Душа за работой: От отчуждения к автономии

Душа за работой: От отчуждения к автономии
Франко Берарди

Книга итальянского левого теоретика и активиста автономистского движения Франко “Бифо” Берарди (род. 1948) обращена к современности, где репрессивное доминирование экономического фактора и цифровых технологий ведёт к почти полному вовлечению человеческой души в процесс труда. Исследуя эту новую форму отчуждения, автор, по его собственным словам, использует как марксистский и постструктуралистский дискурсы, так и принципы делёзовского шизоанализа и язык киберкультуры. В своём анализе он опирается на многочисленные философские, научные, а также кинематографические источники (фильмы Бергмана, Антониони, Ясудзиро Одзи). Главными ценностями и задачами современного человека он видит творческую самореализацию, автономию, солидарность.

Франко «Бифо» Берарди

Душа за работой: От отчуждения к автономии

Franco "Bifo" Berardi

L'ANIMA AL LAVORO

Перевод с итальянского Кирилла Чекалова

Издательство искренне благодарит Марию Кочкину, Виктора Мизиано и Дмитрия Новикова за уточнение перевода

Мы бесконечно признательны Марии Лепиловой и Кириллу Гнатюку за помощь в составлении справочного аппарата

Для обложки использованы фотографии из Фотоархива Библиотеки Конгресса США:

Сотрудники Бюро статистики труда. Вашингтон. 1962.

Фото Мариона Трикоско

Бег в мешках во время празднования Дня труда. Риджуэй, штат Колорадо.

Сентябрь 1940. Фото Ли Рассела

ООО «Издательство Грюндриссе»

e-mail: info@grundrisse.ru

http://www.grundrisse.ru (http://www.grundrisse.ru)

© ООО «Издательство Грюндриссе», издание на русском языке, 2019

Введение: тело и душа

Душа, о которой я намереваюсь здесь говорить, не имеет ничего общего с духом. Речь скорее идёт о жизнетворном дуновении, о метафоре той энергии, что превращает биологическую материю в одушевлённое тело.

Священнослужители – к какой бы религии они ни принадлежали – неизменно спекулировали на присущем человеку страхе смерти и обещали ему бессмертие души, выставляя самих себя гарантами и попечителями этого бессмертия. Да и кто в этом плане может опровергнуть их?

Душа, о которой я говорю, не имеет ничего общего с нелепыми небылицами священнослужителей. Невозможно отделить душу от тела, точно так же, как невозможно отделить образ от глаза, а слово – от речевой способности. Разумеется, чтобы запечатлеть изображение, человек может прибегнуть к помощи кисти или же к средствам видеозаписи. А слово может сохранить свою нетленность благодаря поэзии. Только ведь здесь речь идёт о нетленности в том смысле, в каком понимает её Фосколо – то есть о вечности, которой не дано трансцендировать эмпатическую коммуникацию и память вещей.

Душа – это заключённое в теле намерение, это его открытость в направлении другого; это встреча с другим, страдание и наслаждение. Душа есть становление другим; она есть рефлексия, сознание и чувствительность.

На санскрите слово прана означает буквально «жизненный порыв, дыхание, космическая энергия». Атман — индивид, дыхание которого соразмерно с дыханием космоса, с тем эмпатическим дуновением, которое делает возможной коммуникацию между наделёнными чувствительностью телами.

Дрейф в сторону всё большей индивидуализации может прийти в согласие с игрой космических сил благодаря тому, что прана наделяет атмана своим дыханием, так что он, вдыхая в унисон с этой праной, познаёт Другого атмана — как ближнего к себе, так и отдалённого от себя; открывает себя им обоим и дышит совместно с ними. Слово «душа» означает условие эмпатии, то есть восприятия другого человека как чувственного и жизнетворного продолжения самого себя. Душа есть нечто такое, что обусловливает возможность как телесного счастья, так и телесного страдания. Заключённый в теле потенциал и есть его душа.

В изложении Фуко история современности [modernit?][1 - Здесь и далее в квадратных скобках вставки редакции настоящего издания.] – это история дисциплинирования тела, выстраивания разнообразных институтов и механизмов, способных включить тело в работу по решению задач социального производства. Фуко описывает те процессы субъективации, что сопровождают формирование индустриального общества. Промышленная эксплуатация распространяется на тела, мускульные усилия, ручной труд людей. Все эти тела ничего бы не стоили, если бы они не были наделены душой, подвижностью, интеллектом, реактивностью – одним словом, если бы они не были одушевлены.

