Большая зачистка

Он появился минут пять спустя и с почтительным поклоном сообщил, что Гегам Гургенович приглашает посетителя пройти в его кабинет.

— Мы потом решим, где продолжить разговор. — Плешаков был неумолим.

— Как прикажете, — снова согнулся официант и быстрым, скользящим шагом исчез в глубине зала.

Наконец появился хозяин заведения: был он толстым и рыхлым, с абсолютно лысой головой, крупным носом и острыми, торчащими кончиками ушей. За Гегамом следовал рослый телохранитель. При виде последнего охранники Плешакова немедленно повернулись к нему и руки их нырнули под пиджаки. Но явной агрессивности никто не проявил — просто осторожность.

Шаркая, Гегам подошел к столу Плешакова, коротко кивнул и уставился в ожидании. Плешаков поднялся, отодвинул соседний стул и жестом пригласил хозяина присесть. Стул жалобно скрипнул под Гегамом.

— Вас я знаю, — сказал Плешаков, — а меня зовут Анатолий Иванович. У нас тут, — он хлопнул себя по карману, — имеется любопытная магнитофонная запись, и я хотел бы, чтобы мы с вами, Гегам Гургенович, послушали ее наедине, а после побеседовали. Тоже в приватном порядке. Если у вас нет серьезных возражений.

— Пойдемте, — после паузы предложил хозяин и тяжело поднялся.

Кабинет у Гегама был небольшим и уютным, отделанным в восточном стиле — низкая мебель, ковры по стенам и на полу, приятный полумрак. В дверях кабинета Плешакова встретила «копия» Гегама — Артур, догадался Анатолий Иванович. Был директор ресторана моложе — лысина только намечалась, а нос, и уши, и все остальное — один к одному. Прямо близнецы!

Поздоровались без рукопожатий, сели в низкие кресла. Артур, которому Гегам что-то сказал по-армянски, принес небольшой магнитофон и поставил на столик, посреди комнаты. Плешаков вставил в гнездо кассету, включил воспроизведение и вольготно откинулся в кресле.

Пошел звук. Братья Айвазовы какое-то время ничего не могли понять, потом насторожились, волчьи уши так и напряглись. Плешаков, чуть прикрыв глаза, наблюдал за ними. Братья переглядывались, и наконец до них, кажется, дошла суть дела. А запись была просто поразительно чистой и словно стереофонической — будто работали сразу несколько микрофонов.

Первая мысль: ну и что? Но следом возникла вторая: да ведь за такое Виталий Борисович немедленно отдаст их в буквальном смысле на съедение своему бандиту Формозе! Но как?! Откуда появилась запись?! Ведь все в ресторане тысячу раз проверяли! Однако запись есть, вот он, Виталий Борисович, обсуждает с партнерами свои финансовые дела, и ему будет чрезвычайно интересно узнать, каким образом производили эту запись… И он не примет никаких уверений в преданности, никаких «не знаю»…

Демонстрацию качественной записи можно было больше не продолжать, и братья уставились на непонятного гостя.

— Если неинтересно, — спокойно заметил Плешаков, — можете выключить.

Что и было сделано. Братья видели, что карты уже сданы и наступил момент торговли. Это — процесс длительный, и лучше, когда он обставлен соответствующим образом. Кивок Гегама, и Артур идет к застекленному шкафу в полстены, ставит на столик хрустальные рюмки, бутылку коньяка, что-то говорит по внутреннему телефону, и вскоре появляется блюдо, на котором горой уложены яблоки, персики, виноград. Артур разливает коньяк, и тонкий аромат розовых лепестков наполняет комнату. Настоящий Шустов!..

— Вас «кроет», извините за стиль, Абушахмин? — пока без всякого интереса спросил Плешаков, беря рюмку.

— Он, — кивнул Гегам.

— Менять вам «крышу» или добавлять дополнительные заботы у меня нет желания. И нужды. Напротив, я мог бы вам даже несколько облегчить это бремя.

— Каким образом, уважаемый? — спросил Гегам: он старший, он хозяин, ему и переговоры вести. Он уже сообразил, что начинается очередной наезд, а в таких случаях нельзя обострять. Пусть эти бандиты сами между собой свои дела решают.

— Сколько отстегивать приходится? Так, грубо.

Гегам поиграл густыми черными бровями, поморщил лоб:

— По-божески… тридцать процентов.

— То есть?

— Ну где-то в пределах тех же тридцати кусков, уважаемый.

— В месяц?

Гегам лишь развел руками: мол, что поделаешь!

Врет, подумал Плешаков. Не может этот кабак приносить в месяц сто тысяч долларов. Если, конечно, сюда не входит доход и от наркотиков. Но все равно на какое-то время игра стоила свеч.

— Ну что ж, я, пожалуй, готов взять этот груз на свои плечи, — с легким вздохом сказал Плешаков.

— А что гость потребует взамен? — осведомился Гегам.

— Только полной откровенности. И сегодня, и в ближайшем будущем.

— Надо думать, — осторожно заметил Артур.

— Не надо, — обернулся к нему Плешаков. — Иначе придется объяснять и Витальке, и генералу, и, что хуже всего, Абу, откуда взялась эта кассета.

— Уважаемый гость знаком с ними? — спросил Гегам.

— Конкуренты, — коротко ответил Плешаков. Он решил, что этого пока будет вполне достаточно и не надо объяснять — кто ты и чем занимаешься. Захотят — сами без труда выяснят. По номерам машин. Да и сам он, Анатолий Иванович, не такой уж закрытый для публики, не раз появлялся на экране телевизора.

