Голос горячего сердца

И посланец протянул королю Франции гербовую бумагу, на которой уже стояла подпись герцога Филиппа Доброго. Карл Седьмой прочитал, немного поколебался. «Здесь же и написано – сперва деньги, потом отвод армии. Так о чём я с ним спорил? Он меня за нос водил? Может, у него при себе ещё и другой текст договора? Обыскать бы тебя, верноподданный…» Однако крыть было нечем, да и не хотелось. Уж очень привлекательно маячили обещанные бургундцами горы золотых монет.

Карл Седьмой ещё раз тяжко вздохнул, нехорошо помянул в мыслях коварство бургундцев и подписал столь вожделенную ими бумагу.

* * *

Полуночная тишина в осаждённом Париже нарушалась только мерными шагами бургундских патрулей и бряцаньем их оружия. Люди, кравшиеся в темноте к городским воротам, двигались бесшумно, а тёмные одежды надёжно скрывали их в темноте от посторонних глаз.

Люди, кравшиеся к городским воротам, намеревались открыть их, чтобы впустить в город армию Орлеанской Девы. Заговорщиков было не более десятка. Хватит ли, чтобы справиться с охраной ворот? Так не хочется, чтобы завтра французская армия шла на штурм. Разумеется, Дева Жанна возьмёт этот город, как и все другие до него, но сперва произойдёт битва, одним французам придётся убивать других, в городе неизбежны разрушения. Так что лучше пусть сейчас получится.

Вот они – ворота. Пятеро стражников, это немного, хорошо. Солдаты выглядят настороженными. Ладно, отвлечём вас… вот этот камешек – бросить на десяток ярдов вправо… ага, встрепенулись, побежали проверять… а там наши. Всё, только зазвенело оружие – и уже тишина. Молодцы, справились. Теперь – к воротам! Ребята, взялись вместе вот за этот ворот, он тяжёлый, осторожно поворачиваем…

– Эй! Кто там у ворот? А ну стой!

Что такое? Патруль? Как же так – он ведь проходил пять минут назад, почему вдруг теперь? Не время выяснять, сейчас – врассыпную!

– А ну стойте! Эй, все солдаты сюда, здесь шпионы колдуньи!

Подоспевшая городская стража успела схватить только двоих человек, остальные вовремя разбежались. Эти двое никого не выдали под пытками.

* * *

– Жанна, дочь моя! Нехорошо, что вы назначили атаку Парижа на день Богородицы! Нельзя ли отложить хотя бы до завтра?

– Отец Паскерель! Наверное, вы правы, но даже один день может стоить жизни многим хорошим людям. А кроме того…

– Что, дочь моя?

– Нет… ничего.

«Так не хочется объяснять ему, что завтра и ещё несколько дней у меня будет болеть голова.»

– Жанна! Герцог Алансонский построил мост через Сену и уже переправляется на другой берег! Может, переждём со штурмом – вдруг он оттуда легче справится?

– Нет, Жиль, мы не можем на это рассчитывать. Штурм нужен хотя бы для того, чтобы отвлечь гарнизон от отряда герцога. Сейчас начнём, будьте готовы.

– Эх, жаль, что у наших ребят ночью не получилось…

– Смелые люди. Мы должны взять Париж уже для того, чтобы попробовать спасти их от пыток и гибели. Внимание… огонь!

Десятки пушек дружно ударили по городским стенам. В ответ заговорила бургундская артиллерия. Ладно, это не впервой, не страшно. Под ядрами, посылаемыми французскими пушками в верхнюю часть стен, камни кладки расшатывались, то и дело обваливались, открывая замаскированные крепостные орудия и лучников-бургундцев. Ещё немного – и можно идти на приступ…

– Кто меня любит – за мной!

Подняв меч, Жанна бросилась к стене. Обгоняя её, крича на ходу, бежали сотни солдат с осадными лестницами в руках. Многие падали, сражённые ядрами и стрелами бургундцев, но человеческая масса у подножия стен стремительно нарастала. Вот уже мешки с песком сброшены в ров, лестницы установлены, люди начали взбираться вверх…

Ещё немного – и баррикада, прикрывающая основную стену, взята…

Внезапно что-то ударило с силой Жанну в бедро. Железная стрела. Арбалетный болт пробил доспехи. Как под Турелью. Жанна не устояла, опустилась наземь…

– Дева ранена! Все назад!

– Нет, нет, не прекращайте атаку! Ещё немного – и Париж в наших руках!

– Эй, солдаты! Его величество приказывает прекратить огонь! Её светлость графиню Лилий несите на руках, осторожнее,! Эй, лекаря сюда, живее!

Жанна, сопротивляясь дурноте, в отчаянии смотрела на своих солдат, отходивших от стен города. К глазам подступали горькие слёзы. Как же так? Ведь победа была так близка. Париж можно было, можно было взять…

* * *

Дождь лил как из ведра, словно оплакивая поражение армии Жанны Дарк под Парижем. Впрочем, армии уже не существовало, король распорядился распустить её. Жанна, немного оправившаяся после ранения, явилась к нему:

– Ваше величество! Раз вы распустили армию, то и я могу ехать домой?

– Что? О нет, Жанна. Вы нужны мне здесь. Как вы себя чувствуете? Надеюсь, рана уже не болит? У вас такие красивые ноги, жаль подставлять их под стрелы… Армия распущена, потому что мне нечем платить жалование солдатам. К тому же с бургундцами заключено перемирие на четыре месяца. Вы его чуть было не нарушили своей атакой города, хе-хе…

«Перемирие? Какое ещё перемирие? Почему? Зачем оно нужно?»

– Ваше величество, я не понимаю! Когда мы с вами говорили о возможном перемирии, и не на четыре месяца, а всего на две недели, я возражала, и вы сказали, что отказываетесь от него! Почему мне никто не сообщил, что перемирие заключено? Я не желаю нарушать данное вами слово!

– Не волнуйтесь, Жанна, всё получилось как нельзя лучше. Немного проучить бургундцев не мешало. Если бы вы знали, как они перепугались, увидев вашу атаку!

«Бургундцы – перепугались? И ради этого мы шли на штурм? Для этого погибли десятки моих солдат, отважные горожане, пытавшиеся открыть нам ворота?»

– Милая графиня, всё замечательно! Перемирие с Филиппом Бургундским даёт нам повод рассчитывать на очень выгодные условия мирного соглашения с ним! Бедфорд, которого мы здорово проучили у Монтепилуа, занят нормандскими делами, сидит в Руане, в своём замке Буврёй, не смея высунуть нос. Армию мы сможем набрать заново в любой момент, если понадобится. Однако вы – наш лучший капитан, и я желаю, чтобы вы оставались при мне… при дворе. Пожалуйста, чувствуйте себя здесь как дома. Отдыхайте, веселитесь, развлекайтесь! И… нельзя ли, чтобы вы переоделись, наконец, в женское платье?

– Ваше величество! Капитану французской армии не подобает одеваться по-женски. Однако, как только вы отпустите меня в Домреми, я сменю платье.

Карл Седьмой с досадой закусил нижнюю губу. «Первая атака, похоже, не удалась. Но ведь главное – прекрасная Дева Жанна никуда не едет, остаётся с нами, значит, торопиться со штурмом незачем, и можно перейти к правильной осаде…»

* * *

Ноябрь 1430, Бурж, королевская резиденция

В темноте за окном мела пурга. Жанна задумчиво смотрела, как падают снежинки в тусклом свете одинокого уличного фонаря. Скоро Рождество. Ах, если бы быть сейчас дома, с родными… Как хорошо было проводить зимние вечера в уютном домишке Дарк… Война закончена, по крайней мере, король так полагает, но почему-то не хочет отпускать домой Деву. Да и ведёт себя при встречах как-то странно…

Неожиданно для самой себя девушка вздрогнула: в дверь комнаты постучали.

– Да! Входите!

– Добрый вечер, Жанна! – Маргарита Ла Турульд, жена Рене де Булини, королевского генерального советника финансов, со смешанным выражением восхищения и робости смотрела на свою прославленную гостью, протягивая ей какой-то предмет. – Госпожа де Монтеруа просила, чтобы вы потрогали эти её чётки. Можно?

Жанна не смогла сдержать улыбку. Вот уж три недели как они знакомы, а Маргарита всё ещё обращается на «вы».

– Милая Маргарита, потрогайте их сами! Уверяю вас, от вашего прикосновения они будут так же хороши, как от моего!

Однако молодая женщина смотрела просительно, и Жанна уступила. Взяли в руки чётки, погладила их. Задумалась. Улыбка быстро сошла с её лица. Маргарита присела в кресло и вздохнула.

– Жанна, простите… вы чем-то огорчены?