Ундина

Ундина
Фридрих де ла Мотт Фуке

Малая книга с историей
Литературный успех немецкого писателя-романтика Фридриха де Ла Мотт Фуке – вполне значимой фигуры в Германии 1810-х годов – оказался кратковременным. Единственным произведением этого «излишне плодовитого», по словам его современника Людвига Тика, литератора, выдержавшим проверку временем, стала сказочная повесть «Ундина». Но в России и с ней Фуке не повезло: блестящий стихотворный перевод Василия Андреевича Жуковского полностью затмил фигуру немецкого автора. С тех пор полтора столетия историю о влюблённой русалке в России даже не пытались переводить. Именно «романтическая сказка Жуковского» в начале XX века публиковалась с цветными иллюстрациями английского художника Артура Рэкхема, изначально созданными к повести Фуке.

Прозаический перевод «Ундины» был сделан уже в XX веке филологом-германистом, исследователем литературы XVII–XVIII столетий Ниной Александровной Жирмунской.

Фридрих де Ла Мотт Фуке

Ундина

UNDINE

BY FRIEDRICH DE LA MOTTE FOUQUЕ

Иллюстрации Артура Рэкхема

Серия «Малая книга с историей»

Благодарим за предоставленный иллюстративный материал Анастасию Ивановну Архипову

Мы любим бумажные книги

© Н. Жирмунская, наследники, перевод, 2019

© В. Дымшиц, стихотворный перевод, 2019

© АО «Издательский Дом Мещерякова», 2019

* * *

Красавица Ундина никак не могла отвыкнуть от ребяческих замашек

Посвящение

Ундина, с памятного дня,
Когда заметил я недаром
Твой чудный свет в преданье старом,
О, как ты пела для меня.

Как часто, пав ко мне на грудь,
Ты поверяла все обиды,
Дитя проказливое с виду
И вместе робкое чуть-чуть.

И лира чуткая моя
Звучала, отзываясь сразу
Вослед печальному рассказу,
Что от тебя услышал я.

И повесть о твоей судьбе
Пришлась читателям по нраву,
Хоть ты причудница, но, право,
Расположила их к себе.

Ундиночка, не бойся, нет,
Читатель хочет слово в слово
Услышать эту повесть снова:
Ступай же, не смущаясь, в свет.

Будь благонравна, господам
Дворянам поклонись смиренно,
Твоих поклонниц неизменных —
Приветствуй наших милых дам.

А спросят дамы обо мне,
Скажи им так: «Мечом и лирой
Средь бала, празднества, турнира
Ваш рыцарь служит вам вдвойне».

Глава первая

О том, как рыцарь приехал к рыбаку

Давным-давно, должно быть много сотен лет тому назад, жил на свете добрый старый рыбак; однажды вечером сидел он у своего порога и чинил сети. Хижина его стояла среди красивой приветливой местности. Поросшая сочной зелёной травой узкая коса вдавалась в большое озеро, ласково приникнув к прозрачной светло-голубой воде, а волны влюблённо простирали объятия навстречу цветущему лугу, колышущимся травам и свежей сени деревьев. Казалось, они пришли друг к другу в гости и потому и были так прекрасны. А вот людей здесь было не видать, кроме разве что рыбака и его домочадцев. Ибо к самой косе подступал дремучий лес, которого многие побаивались, – уж очень он был тёмный и густой, да и водилась там всякая нечисть, которая выделывала невесть что; вот и лучше было не заглядывать туда без надобности. Но старый богобоязненный рыбак спокойно ходил через лес, когда ему случалось носить в город, что за лесом, вкусную рыбу, которую он ловил у себя на косе. Должно быть, потому ему так легко было идти там, что никаких дурных помыслов он не таил в душе, да и к тому же каждый раз, вступая во мрак этого ославленного людьми места, он звонким голосом и от чистого сердца затягивал какую-нибудь духовную песню.

