Секрет еловых писем

– Я все равно наготовила слишком много всего, – сказала она и засмеялась. – Теперь нужно, чтобы кто-нибудь помог нам все это съесть.

– Супер! Спасибо!

Мы двинулись дальше, держа курс на комнату Киры. Поначалу Кира и Анна поселились в гостевой комнате. Но когда стало ясно, что они останутся, Вернер перенес свой письменный стол из просторного кабинета в маленькую комнату рядом с кухней. Прежде это была кладовка с одним окном, но теперь, отремонтированная и покрашенная, комната выглядела очень прилично. Кира осталась в гостевой комнате, Анна поселилась в бывшем кабинете профессора, а сам Вернер был доволен, что работал теперь поблизости от холодильника: когда он размышлял над какой-нибудь безумно сложной физической проблемой, ему часто срочно требовались йогурт или бутерброд с колбасой. Только у меня ничего не изменилось и моя корзинка по-прежнему стояла в длинном коридоре наискосок от входной двери.

Удивительное дело, но Вернер даже не жалел о своем кабинете. Наоборот, когда переставили всю мебель, он заявил, что кабинет все равно был для него слишком велик и что теперь все в порядке. Кто бы мог подумать, что Вернер на старости лет обзаведется семьей!

Девчонки пришли в комнату Киры и рухнули на кровать. Я выждал минутку, но потом тоже вскочил туда и улегся рядом с ними.

– Скажи, что, твоя мама и профессор Хагедорн теперь… ну… вместе? – спросила Паули.

– Не-ет! С чего ты взяла? – удивилась Кира.

– Ну, понимаешь, мне так показалось. Они выглядят людьми, которые очень хорошо относятся друг к другу.

– Ясно, что у них хорошие отношения. Но они не вместе. Профессор нравится маме как хороший человек. Не как мужчина.

Святые сардины в масле! Опять этот типичный человеческий язык! Мужчина или человек – какая разница? Ведь мужчины тоже люди, разве нет? Впрочем, по-моему, Паули тоже удивилась такому объяснению: она наморщила лоб и сказала «Ага».

Кира вздохнула:

– В общем, Паули, дела у нас такие: после неудачи с ее бывшим другом Вадимом мама даже слышать не хочет о мужчинах. По-моему, она очень рада, что снова осталась одна.

Слова Киры меня обрадовали. Как можно вообще сравнивать Вернера с Вадимом?! Вернер очень добрый, приятный и заботливый, да к тому же еще и профессор. Вадим, наоборот, неприятный, грубый – в общем, опасный преступник. Но сама по себе новость неплохая. В конце концов, ведь Ольга, Аннина сестра, бросила нас, потому что влюбилась в некоего Дитера и переехала к нему в далекий город под названием Кёльн. Только поэтому Вернер нанял Анну. И будет очень плохо, если и Анна тоже влюбится в какого-нибудь мужчину и мы с Вернером снова останемся одни. Тем более что у Ольги с Анной больше нет сестер. К тому же тогда от нас уедет и Кира, а это будет вообще катастрофа – ведь теперь мы с ней стали лучшими друзьями. Короче, очень хорошо, что Анна ничего не хочет слышать о мужчинах. Другое дело – если бы она влюбилась в профессора. Тогда бы они с Кирой точно не уехали. Но если Кира права и Анна действительно не хочет больше никаких отношений с мужчинами, значит, у нас все останется по-прежнему. Вот и замечательно. А что касается меня, то я никогда не любил никаких перемен в жизни.

– Значит, все мужчины свиньи? – захихикала Паули.

Что?! Свиньи?! На четырех ногах и с пятачком?! Почему она так решила? То, что люди, особенно девчонки, бывают козами, я уже понял, даже на собственном опыте – но вот чтобы мужчины оказались свиньями?! Причем Паули произнесла эти слова с легким презрением! Зачем ссылаться на животных, когда речь идет о неприятных качествах людей? Это как-то неблагородно!