Однако если мы перенесёмся из области промышленного производства в область производства цифровых устройств, мы обнаружим, что эксплуатация осуществляется главным образом через тот поток знаков, который в состоянии испустить человек на протяжении рабочего дня. Цифровое производство сводится главным образом к «эманации» потока «товар – душа». В этой связи мы заводим речь о «семиокапитализме», то есть о таком способе производства, который затрагивает человеческий ум, человеческие взаимоотношения и язык. Есть также основания поставить в этой связи вопрос о производстве нематериальных ценностей.

И действительно, при всей их нематериальности язык и деньги – всё-таки не только метафоры. Эти вроде бы ничтожные сами по себе феномены на самом деле всемогущи; они меняются, перемещаются, размножаются и саморазрушаются. Вместе они составляют душу семиокапитала.

Если сегодня ставить себе целью развить генеалогические построения Мишеля Фуко, мы должны переместить фокус нашего теоретического внимания на механизмы программирования языка, на автоматизированные навыки умственной реактивности – иными словами, на новые формы отчуждения и нестабильности, характерные для интеллектуальной работы в сети.

В настоящей книге я попытался заново осмыслить те разнообразные стили мышления, которые были выработаны во второй половине XX столетия. Я вновь прибегнул к модному в 1960-х годах марксистскому дискурсу и попытался заново вдохнуть в него жизнь. При этом я сочетал его с постструктуралистским дискурсом, шизоанализом в духе Делёза и языком киберкультуры.

Говоря о формах отчуждения труда в постиндустриальную эпоху, я развивал наработки философского дискурса эпохи поздней современности [discorso filosofico tardo-moderno]. При этом исходным звеном для меня стал Гегель, точнее, присутствие Гегеля на философской сцене 1960-х годов. Вслед за этим я попытался проследить постепенный демонтаж этой философской сцены, соответствующего дискурса и соответствующей историко-политической перспективы.

Анализируя таким образом отношения между производительным трудом и философской мыслью, я основывался прежде всего на понятии «отчуждения». В традиции неомарксистской и неогегельянской философии XX века данное понятие соотносилось в первую очередь с взаимоотношениями между телесностью и человеческой сущностью. Под понятием «отчуждение» (Entfremdung) Гегель подразумевал превзойдение себя, отделение от собственного духовного «Я», историческое и светское размежевание между Бытием и Существованием.

Что же касается марксистского прочтения данной проблемы, то здесь под «отчуждением» понималось разобщение жизни и труда, физической деятельности трудящегося и его человеческой сущности. Молодой Маркс времён «Рукописей 1844 года» (книга, ставшая важнейшей отправной точкой для радикальной философии 1960-х годов)

придавал основополагающий смысл понятию «отчуждение».

Между тем не надо забывать, что слово «отчуждение» имеет также и конкретный психопатологический смысл. Оно обозначает, кроме всего прочего, чувство тревоги, мучительные переживания субъекта, который должен сделать над собой умственное усилие, не приносящее ему никакого удовольствия и не обещающее никакого признания со стороны окружающих.

В своей книге «Феноменология духа» Гегель характеризует труд как посредническую деятельность и «задержанное исчезновение»:

Труд <…> есть заторможенное вожделение, задержанное (aufgehaltenes) исчезновение… Негативное отношение к предмету становится формой его и чем-то постоянным^ потому что именно для работающего предмет обладает самостоятельностью. Этот негативный средний термин или формирующее действование есть в то же время единичность или чистое для-себя-бытие сознания, которое теперь в труде, направленном вовне, вступает в стихию постоянства…

Под словом «отчуждение» Гегель подразумевает выработку, посредством культуры, образа непосредственно данного нам мира, который формируется у человека на протяжении всей истории.

