Кровавый песок

– Здравствуйте. – Пацан посмотрел внимательней. – Опять по поводу Агеева?

– По поводу.

– Я уже в прошлый раз задолбался говорить. Все рассказал, что вспомнил. Отстаньте, а?

– Отстану. Только скажи, ты в тот день человека с мороженым около подъезда видел?

Пацан задумался.

– Вообще-то… Только не около подъезда. Во дворе.

– А в дом он не заходил?

Пацан снова задумался.

– Фиг его знает.

– Понятно. Можешь описать, как он выглядел?

– Легко. Мужик не старый, не папик, короче. Двадцать пять – тридцать, где-то так. На правой руке татуировка выше… ну… ладони, прикольная: как бы волчья морда и вокруг… ну, как бы трава или палки какие-то. И цвета не зеленого, а серого.

– Чего-то ты врешь. Как это ты наколку зимой разглядел?

– Сами же сказали: мороженное мужик жрал. Не в перчатке же.

– Ладно, считай, убедил. На внутренней стороне руки или на внешней татуировка была?

– На внешней. Она, татуировка в смысле, еще забинтована была. Он руку тянул, чтобы мороженым не обделаться и повязка сползла.

– Понятно. – Щербак дал пацану блокнот. – А ну-ка нарисуй татуировку. Желательно в натуральную величину.

– Да не люблю я рисовать!

– Иди ты! Рисовать он не любит! А что же ты любишь?

– Мопед свой люблю.

– Хм… Ну ладно, вот сообрази к нему какой-нибудь прибамбас. – Щербак протянул два червонца. – А теперь рисуй давай и поталантливей.

Леша-Гоша нарисовал только растительность до боли напоминающую камыши. Вместо волчьей морды у него получилась непонятная загогулина, которую он так и подписал: «волк».

– Короче, как-то так. И это только та часть, которую из-под бинта видно было, а что там ниже, откуда мне знать…

– Ничего, сойдет, – солидно произнес Щербак. Гоготать было бы неверно с педагогической точки зрения, и со всех остальных точек неверно. Пацан явно не все еще вспомнил. – Сойдет, – повторил Щербак, – а больше никаких особых примет у него не было?

– Не-а. Вроде не было.

– А как он, вообще, выглядел? Рост, комплекция, цвет волос, и так далее?

Пацан, видимо утратив интерес к разговору, или желая скрыть стеснение, снова взялся за работу.

– Мужик как мужик. Среднего роста. Волосы темные. Увижу – узнаю, если надо. А так, как я его опишу? Лучше мозги не перегревать. А то перемешается все, что видел и чего не видел. Короче, надо будет – опознаю.

Как версию можно принять предположение, что убийца недавно сделал татуировку, которая еще не зажила. Значит надо обходить заведения специализирующиеся на татуировках, в надежде, что кто-то из мастеров вспомнит, кому недавно делал что-то похожее.

Сколько интересно таких салонов в Москве? Если этот тип вообще в Москве татуировался. Запросто мог это сделать, к примеру, в Японии или в Жмеринке. Или пять лет назад, а сейчас просто порезался или обжегся, потому и забинтовал руку. А может, это и вообще не убийца был, а просто еще один любитель мороженого…

Щербак решительно взялся за телефон – если вообще ничего не делать, решение не приблизится.

В платной справочной надиктовали шестьдесят четыре номера. Позвонив по первому, он долго в подробностях описывал татуировку, пока мастеру на том конце провода не надоело, и он не оборвал Щербака, объяснив, что волк в камышах – это кельтская татуировка, а они занимаются японскими.

И то легче. Дальше Щербак спрашивал уже только о кельтских татуировках. Но легче не оказалось. Из шестидесяти четырех салонов кельтские делали в пятидесяти двух, и все равно пришлось описывать и камыши и волка, выясняя, есть ли у них такая картинка в каталоге и делали ли они что-либо подобное в последний месяц.

После четырех часов сидения на телефоне у него было восемь адресов. Как и положено по закону подлости, первые семь оказались мимо. В одном, правда, недавно сделали нечто похожее, но не запястье, а на плече. И только в салоне «Скиф» в Оружейном переулке Щербаку показали картинку, которая была действительно похожа на ту, которую изобразил Леша (или Гоша).

– Ну, а давно вы в последний раз такую делали? – поинтересовался Щербак у флегматичного мастера.

– Себе хочешь? – спросил в ответ мастер.

– Не хочу, – Щербак показал ему лицензию частного детектива. – Я ищу человека, который недавно вытатуировал себе вот это на запястье. Помните такого?

– Если вы не клиент, до свидания, – он торопливо собрал каталоги.

– А если клиент, вспомните?

Он опять вернул каталоги на стол:

– Выбирайте. За формат с сигаретную пачку от сорока баксов.

– А поменьше и… чтобы со временем смылась? – Щербак выбрал пейзаж в стиле короля Артура: меч, увитый травой и торчащий из камня.

– Пятьсот рублей. Я Роман. А ты зря стесняешься, сейчас это модно. И не только у моряков и уголовников.

– Николай, – представился в свою очередь Щербак. – Я уже не совсем в том возрасте, чтобы делать с собой все, что модно.

– СПИДа не бойся, – успокоил Роман, готовя оборудование, – гепатита и прочей «венеры» тоже. У нас все стерильно. Картинку сделаем тебе не под кожу, и сотрется она, если ты так хочешь примерно через пару месяцев.

– Точно пару месяцев?

– Ну, может полгода. Где начинать?

Щербак оголил правое плечо.

– Тут и повыше, чтобы не торчала из рукава.

Не то чтобы он разделял взгляды воинствующих фрейдистов, которые величают татуирование (в смысле сам процесс) извращенным половым актом: тут вам и фаллическая игла, и боль, и смешение краски и крови, но был убежден, что настоящий мужчина может написать на коже только группу крови. А если этот Рома после всего не сдаст убийцу!..

– Будет больно, но терпеть можно, больнее всего у сосков, на животе и ниже. Но обезболивающими в нашем деле лучше не пользоваться – анестезия, например, новокаином, закрепощает мышцы, в результате чего рисунок может оказаться «не того». Твою крошку сделаем за час, уже начинай терпеть, – мастер замолотил иглой, но Щербаку было совсем не больно, возможно оттого, что игла не врубалась под кожу, а пробивала только верхний слой. – Зато представь себе, ты на пляже, или в бане или в постели…