Кира покачала головой:

– Нет, все не так. Я уже сказала, что как человек Вернер ей нравится. Да и вообще мама в целом ничего не имеет против мужчин. Она только против мужчин как мужчин.

Ах, опять эта сложная человеческая логика! Какая-то бессмыслица! Мужчины ведь тоже люди, мяу!

– Моя мама с огромным удовольствием вышла бы замуж, – сказала Паули. – Правда, она редко говорит об этом, но я знаю, что ей этого хочется. Каждый раз, когда на ее горизонте появляется какой-нибудь более-менее привлекательный мужчина, она начинает сильнее краситься. Ну и старается модно одеваться. Кроме того, она выставила свои данные в Интернете на Бирже контактов, где можно познакомиться с другими одинокими людьми. – Паули захихикала. – Но это огромный секрет. Она ничего мне об этом не рассказывала, просто я увидела это в ее компьютере.

Биржа контактов в Интернете? Интересно, что это такое? Мне всегда казалось, что Интернет – это такое место в маленьком телевизоре, который называется компьютер. Кира заглядывала при мне в Интернет, когда делала домашнее задание за письменным столом Анны. Она искала там решение задач по математике. Тогда Интернет показался мне чем-то наподобие словаря. Уж никак не местом, где можно гулять. Как там можно с кем-то познакомиться?!

– Правда? – Теперь захихикала и Кира. – Твоя мама подыскивает себе кого-нибудь?

– Да. – Паули кивнула. – По-моему, ей хочется снова влюбиться. По-настоящему.

Хм, интересно! Я до сих пор так и не могу понять, что такое для людей любовь. Мы все живем в одной квартире, хорошо относимся друг к другу – неужели этого недостаточно? И как можно познакомиться с кем-то в компьютере, да еще влюбиться, хотя ты вообще ни разу не встречался с этим человеком? Нет, все-таки я ничего не понимаю. Честно признаюсь: я очень рад, что мой Вернер не особо интересуется этими штучками про любовь. По-моему, любовь – это что-то очень сложное, и нам здесь это абсолютно не нужно. Лучше уж мы будем и дальше мирно жить все вместе в нашем доме на Хохаллее – мяу!

– После того как мой отец снова женился, эта тема стала для мамы актуальной, – продолжала Паули. – Она ужасно злилась на него, а теперь, наверное, завидует.

– Хм, – неопределенно хмыкнула Кира.

Паули задумчиво посмотрела на нее:

– А где твой отец? Он тоже живет в Гамбурге?

Кира соскочила с кровати и пожала плечами:

– Понятия не имею. Думаю, нет. Мама никогда о нем не говорит. Он бросил нас, когда я была совсем маленькой. Я его почти не помню.

– Ты скучаешь по нему? – с любопытством спросила Паули.

Кира покачала головой:

– Не-а. Я ведь сказала: я почти ничего о нем не знаю. Ну совсем чуточку – вот как вспоминаешь утром сон, который тебе приснился ночью. Вспоминаешь – и не можешь ничего толком вспомнить. Что-то было когда-то, но уже не помнишь никаких подробностей.

– Ну да, впрочем, это уже не важно. Иногда я думаю, что было бы намного проще, если бы у ребенка с самого начала был только кто-нибудь один из родителей. Тогда обстановка в семье была бы более мирной. Ведь он или она не будет ругаться сам с собой, верно? И в этом большое преимущество такой ситуации! – Слова Паули звучали убедительно.

– Да, – согласилась Кира, но ничего к этому не добавила.

Мне показалось, что ей просто не хотелось больше говорить на эту тему. Интересно почему? Ведь обычно ее не назовешь молчаливой. Мне стало любопытно, и я попробовал представить себе, как может выглядеть Кирин отец. Вообще-то Кира похожа на мать: стройная и светловолосая, с голубыми глазами. Забавно, что они остались такими же, когда она оказалась в моем теле, а я, превратившись в девочку, сохранил свои зеленые глаза, глаза кота Уинстона. Нам тогда приходилось проявлять адскую осторожность, чтобы Анна ничего не заметила, иначе она бы сразу поняла, что с нами что-то не так. Поэтому я чаще всего выходил к завтраку в темных очках. Но это так, к слову пришлось… в общем, мне стало интересно, что именно Кира унаследовала от своего отца. Возможно, привычку склонять голову набок? Анна никогда так не делает. Или легкую волнистость на ее длинных волосах? Ведь у Анны совершенно прямые волосы.

