоко, тепло и твердо. Анна сомневалась в справедливости его слов, но ей ужасно захотелось ему довериться. Реальность давно уже потеряла для нее ясность.

– Откуда вам знать? В конце концов, вы просто незнакомец, с которым я говорю посреди ночи.

– Жизнь… не всегда проста, – неуверенно отвечал он.

На том конце линии тщательно подбирали слова. И нет, не потому, что у того человека были проблемы с общением, едва ли. У нее возникло чувство, что этот мужчина в принципе очень внимателен к словам, всегда их взвешивает и использует весьма экономно.

– Иногда случаются вещи… которые ты никак не мог предвидеть. И когда они происходят, то это выбивает тебя из колеи, переворачивает все с ног на голову, и жизнь может резко свернуть в другом направлении.

У Анны перехватило дыхание. Как он узнал? Что за чертовщина? Точно он заглянул к ней в голову и прочел все то, что она мыслила и чувствовала, но никогда никому не рассказывала.

– И когда жизнь внезапно и неожиданно меняется, – продолжал он, – мы горюем о том, что уже прошло и больше никогда не повторится. Это очень по-человечески.

Звучало все весьма логично и оттого достаточно убедительно. Конечно могло оказаться, что он просто выдавал то, что она хотела услышать, чтобы утешить названивавшую истеричку, и тем не менее в его словах была истина. Ясное понимание того, о чем он говорил.

«А вы – человек?» – хотелось спросить ей, но она уже вывалила на него столько глупостей; это явно был бы перебор. Так что, проглотив свой вопрос, она решила сменить пластинку:

– Спасибо вам, – прошептала она. – И простите… я больше не буду звонить, – а затем, посчитав, что рискует показаться грубой, добавила: – Доброй ночи.

Последовала недолгая пауза, будто он обдумывал ее слова.

– Доброй ночи… Анна.

И он пропал, отключенный привычным прикосновением ее большого пальца к экрану телефона. «Доброй ночи, Анна». Она не услышала той особенной улыбки, которая посвящалась ей одной. И все же в этом было что-то знакомое. Вот только она никак не могла разгадать.

«Впрочем, неважно», – подумала она, поднимаясь с дивана, и, обведя гостиную взглядом, направилась к лестнице. Больше она никогда не будет звонить по этому номеру.

Глава 9