Таинственный сад

Она достала ее из-под фартука и с гордостью продемонстрировала. Это была крепкая гибкая веревка с полосатыми красно-синими ручками на обоих концах, но Мэри Леннокс никогда прежде скакалки не видела, поэтому смотрела на нее с недоумением.

– А это для чего? – с любопытством спросила она.

– Для чего?! – воскликнула Марта. – Ты хочешь сказать, что в Индии нету скакалок? Слоны есть, верблюды и тигры есть, а скакалок нету? Неудивительно, что большинство людей там черные. Вот для чего она – смотри!

Она выбежала на середину комнаты, взяла одну ручку скакалки в одну руку, другую – в другую и принялась прыгать, прыгать, прыгать. Развернувшись к ней лицом, Мэри неотрывно следила за ней, и люди на старых портретах, казалось, тоже наблюдали за Мартой, недоумевая: что эта простая служанка имеет наглость делать в их доме, прямо у них под носом? Но Марта их даже не замечала. Ее радовали удивление и любопытство, отражавшиеся на лице Мэри, и она продолжала скакать, считая вслух, пока не досчитала до ста.

– Я и больше могла пропрыгать, – сказала она, остановившись. – В двенадцать лет я до пяти сотен допрыгивала, но тогда я была не такая толстая, как сейчас, и навыку не теряла.

Мэри встала со стула в большом волнении.

– Это так здорово, – сказала она. – Твоя мама – добрая женщина. Думаешь, я когда-нибудь тоже сумею так прыгать?

– А ты попробуй, – предложила Марта, протягивая ей скакалку. – Сто раз сразу не прыгнешь, но, если навостришься, сможешь. Мама сказала: «Скакалка для нее – самое лучшее, что можно придумать. Самая полезная игрушка для ребенка. Пусть прыгает на свежем воздухе, разминает ноги и руки, от этого в них будет прибавляться силы».

То, что силы в ногах и руках у госпожи Мэри маловато, стало ясно сразу, как только она начала прыгать. У нее не слишком ловко получалось, но ей так нравилось, что она не хотела останавливаться.

– Одевайся и иди прыгать на улицу, – сказала Марта. – Мама велела сказать тебе, чтобы ты проводила на воздухе столько времени, сколько можешь, даже если дождик моросит, только одевайся потеплей.

Надев пальто и шляпку, Мэри взяла скакалку и уже открыла дверь, но вдруг кое-что вспомнила и вернулась.

– Марта, – сказала она, – это же были деньги из твоего жалованья. Твои два пенса. Спасибо тебе. – Получилось у нее неловко, потому что она не привыкла благодарить людей или замечать, что они что-то для нее сделали. – Спасибо, – повторила она и скованно протянула Марте руку, потому что не знала, что еще сделать.

Марта неуклюже потрясла ее руку, как будто тоже была непривычна к изъявлениям благодарности. А потом рассмеялась.

– Эй! Ты прям как какая-то чудная старушка, – сказала она. – Наша Лизабет-Эллен кинулась бы ко мне на шею и расцеловала.

Мэри еще больше смутилась.

– Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала?

Марта опять расхохоталась.

– Да нет, не во мне дело. Если б ты была другой, ты б, может, сама захотела. Но ты не такая. Ладно, беги на улицу и попрыгай там вволю через свою скакалку.

Выходя из комнаты, госпожа Мэри была немного обескуражена. Странные люди эти йоркширцы, Марта всегда оставалась для нее отчасти загадкой. Сначала она ее даже невзлюбила, но теперь все переменилось.

Скакалка оказалась замечательной вещью. Мэри прыгала и считала, считала и прыгала, пока щеки у нее не раскраснелись; ей было так весело, как никогда в жизни. Светило солнце, дул ветерок – не сильный порывистый ветер, а ласковый, он овевал лицо и нес приятный запах свежевспаханной земли. Она проскакала вокруг фонтана, потом по одной дорожке, по другой, пока не припрыгала в первый огород; там Бен Уизерстафф копал землю и разговаривал с робином, приплясывавшим вокруг него. Мэри, продолжая прыгать, приблизилась к ним. Садовник поднял голову и с любопытством посмотрел на нее. Мэри очень хотелось, чтобы он заметил, что она прыгает через скакалку.

– Ого! – воскликнул он. – Вот это да! Может, ты все ж и впрямь девчонка и в жилах у тебя течет детская кровь, а не жидкая пахта? Это прыганье нагнало краски в твои щеки, не будь я Бен Уизерстафф. Я бы и не поверил, если б своими глазами не увидал.

– Я никогда раньше не прыгала, – призналась Мэри. – Только учусь. Пока могу допрыгать всего до двадцати.

– А ты продолжай, – посоветовал Бен. – Для девчонки, всю жизнь прожившей посередь язычников, у тебя неплохо получается. Ты глянь, как он за тобой наблюдает. – Бен дернул плечом в сторону робина. – Он вчера за тобой полетел. И сегодня, небось, полетит. Ему кровь из носу захочется узнать, что такое скакалка. Он ее никогда не видал. Эй! – Он покачал головой, повернувшись к птице. – Гляди в оба, а то как бы твое любопытство тебя не сгубило.

Отдыхая каждые несколько минут, Мэри обскакала оба огорода и фруктовый сад, потом перебралась на свою особую дорожку, решив попробовать пропрыгать ее всю. Дистанция была длинной, поэтому начала она медленно, но, добравшись лишь до середины, так распарилась и запыхалась, что пришлось остановиться. Она не очень расстроилась, потому что досчитала уже до тридцати. Тихо рассмеявшись от удовольствия, Мэри вдруг заметила – о чудо! – робина, который качался чуть дальше впереди на длинном стебле плюща. Он действительно полетел за ней и теперь приветствовал ее коротким «чик-чирик». Запрыгав по направлению к нему, Мэри ощутила что-то тяжелое в кармане, бившееся о ее ногу при каждом подскоке, и сказала со смехом: