Голос горячего сердца

Девушка слегка вздрогнула. Вот уж ничего нельзя скрыть от людских взглядов.

– Нет… ничего особенного.

– Мне показалось, вам не понравилось у лейтенанта Лесли.

«Это она про молодого шотландца, у которого мы гостили вчера? Неужели моя реакция была так заметна?»

– Нет… просто меня огорчило то, что он рассказал про Уоллеса, шотландского героя.

– Да, вы правы, Жанна. Погибнуть молодым…

– Дело даже не в этом. Не понимаю, как шотландцы могли его предать. Почему?

– Они боялись, что англичане возьмут верх…

– Это их не извиняет. Уоллес сражался за весь шотландский народ, заплатил своей кровью за свободу страны. И этот народ его предал из трусости.

Маргарита смущённо опустила глаза.

– Вы так удивительно говорите, Жанна, что самые знакомые вещи вдруг предстают совсем иначе. Мне казалось, что шотландцев можно понять: они были слабы, разобщены, а англичане так жестоки. А вы заговорили об этом – и я опять сомневаюсь…

Жанна постаралась улыбнуться, тронула Маргариту за левое запястье:

– Оставим это. Слава Господу, французы никогда не поступили бы так, как шотландцы с Уоллесом.

* * *

Март 1430, Сюлли-на-Луаре, королевский дворец

Будучи не в силах вести пустые разговоры с придворными, Жанна гуляла в саду, раздумывая, не уехать ли всё-таки в Домреми. «Ведь король, по сути, нарушил своё обещание, сорвал штурм Парижа. Зачем он это сделал? Ходят слухи о каком-то бургундском золоте, на которое отстраивается дворец, организуются балы. Конечно, это всего лишь слухи. Но как это может быть: на армию денег нет, из-за этого она распущена, а на дворцовые балы и развлечения хватает? Сейчас вместо армии осталось всего несколько отрядов: мой, Дюнуа, Ла Ира, де Рэ и де Ксентрайля. Правда, англичане не пытаются наступать, не смеют высунуть нос из Нормандии, но ведь там они, как и прежде, каждый день убивают французов. А бургундцы открыто готовятся к захвату Компьени.»

– Милая Жанна! Подпишите, пожалуйста, этот документ!

Жанна невольно вздрогнула: к ней приближался её духовник, державший какую-то бумагу и чернильницу с гусиным пером.

– Да, сейчас, отец Паскерель. А что это такое?

– Это – ваше обращение к богомерзким богемским еретикам, которые называют себя гуситами. Вы требуете от них немедленно сложить оружие и предать себя в руки святой католической церкви.

– Да? Они, значит, так называют себя – гуситы? Какое странное прозвище.

– Они так назвались, потому что поклоняются порождению дьявола, еретику, которого звали Ян Гус! Его казнили пятнадцать лет назад, сожгли на костре за преступную ересь!

Девушка содрогнулась. «Ян Гус… казнён на костре? За что – за ересь? Какой ужас… Несчастный человек.»

– Подождите, отец Паскерель… я что-то припоминаю. Это не их ли называют также таборитами? Это они первые придумали устанавливать пушки на телегах, верно? Смелые, находчивые, сообразительные люди!

– Жанна, это гнусные еретики! Почему вы не подписываете?

Жанна холодно отстранила протянутую ей бумагу:

– Сожалею, отец Паскерель. Я сейчас очень занята. Заканчивается перемирие с бургундцами, мирные переговоры в тупике, и нужно готовиться к возможным неприятностям. Но самое главное… простите, я не понимаю, что плохого табориты сделали Франции.

* * *

– Матушка! Умоляю, помогите мне! Король совсем не любит меня! – с этими словами обратилась, рыдая, молодая королева к Иоланде, едва войдя в её покои.

– Девочка моя! Отчего ты плачешь? С чего ты взяла, что Карл тебя не любит? Лучшее доказательство любви – дети, а с этим у вас всё в порядке!

– Нет, матушка! В последнее время король совсем не бывает со мной! Он словно с ума сошёл, ищет встреч с этой… Девой Жанной. Матушка, почему так? Ведь я красивее её! У неё даже волосы короткие! Неужто правду говорят, что она ведьма? Вдруг она заколдовала, приворожила короля? Почему мой муж ходит за ней, вместо того чтобы отправить её обратно в деревню?

Иоланда смутилась. Не стоит объяснять дочери, кто именно, помимо короля, не захотел отправлять Жанну в Домреми. А может, и правда? Зачем держать её при дворе? Война уже почти выиграна, не сегодня-завтра бургундцы сдадут Париж, а англичанам воевать нечем, некем. Да, но… вдруг теперь Жанна не захочет в деревенскую глушь? А то хуже – уедет, а потом вернётся? Не отправлять же её в ссылку. М-да, проблема.

– Хорошо, доченька. Я подумаю, что можно сделать, чтобы Карл оставил мысли о Деве Жанне.

* * *

Март 1430, Блуа

– Милая графиня! Почему вы так редко бываете у меня в последнее время?

Жанна обернулась на голос: из-за кустов заросли, среди которых она так любила прогуливаться, выглядывал король Карл. Вид у него был какой-то… весёлый? Да, пожалуй, но и…

– Ваше величество, простите, я не понимаю, почему мне нельзя уезжать из Блуа. Если в Домреми я не могу ехать из-за того, что война до сих пор не окончилась, то мне следует быть там, где идут бои. Бургундцы собираются идти на Компьень, вот-вот туда прибудут и англичане, значит, моё место там. Почему вы меня не отпускаете ни домой, ни в армию?

– Потому что… милая Жанна… видите ли… – король говорил как-то запинаясь через слово, смотрел в сторону, приближался к девушке неуверенным шагом. Что-то заставило Жанну насторожиться. Уже несколько раз король позволял себе… правда, он неизменно уверял, что пошутил, но сейчас бы этого очень не хотелось. Тем более что никого поблизости не видно. Уйти? Покинуть парк? Уехать из Блуа? Сбежать от своего короля? Как глупо…

Тем временем Карл оказался совсем рядом с девушкой. Его щёки зарделись, по лицу блуждала странная ухмылка, он по-прежнему избегал смотреть в глаза Жанне. Неожиданно он бросился к ней, обхватил руками в грубом объятии, его рот оказался перед её губами…

Жанна задохнулась от неожиданности и отвращения, увернулась от королевского поцелуя, изо всей силы дёрнулась, стряхивая с себя венценосного насильника…

* * *

Епископ Пьер Кошон пересчитывал только что полученное жалование, когда в его кабинет постучали. Кошон вздрогнул, быстрым движением смахнул деньги в ящик стола и только после этого крикнул:

– Входите!

Дверь открылась, и на пороге появился секретарь.

– Ваше преосвященство! Свежая почта из Блуа! Интересные новости от де ла Тремуйля!

– Правда, интересные? Что же сообщает этот бездельник?

На физиономии секретаря появилась лукавая улыбка:

– Ваше преосвященство, как нам пишет де ла Тремуйль, на днях король Франции сумел, наконец, остаться наедине… хи-хи… со своим лучшим капитаном, ну и…

– Так-так, интересно! И что?