Бог-Император Дюны

– Но, господин мой, вы сами только что сказали о законах, которые управляют вашей селекционной программой.

– Что я только что сказал тебе, Монео? Пытаться отыскать законы творчества – это все равно что отделить разум от тела.

– Но ведь в результате получается что-то конкретное, господин. Я знаю это по себе!

Он знает это по себе! Дорогой Монео, как ты близок к разгадке.

– Почему ты всегда хочешь услышать исчерпывающее толкование, Монео?

– Я слышал, как вы говорили о трансформационной эволюции, господин. Так озаглавлен и ваш селекционный журнал. Но что за сюрприз…

– Монео, правила меняются с каждым сюрпризом.

– Мой господин, вашей целью является улучшение человеческой породы?

Лето посмотрел на мажордома горящим взглядом, думая: Если я сейчас произнесу ключевое слово, то поймет ли он меня? Вероятно…

– Я хищник, Монео.

– Хищ… – Монео поперхнулся, произнося это слово, и покачал головой. Он понимал значение этого слова или думал, что понимает, и все же оно потрясло его. Может быть, Бог-Император шутит?

– Хищник, мой господин?

– Хищники улучшают породу.

– Как это может быть, господин? Ведь вы не ненавидите нас.

– Ты меня разочаровал, Монео. Хищник не может ненавидеть свою жертву.

– Хищники убивают, мой господин.

– Я убиваю, но без ненависти. Жертва утоляет голод. Добыча – это благо.

Монео с недоумением уставился в розовое лицо Лето в сером обрамлении.

Не пропустил ли я приближение Червя? – подумал Монео.

Он со страхом посмотрел на повелителя. Но нет, гигантское тело не вибрировало, глаза не горели хищным пламенем, и рудименты конечностей не подрагивали.

– По отношению к чему вы испытываете голод, мой господин? – очертя голову спросил Монео.

– Я испытываю голод по отношению к способности человечества принимать долговременные верные решения. Знаешь ли ты ключ к такой способности, Монео?

– Вы много раз говорили мне об этом, мой господин. Ключ – это способность изменять свой разум.

– Да, именно изменять. Но что я имею в виду под долгосрочностью?

– Для вас эти отрезки времени измеряются тысячелетиями, господин.

– Даже мои тысячелетия – мгновения по сравнению с вечностью.

– Но ваша перспектива наверняка отличается от моей, господин.

– С точки зрения вечности любой, даже самый длительный, но ограниченный срок краток.

– Но тогда выходит, что никаких правил вообще не существует. – В голосе Монео появились истерические нотки.

Лето улыбнулся, чтобы успокоить своего слугу.

– Вероятно, существует только одно правило. Краткосрочные решения всегда оказываются неверными в долгосрочной перспективе.

В полной растерянности Монео смог лишь покачать головой:

– Но, господин, ваши перспективы…

– Время необратимо утекает для любого конечного наблюдателя. Не существует закрытых систем. Даже я сумел лишь растянуть свою временную матрицу.

Монео отвел взгляд от лица Лето и посмотрел на коридоры мавзолея. Я тоже лягу здесь в один прекрасный день. Золотой Путь сможет быть продолжен, но мой путь закончится. Конечно, это не имело никакого значения. Только Золотой Путь, который был неразрывным единством, имел какое-то значение. Он снова посмотрел на Лето, избегая взгляда его ярко-голубых глаз. Неужели в этом гигантском теле сидит заурядный хищник?

– Ты не понимаешь функции хищника, Монео, – сказал Лето.

Эти слова потрясли Монео – от них веяло способностью читать чужие мысли. Он взглянул в глаза повелителю.

– Умом ты понимаешь, что даже мне придется когда-то испытать ужас смерти, но чувством ты в это не веришь, – произнес Лето.

– Как я могу верить в то, чего никогда не увижу?

Никогда еще Монео не чувствовал себя таким одиноким и испуганным. Что делает Бог-Император? Я спустился сюда, чтобы обсудить детали паломничества… и выяснить его намерения относительно Сионы. Он просто играет мной?

– Давай поговорим о Сионе, – сказал Лето.

Он опять читает мысли!

– Кода вы собираетесь испытать ее, господин? – Монео прекрасно знал ответ на этот вопрос и ждал ответа уже давно, но в этот момент он испытал неподдельный страх.

– Скоро.

– Простите меня, мой господин, но вы, без сомнения, понимаете, как я волнуюсь за судьбу моего единственного дитя.

– Но другие же пережили это испытание. Например, ты.

Монео нервно сглотнул слюну, вспомнив, как его испытывали на чувствительность к Золотому Пути.

– Меня готовила к испытанию мать, но у Сионы нет матери.

– У нее есть Говорящие Рыбы. У нее есть ты.

– Бывают и несчастные случаи, мой господин.