Понятие культура (Bildung) имеет у Гегеля чрезвычайно широкий смысл. Речь идёт как об интеллектуальной культуре, так и о политической, и об экономической культуре. Между тем невозможно ни прояснить этот термин, ни уяснить себе его обобщающий смысл, предварительно не уточнив значение тесным образом связанного с ним понятия «отчуждения», ведь культура – это отчуждение непосредственно данного вам Я. <… > Подобный мир уже не является гармоничным целым, которое бы покоилось на себе самом – как первородном мире духа. Это мир, состоящий из разрозненных, разобщённых частей, мир «отчуждённого» (entfremnet) духа

.

Культурное проектирование и трансформация за счёт труда составляют вместе то опосредование, благодаря которому становится возможным процесс становления в рамках исторического времени. Это становление выражает себя, прежде всего, как выход за пределы самоосознания и отрицание себя; как утрата себя и переоткрытие себя (обретение истинного себя) за счёт процесса самореализации в рамках Абсолютного духа. Вот этот выход за пределы самоосознания и есть то, что Гегель именует отчуждением, или же «обретением другости», или же утратой себя в другом:

В какой-то момент в гегелевской культуре Я перестаёт быть тождественным самому себе, начинает отрицать себя, чтобы обрести универсальность. Это и есть отчуждение

.

«Отчуждение» (Entfremdung) и «чуждость» (Entausserung) – два понятия, которые относятся к одному и тому же процессу, но рассматривают его с двух разных точек зрения. Первое обозначает утрату самоосознания в своём отношении к вещи, в своей зависимости от капитала; второе же скорее относится к конфликту собственного сознания и внешнего пространства, а также к выработке автономного сознания на основе отрицания своей зависимости от трудовой деятельности.

Представители операистских теорий в Италии, подвергая критике доминировавшее в марксистской критике XX века гегельянство, заново осмыслили теорию отчуждения. В кругах сторонников итальянского операизма 1960—1970-х годов рабочий класс рассматривается уже не как пассивный объект отчуждения, но как активный субъект отрицания, формирующий себя как целое исходя из несовместимости собственных интересов с интересами капиталистического общества. В этом случае отчуждение трактуется не как утрата человеческой аутентичности, но как переживание собственной чуждости интересам капиталистов – то есть как необходимое условие построения истинно человеческих отношений (в пространстве, изначально чуждом и даже враждебном процессу труда).

В 1970-х годах весьма сходную операцию осуществил – но уже в философском плане – французский постструктурализм. Идеи Делёза и Гваттари открыли путь к упразднению устаревших представлений о клиническом феномене отчуждения. Шизофрения, которую психиатры рассматривают исключительно как расщепление личности и утрату самоосознания, переосмысливается авторами «Анти-Эдипа» в совершенно новом ракурсе: с их точки зрения, шизофрения – не пассивное следствие расщепления сознания, но форма множественности сознания, бьющего через край и кочующего в пространстве.

Указанная проблематика и указанная терминология имеют принципиально важное значение для философско-политической рефлексии конца XX века. Ведь именно вокруг упомянутых концептов и выстраиваются многообразные теоретические доктрины и целые направления политической мысли: марксистский гуманизм, теория франкфуртской школы (с явным уклоном в гегельянство); французский феноменологический экзистенциализм (такие мыслители, как Сартр, чьё политическое воздействие в послевоенный период было основополагающим) и операистский итальянский неомарксизм.

Коль скоро слово «душа» отсутствует в философском дискурсе данного исторического периода, использование его в моей книге будет носить отчасти метафорический, а отчасти иронический характер. С помощью этого слова я намереваюсь проанализировать целый ряд ключевых вопросов, связанных с проблемой отчуждения.

В теории Гегеля отчуждение всецело принадлежит сфере взаимоотношений между человеческой деятельностью и человеческой сущностью. Иное дело операизм, который нацелен на постижение отношений между временем человеческого бытия и процессом увеличения стоимости при капитализме, а также процесса овеществления тела и души, ориентации человеческого действия на вещность.

Эпоха поздней современности, и в особенности тот период, когда рабочий класс начал бунтовать против репрессивного промышленного уклада, была ознаменована пробуждением души у тех индивидуумов, которых капитализм, казалось бы, напрочь её лишил. Тела распознали самих себя и воссоединились в протесте, самоорганизуясь ради достижения желаемого состояния общества; они признали себя в качестве автономной формы, следуя при этом свободным от социального прессинга динамическим импульсам и целеполаганиям.