Когда выходит отшельник

– А если посадить его в кровать, в ботинок?

– Не сходится. Потому что первого укусили во дворе, около дровяной кучи. Второго тоже снаружи, когда он открывал входную дверь. Наверное, паук сидел себе спокойненько, спрятавшись среди гравия.

– Не получается.

– О чем я вам и говорю.

– А третий? Вы его знаете?

– Никогда его не видела. Не скажете, который час?

Адамберг показал два браслета с часами на своем запястье.

– Я забыла, – сказала она. – Дело в том, что мне нужно ехать к подруге, у которой я ночую.

– Я на машине, могу вас отвезти.

– Но это далеко, набережная Сен-Бернар.

– Ну и ладно, я отвезу.

Адамберг высадил Ирен Руайе у дома подруги, подал ей сумку и трость.

– Выкиньте-ка все из головы, – посоветовала она, прежде чем с ним расстаться.

– А вы не называйте мое имя в интернете.

– Я не собираюсь портить вам карьеру, даже не думайте. Ведь я не выродок.

– Не согласились бы вы дать мне свой номер? – спросил Адамберг, включая мобильник.

Ирен подумала в свойственной ей манере, уставившись прямо перед собой, потом продиктовала ему цифры, подглядывая в маленький список.

– Скажем так: на случай, если у вас будут новости, – уточнила она.

– Или у вас.

Адамберг снова уселся за руль, когда маленькая женщина постучала в стекло.

– Дарю его вам, – сказала она, протягивая ему коробочку из пожелтевшего пластика.

Глава 10

Когда Адамберг вернулся к себе на службу, день уже шел к концу. Из помещений почти выветрился запах рыбного порта. Окна были открыты настежь, и повсюду на бумагах лежали разнообразные предметы, чтобы не дать листкам разлететься от сквозняка. К слабому запашку примешивался аромат не то розы, не то сирени: его разбрызгала лейтенант Фруасси – кто же еще? – постоянно заботившаяся о благоденствии своих коллег. Результат получился тошнотворный, Адамберг предпочел бы, чтобы воняло просто рыбой.

– Фруасси, – сообщил Вейренк, подходя к комиссару.

– Кто бы сомневался, – откликнулся тот.

– Главное, ничего ей не скажешь, ведь она делает это ради нашего блага. Она вылила две упаковки, и никто не осмелился ее отговаривать. Вонь пеленой не прикроешь: это ко всему относится.

– Может, принести еще одну мурену, чтобы приглушить розу и сирень. Или вот это, посмотри.

Адамберг достал из кармана маленькую пластмассовую коробочку.

– Это подарок – паук-отшельник. Полюбуйся. Признаюсь, до сего дня еще никто не дарил мне дохлых пауков. Только он ничем не пахнет. Не то что жуки-медляки.

– Ты имеешь в виду жуков-вонючек?

– Их самых. Вонючек – вестников смерти.

– И кто же оказался столь изысканно любезен, что подарил тебе дохлого паука?

– Маленькая женщина, которую я повстречал в музее. Она приехала из самого Нима, чтобы привезти эту штуку специалисту по паукам.

– Арахнологу.

– Да. А поскольку этот парень ей не понравился, то она решила презентовать отшельника мне. Луи, этот подарок – большая честь. Примерно как та, которую оказал Рёгнвар нашей Ретанкур, вырезав ее портрет на деревянном весле.

– Он это сделал?

– Именно. Ты закончил свой отчет?

– Он уже в руках у Мордана.

– Мне нужно рассказать тебе, что поведала эта женщина. Но где-нибудь в сторонке. Приходи ко мне в кабинет, чтобы никто не видел. Как там Данглар?

– Думаю, страсть к бумаге и подготовка “Книги” развеяли его раздражение.

Адамберг положил паука на стол, уже заваленный до предела. Открыл коробочку, достал лупу, тайком позаимствованную у Фруасси, и стал изучать крошечное создание. Как они называют его тельце, эти арахнологи? Адамберг полистал блокнот: где-то он это записал. Головогрудь. Очень хорошо. С таким же успехом можно было назвать это спиной. Напрасно он ее разглядывал так и сяк, рисунок на ней мало напоминал скрипку. Он услышал шаги и торопливо захлопнул крышку. Не то чтобы он опасался своих сотрудников, но ему не хотелось причинять страдания Данглару.

Это оказался Вуазне, он заметил коробочку и наклонился над ней.

– Паук-отшельник, – заключил он и спросил с завистью: – Откуда он у вас? Это такая редкость.

– Мне подарили.

– Но кто? Как?

– В музее.

– Вы не бросаете это дело, комиссар?

– Бросаю. Ни роста численности пауков, ни мутаций. Придется смириться.

– Но трое все-таки умерли.

– Я думал, вас это больше не интересует. Вы ведь твердили, что это старики.