— Может быть, теперь уважаемый гость Анатолий Иванович посвятит нас в свои неотложные заботы, которые привели его в «Русский дом»?

Ну вот, это уже конкретный шаг… Очень хорошо, что они оказались понятливыми, эти армяне, и что не произошло никаких эксцессов.

Плешаков потянулся за рюмкой, понюхал, отпил небольшой глоток, мимикой выразил свой восторг и отщипнул виноградинку.

— Я думаю, — сказал он, — что известие о нашем посещении наверняка дойдет и до Виталия, и до остальных. У вас есть все основания ответить, что наезжала очередная «крыша», что вопрос удалось уладить миром лишь после упоминания имени Формозы. С этим покончено. А теперь о главном. Сейчас мы снова послушаем запись, я буду вам задавать вопросы, а вы мне, по-возможности, комментировать…

Уехал в Москву Анатолий Иванович, облегченный на тридцать тысяч долларов — взнос за будущий месяц, однако довольный состоявшейся беседой. За простыми и, даже могло показаться, бытовыми вопросами Плешакова братья-армяне не увидели, или не пожелали увидеть, ничего опасного для себя лично. Часть вопросов касалась интимной жизни Виталия Борисовича: с кем здесь бывал, как зовут даму, как выглядит? Другие вопросы касались того, как часто здесь, в «Русском доме», бывают он и его партнеры, как оповещают о себе, когда и как происходят проверки и так далее. Он пока ничего не требовал от Айвазовых: все необходимое будет им высказано после обстоятельного разговора с Сергеем Сергеевичем Матюшкиным, а уж затем и установлена соответствующая аппаратура. Пусть директор посоревнуется со своим начальником управления — чья возьмет? Это даже любопытно! Но — потом. А в настоящий момент самой важной была информация о девочке по имени Елена, с которой Виталий, будучи не раз в «Русском доме», с удовольствием уединялся в «ковровом» кабинете Айвазова-старшего. Симпатичная девочка, часто ее можно увидеть по телевизору. Она погоду на завтра предсказывает — и ни разу не ошиблась.

Надо так понимать, что именно из-за нее едва не вспыхнула ссора между Западинским и его партнерами. Кто она и где живет, нетрудно уточнить, а там и вопрос задать, что это за гениальный мальчик взламывает секретнейшие коды различных финансовых структур и какую новую операцию он готовит по заданию Виталия Борисовича?

В свою очередь и братья Айвазовы, понимая, что никакими оправданиями свирепый Формоза не удовлетворится, решили подчиниться обстоятельствам. Тем более что Анатолий Иванович довольно прозрачно намекнул про наркотики, добавив, что лично его эта сторона их бизнеса абсолютно не волнует — каждый выбирает себе свою дурь. Но им все-таки следует быть более осторожными. И это было ими принято к сведению.

Словом, худо-бедно, а общий язык с Плешаковым они нашли, точнее, он — с ними. А еще пообещал им Плешаков не употреблять свои знания им во вред. Они поняли, что имеют дело не с бандитом, от которого можно откупиться, и согласились на сотрудничество — в пределах разумного, естественно…

В офисе Анатолия уже ждали две новости, как в известном анекдоте — плохая и хорошая. С чего начинать? Конечно, с плохой!

Первыми вошли двое мужиков, отправленные на Новую Басманную. Там полный амбец! Все окружено, оцеплено милицией, работает какой-то известный «важняк» аж из самой Генеральной прокуратуры — с иностранной фамилией. Любопытные — из публики, — которым до всего дело и которые всегда все знают, говорили, что тут, в «ремонте», замочили двоих парней-техников, что почерк явно бандитский, с контрольными выстрелами и остальным. Все внутри разгромили, будто чего искали, а этих — замучили до неузнаваемости. Наверняка те на большущих деньгах сидели, иначе какой смысл!

Это было как раз то, что предчувствовал Плешаков. Западинский, конечно, опоздал, но вместе со своим Абу совсем не зря устроил показательное «мочилово». Это очень опасное предупреждение. И с этой минуты необходимо проявлять максимальную осторожность и осмотрительность.

Кого видели и могли более или менее достоверно описать те мальчишки? Да в первую очередь «американца». То есть Глеба. Значит, ему придется какое-то время походить с усиленной охраной. Либо вообще отбыть в командировку — в Штаты, к примеру. А заодно, кстати, и прощупать там насчет возможных покупателей. Это будет правильное решение.

Анатолий Иванович тут же и высказал свои соображения Глебу, который сидел рядом с виноватым видом. Теперь-то он понимал, какую совершил оплошность. Ну не хотел мочить, черт с ними! Можно же было вывезти куда-нибудь подальше от Москвы, набить морды и вышвырнуть в стороне от населенных пунктов. Пока то да се, время бы и прошло… Но если за них взялись матвеевские, известные своей отмороженностью, дело швах, определенно выбили из ребят всю необходимую им информацию.

— До отъезда, — сказал Плешаков, отпустив своих агентов, — ты бы не светился, Глеб. В Кокушкино я прикажу отрядить пяток хороших парней, для охраны. А вот ты…

— Так я же могу перекантоваться пока на квартире, на Фрунзенской набережной. Там меня никто не знает.

— Ну уж — не знают!

— Я в том смысле, что квартира нигде не засвечена.