– Давай займемся домашним заданием, – заявила наконец Кира, окончательно меняя тему. – Надо подналечь на английский – на следующей неделе у нас будет контрольная.

– Да, верно, – кивнула Паули. – Моя последняя работа была далеко не блестящая, почти такая же плохая, как у Эмилии, а та вообще ничего не соображает в английском. – Она захихикала. – Вот уж не повезло Тому! Ведь он теперь должен помогать ей с домашним заданием.

– Угу, и теперь меня мучают угрызения совести, – призналась Кира. – Ведь я схитрила при жеребьевке. Надеюсь, Том не очень обиделся на нас.

Паули пожала плечами:

– Ничего, переживет.

– Нет, все равно – мне было стыдно, когда мы сказали ему об этом.

– Ладно, я придумала. Знаешь, что мы сделаем, чтобы он не обижался? Когда ему в первый раз придется навещать Эмилию, мы пойдем вместе с ним. Только я надеюсь, что это будет не скоро.

Кира рассмеялась:

– Наверняка не скоро. По-моему, Эмилия никогда не болеет. Ты ведь знаешь – зараза к заразе не пристает.

Потом девочки целый час занимались тем, что спрашивали друг у друга английские слова. Скууука! Единственное, что меня порадовало: я узнавал некоторые из этих слов, потому что выучил их, когда находился в Кирином теле. Тогда я чуточку знал английский. Вообще, когда я был человеком, я неожиданно для себя обнаружил, что умею читать, писать и считать. И оказывается, я не утратил этой способности и после того, как снова вернулся в свое кошачье тело. Так что я, возможно, единственный кот на свете, умеющий читать. Сенсация! Увы, ее никто не сможет оценить. Моих кошачьих сородичей это совершенно не интересует, а людям я уже никогда не смогу об этом рассказать. Даже Кире, потому что мы с ней больше не можем читать мысли друг друга. Мяу! Как горько и несправедливо жить на свете непризнанным гением!

Короче, мне стало скучно. Я поплелся к окну и улегся на подоконнике. Я люблю лежать там ранним вечером и наслаждаться последними лучами солнца. Оконная створка была приоткрыта сверху, и в комнату струился теплый воздух. Красота! Какой глупец захочет стать человеком, если он может быть котом!

Вскоре я уже стал погружаться в сладкую дрему. Внезапно громкий скрежет вернул меня к суровой действительности. Что такое? Что-то случилось? Скрежет затих, но его тут же сменили отчаянное мяуканье и шипение. Ужас, да и только! Я испуганно посмотрел в окно. Во дворе ничего не изменилось. Во всяком случае, ничего страшного я там не обнаружил. Но горестное мяуканье не замолкало. Наоборот, кошачьи вопли звучали все громче. Святые сардины в масле! Там творилось что-то ужасное! Надеюсь, не с Одеттой!

Я прижался ухом к оконной щели, чтобы лучше слышать. И действительно: это был голос Одетты. У меня мгновенно шерсть встала дыбом, а по позвоночнику до самого кончика хвоста пробежала дрожь. Я не мог разобрать, что говорила Одетта, но по ее интонации понял, что ей было очень страшно. Ясное дело: я должен выручить ее из беды! А для этого мне надо было попасть во двор – и НЕМЕДЛЕННО!

Как я поступил правильно и все равно очутился в мусорном баке

Сильными задними лапами я оттолкнулся от подоконника и одним прыжком перелетел через всю комнату. Выскочив в коридор, я помчался в гостевую спальню, где Кира и Паули все еще занимались английским. Там я с громким мяуканьем бросился к ногам Киры. Девчонки, откройте мне дверь! Скорее выпустите меня на улицу!