Лес был тёмный и густой, и водилась там всякая нечисть

Но вот в тот вечер, когда он, не ожидая ничего худого, сидел над своими сетями, на него вдруг напал необъяснимый страх: из лесного сумрака донёсся неясный шум, он всё близился и становился всё слышнее, словно всадник ехал на коне. Всё, что мерещилось старику ненастными ночами, все тайны зловещего леса сразу воскресли в его памяти, и прежде всего – гигантская фигура загадочного белого человека, непрестанно кивавшего головой. Да что говорить – когда он глянул в сторону леса, ему явственно почудилось, будто за сплетением листвы стоит этот кивающий головой человек. Однако вскоре он совладал с собой, рассудив, что до сих пор и в самом лесу с ним не случалось ничего худого, а уж на открытом-то месте нечистая сила и вовсе не сможет взять над ним верх. Он тут же громко, в полный голос и от чистого сердца произнёс стих из Священного Писания, это вселило в него мужество, и ему самому стало смешно, как это он мог так обознаться: кивающий головой человек внезапно обернулся давно знакомым лесным ручьём, который стремил свои пенистые воды в озеро. Ну а шум, как оказалось, произвёл нарядно одетый рыцарь на коне, выехавший из-под деревьев и приближавшийся к хижине. Его пурпурный плащ был накинут поверх голубого, расшитого золотом камзола, с золотистого берета ниспадали пунцовые и голубые перья; на золотой перевязи сверкал богато изукрашенный редкой работы меч; белый жеребец под ним выглядел стройнее обычных боевых коней и так легко ступал по траве, что на пёстро-зелёном ковре и следов не оставалось. Старому рыбаку было всё ещё как-то не по себе, хоть он уже и смекнул, что такое прекрасное явление не сулит никакой опасности; он учтиво снял шапку перед подъехавшим всадником и продолжал спокойно чинить свои сети. Рыцарь остановился и спросил, не может ли он со своим конём найти здесь приют на ночь.

– Что до коня, господин мой, – ответил рыбак, – то для него у меня нет лучшей конюшни, чем эта защищённая деревьями лужайка, и лучшего корма, чем трава, что растёт на ней. Вам же я с радостью предлагаю разделить со мной ужин и ночлег, какие мне самому послал Господь.

Рыцарь был вполне доволен этим, он спешился, с помощью рыбака расседлал и разнуздал коня и, пустив его свободно пастись на цветущей лужайке, сказал хозяину:

– Если бы ты и оказался менее радушным и приветливым, славный старик, тебе бы всё равно сегодня от меня не избавиться; ведь перед нами – большое озеро, а пускаться на ночь глядя в обратный путь через этот лес с его диковинами – Боже нас спаси и помилуй!

– Лучше и толковать об этом не будем! – сказал рыбак и повёл гостя в хижину.

Там у очага, освещавшего скудным отблеском огня полутёмную опрятную горницу, сидела в высоком кресле старуха – жена рыбака. При виде знатного гостя она встала и приветливо поклонилась ему, но затем снова заняла своё почётное место, не предложив его пришельцу, на что рыбак с улыбкой заметил:

– Не взыщите, молодой господин, что она не уступила вам самого лучшего сиденья в доме; таков уж обычай у нас, бедных людей, самое удобное место отведено старикам.

– Э, муженёк, – молвила со спокойной улыбкой жена, – что это тебе в голову взбрело? Ведь гость наш не какой-нибудь нехристь, так неужто захочет он согнать с места старого человека? Садитесь, – продолжала она, обращаясь к рыцарю, – вон там есть ещё один стул, вполне пригодный, только глядите не ёрзайте и не слишком сильно двигайте его, а то у него одна ножка не очень прочно держится.

Рыцарь осторожно придвинул стул, с улыбкой опустился на него, и на душе у него стало вдруг так легко, словно он давно уже свой в этом маленьком домике и сейчас только воротился сюда издалека.

Между этими тремя славными людьми завязался дружеский разговор. Правда, о лесе, о котором рыцарь всё норовил побольше расспросить, старик не очень-то хотел рассказывать, и уж меньше всего сейчас, на ночь глядя; ну, а о своём хозяйстве и прочих делах супруги толковали весьма охотно и с любопытством слушали рассказы рыцаря о его странствиях и о том, что у него замок у истоков Дуная и что зовут его господин Хульдбранд фон Рингштеттен. Во время беседы гостю не раз слышалось что-то вроде плеска у низкого окошка, словно кто-то брызгал в него водой. Старик при этом звуке всякий раз недовольно хмурился; а когда наконец в стекло ударила целая струя и брызги сквозь плохо пригнанную раму попали в горницу, он сердито встал и угрожающе крикнул в сторону окна:

– Ундина! Кончишь ли ты когда-нибудь озорничать? Да к тому же сегодня у нас в доме гость.