Сон ведьмы

Комнату, заваленную мебелью с бежевой обивкой, отделял от столовой прекрасный рояль. Остеклённый книжный шкаф стоял рядом с огромным камином, который Фрида Герцог разжигала раз в год на рождество Евы.

Эфраин отошёл на несколько шагов так, чтобы мог видеть себя в позолоченном зеркале на каминной доске. Ему было двадцать лет, но маленькое суховатое тело и мальчишеское, незрелое, безбородое лицо делали его ещё моложе. Он старательно причесал свои вьющиеся волосы, поправил галстук и надушённый носовой платок в нагрудном кармане. Бедность – это ещё не причина для того, чтобы выглядеть неопрятным, подумал он и, оглядываясь, осмотрел пиджак сзади, расправляя складки и морщины.

Весело насвистывая, он пересёк комнату и вышел на широкий балкон.

Декоративные пальмы, орхидеи, высокие папоротники и птичьи клетки почти скрывали Фриду Герцог. Полная и солидно сложённая, она сидела за белым письменным чугунным столом с тяжёлой матовой стеклянной крышкой.

– Я жду тебя с девяти часов, – сказала она вместо приветствия.

Сердитое выражение её глаз усиливалось линзами толстых роговых очков, угрожающе спущенных на её орлиный нос.

– Ну что за красота! Какой прохладой дышит это истинное небо! – воскликнул Эфраин восторженным тоном. Он знал, что восхваляя её искусственные джунгли, Фриду Герцог всегда можно вернуть в хорошее расположение духа, – даже в полдень ваши канарейки поют как ангелы, – подражая крику птиц, он снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула.

– Ладно, хватит о птичках, – сварливо сказала она, приказав ему сесть возле себя, – я плачу тебе жалование и хочу, чтобы ты был здесь всё время.

– Меня задержали наши будущие клиенты, – важно возразил он.

Она посмотрела на него с сомнением и вытерла капельки пота вышитым платком с верхней губы и лба, – ты принял все заказы? – она не дала ему возможности ответить, подтолкнув несколько белых коробочек, – проверь это, – проворчала она.

Не смущаясь её плохим настроением, он весело сообщил ей, что заказы в сущности написаны и подписаны. Затем он почти благоговейно открыл одну из коробочек и почтительно осмотрел покрытый серебром набор шариковых ручек, уложенных на тёмно-синюю вельветовую подкладку. Он открыл одну ручку, отвинтил колпачок и аккуратно проверил небольшой прямоугольный кусок металла с резиновым оттиском. Это была печать. Эту операцию он повторил со всеми ручками, после чего тщательно проверил правильность написания фамилии а адреса покупателя.

– Сколько раз тебе повторять – на ручках не должно быть отпечатков пальцев, – затрещала Фрида Герцог, выхватив авторучку из его рук. Она обтёрла её своим платком и опустила в коробочку, – сейчас же заверни их!

Он бросил на неё недружелюбный взгляд, – вы хотите, чтобы я наклеил на них адреса? – спросил он, закончив заворачивать последнюю коробку.

– Да, сделай это, – она дала ему шесть аккуратно отпечатанных наклеек из небольшого металлического ящика, – постарайся наклеить их ровно.

– Что? – раздражённо переспросил он, не расслышав слов, которые она сказала. Её акцент, обычно едва заметный, становился невыносимым, когда она была в гневе или страхе.

Фрида Герцог медленно повторила, чётко произнося каждое слово: – наклей все уголки этикеток ровно, – она взглянула на него и добавила: – я хочу, чтобы этикетки были приклеены крепко.

– Если бы взглядом можно было убивать, я был бы уже мёртв, – прошептал он, поднимая обе руки над головой в притворном жесте муки. Затем он очаровательно улыбнулся ей и обругал её скороговоркой.

– Что ты сказал? – спросила она. Её акцент был так силён, что слова получались невнятными.

– Я сказал, что у меня нет столько времени, чтобы сделать всё, что вам хочется, – он ослабил свой галстук в голубую полоску и расстегнул воротничок жёстко накрахмаленной рубашки, затем достал из ящика стола тюбик с клеем и выдавил по небольшой капле на каждую этикетку. Он тщательно подровнял резиновую насадку со всех сторон и наклеил этикетки на аккуратно завёрнутые пакеты.

– Хорошо сделано, Эфраин, – намёк на одобрение мгновение играл на полном, румяном лице Фриды Герцог. Она никогда не удивлялась той аккуратности, с которой он приклеивал наклейки как раз посередине коробок.

Она не могла признать, что кто-то может делать это лучше её самой.

Окрылённый её комплиментом, он решил спросить о ручке, которую она обещала ему. Хотя юноша уже оставил надежду когда-нибудь получить что-то от неё, он тем не менее напоминал ей об этом при первой возможности.

Каждый раз у неё были различные отговорки, чтобы не выполнить своё обещание, – когда же вы дадите мне авторучку? – повторил он высоким, настойчивым голосом.

Фрида Герцог молча посмотрела на него, затем подвинула стул ближе к столу и опустила на него свои локти, – я не говорила тебе раньше о трудностях, которые я имею, чтобы убедить фирму направлять торговое судно в эту местность? Да ты и не поймёшь, что быть в моём возрасте (она никогда не говорила, сколько ей лет) и быть женщиной – это огромный недостаток, – она помолчала секунду, а затем гордо добавила: – и то, что я так хорошо продаю авторучки, ещё не означает, что я должна их кому-то дарить.

– Одна авторучка не разорит вас, – настаивал Эфраин.

– Твоя ручка! Твоя ручка! Это всё, о чём ты думаешь? – её голос дрожал от негодования. Она приблизила своё лицо к нему. Её глаза сверлили его немигающим взором.

Он ошеломлённо смотрел в её голубые глаза, в которых бушевал огонь безумия.

Возможно, заметив, что зашла слишком далеко, Фрида Герцог потупила взор. Её лицо смягчилось. Просительным тоном она продолжала говорить о своей уверенности в том, что вместе они смогут продать тысячи авторучек.

Они будут продавать их не только в городе и в окрестных деревнях, но и по всей стране, – будь терпелив, Эфраин, – умоляла она, склонясь к нему, – когда дело пойдёт в гору, мы оба будем богачами! – она резко откинулась на стул и ласково провела рукой по маленькой серой коробке.

– Но мне нужна только ручка, ты понимаешь, старая идиотка, только ручка, – отчаянно прошептал Эфраин.

Фрида Герцог не слышала его. Она сонно смотрела на свои птичьи клетки грустным мечтательным взглядом.

– Я работаю как лошадь, – сказал Эфраин громко и ясно, – я не только доставляю товар, я нахожу покупателей на ваши ручки, – он игнорировал её попытку перебить его, – а вы не хотите дать мне одну ручку.

– Я не буду говорить, как нехорошо ты поступаешь, – капризно сказала она, – я из сил выбиваюсь, пытаясь вдолбить тебе то, что начало любого бизнеса требует каких-то жертв, – она вышла на балкон, – очень скоро я дам тебе не только ручку и комиссионные, я сделаю тебя партнёром, – она остановилась перед ним, – я деловая женщина. Представь, эти ручки будут в каждом доме по всей стране. Эфраин, мы продадим их каждому грамотному человеку в этом государстве.

Она отошла от него и опёрлась на перила, – взгляни на эти холмы! – крикнула она, – посмотри на эти хижины! – взмахом руки, от которого затрепетали широкие рукава её халата, она описала панораму перед собой.

Улыбка засияла на её губах, она повернулась к нему, – подумай об этих лачугах на холмах. Какие возможности! Мы продадим ручки всем, кто может писать. А те, кто не могут, вместо того, чтобы ставить крестик каждый раз, когда им нужно подписать документ, будут штамповать своё полное имя на любой бумаге, где необходима их подпись, – она захлопала в ладоши в детском восторге и, присев возле него, сунула руку в карман, – это, – утвердительно произнесла она, доставая свою позолоченную ручку, – идеальное решение всех проблем! – она осторожно отвинтила колпачок и, нажав небольшой выступ на конце авторучки, проштемпелевала каждый пакет, а затем гордо прочла своё имя и адрес, которые вмиг отпечатались фиолетовыми буквами, – сотни людей живут в этих хижинах. И я знаю, что они все захотят такие ручки, – она коснулась его руки, – Эфраин, с сегодняшнего дня я буду платить тебе комиссионные за каждую ручку, проданную тобой на этих холмах.

– Они не купят ни одной. Это им не по средствам, – напомнил он ей саркастически.

– Я сделаю то, чего не делала никогда прежде, – напыщенно провозгласила она, – я позволю им покупать авторучки в кредит, – она опустила с рассеянным видом несколько авторучек – включая свою золотую ручку – в кожаный ранец Эфраина, – а сейчас можешь идти.

Он недоверчиво посмотрел на неё. Неужели она не заметила свою ошибку?

Юноша беспечно взял свой ранец, – увидимся завтра, – сказал он.

– Но тебе надо доставить всего шесть ручек, – напомнила она ему, – я жду тебя к пяти часам. За эти ручки уже заплатили, и тебе не придётся ждать денег.

– Сейчас середина дня, – запротестовал Эфраин, – неужели вы хотите, чтобы я таскался по этому пеклу? Кроме того, мне надо сначала пообедать. И мне нужны деньги на транспортные расходы, – заметив её мрачное лицо, он пояснил: – мне нужен бензин для мопеда.

Она дала ему немного мелочи, – не забудь спросить квитанцию на заправке, – сказала она, свирепо посмотрев на него через очки.

Его передёрнуло от недовольства, – скупая идиотка. Этого не хватит даже на то, чтобы наполнить бак, – сказал он быстрой скороговоркой.

– Что ты сейчас сказал мне? – крикнула Фрида Герцог.

– За эти деньги нельзя наполнить бак, – сказал он, ссыпая монеты в карман. Он вынул расчёску и, не обращая внимания на её недовольное лицо, пробежал ею по своим непослушным чёрным волосам.

– Всего четыре адреса, и все они рядом, – убеждала она, – не надо даже ездить на мопеде. Я сама хожу на такое расстояние, а иногда и дальше.

Если уж я в своём возрасте делаю это, то вправе ожидать от молодого человека, что он сделает то же.

Тихо насвистывая, он поправил свой галстук и надел пиджак, затем, лениво махнув рукой на прощание, повернулся и вышел в гостиную. С его губ сорвался радостный вздох. Его глаза расширились, выражая удивление и восторг.

В одном из объёмистых кресел, оголив ноги, поднятые на подлокотник, сидела Антония, единственная дочь Фриды Герцог. Не прикрывая ног, она посмотрела на него с нежной заботой – так женщины смотрят на своих младенцев – а затем соблазнительно улыбнулась.

Она была маленькой, симпатичной женщиной около двадцати лет, но её измождённое лицо и отчаявшийся вид очень старили её. Она отсутствовала уже долгое время. К великому смущению матери Антония уходила с мужчинами при каждом удобном случае и периодически возвращалась навестить родной дом.