Убей, укради, предай

До встречи оставалось пятнадцать минут. По Приксенграхт Черный пересек мост Магере и, очутившись на другой стороне канала, подошел к ближайшей телефонной будке. Это было единственное убежище, где он мог себя чувствовать мало-мальски защищенным.

В 13.59 плавно подкатила серая «вольво». Черный шагнул было из будки, но в это время к «вольво» подъехал черный «сааб». Черный инстинктивно присел и оказался за непрозрачной частью будки. Лучше, чтобы, кроме Шестопала, его никто здесь не видел.

Водитель «сааба», лица которого Черный не видел, что-то сказал людям, сидящим в «вольво». Задняя дверца распахнулась, и он забрался на сиденье. В машине находились двое: верткий молодой человек и водитель, грузный бородатый мужчина. Молодой — это и был Шестопал. Теперь Черный опознал его.

Ну что, может, пойти к ним, мать их?

Черный растерянно посмотрел вокруг. Внешние наблюдатели отсутствовали. Оставались только эти трое в салоне.

Биоволны угрозы от человека, приехавшего в «саабе», не исходили. Черный был уверен, что умеет безошибочно определять такие вещи. Если бы сейчас под пиджаком у того типа покоился пистолет или даже просто нож, он бы моментально почувствовал, вычислил третьим, привитым в спецшколе обонянием. О развалившемся рядом Шестопале и речи быть не могло. Его беспечность просто удивляла.

Шестопал что-то спросил и, судя по движению губ, это вполне могла быть фраза на английском: «Принесли деньги?»

Как бы в подтверждение, тип из «сааба» молча бросил ему на колени спортивную сумку. Шестопал заулыбался. Рука потянулась к «молнии». Тип из «сааба» воспринял это как сигнал к действию, из нагрудного кармана отработанным движением выхватил толстую авторучку. Шестопал, рассмотрев содержимое сумки, удивленно вскинул брови. Но смертоносное жало уже вонзилось в шею и оставило брови в немом вопросе. Рот тоже застыл, полуоткрывшись и не издав ни звука.

Водитель, еще не успев ничего сообразить, замер как изваяние. Левой рукой тот тип ухватил его за волосы, правой — за подбородок и рванул к себе. Водитель тут же обмяк, как тряпичная кукла, безвольное тело завалилось набок.

Тип из «сааба» забрал назад сумку у выпучившего глаза Шестопала. Стер отпечатки пальцев с дверной ручки машины. Выбрался на свежий, еще пахнущий прошедшим дождем воздух и пересел в свою машину.

Мать, мать, мать! Черный в немом отчаянии зачем-то посмотрел на часы. Встреча заняла ровно две минуты.

10

Турецкий. 11 сентября, 21.20

— Ну, за международное сотрудничество! — Грязнов явился в галстуке и клубном пиджаке, что предвещало некоторый официоз, по крайней мере до третьей—пятой рюмки.

Начать решили прямо в ресторане гостиницы «Москва», а там, если не понравится, перебраться еще куда-нибудь. Реддвей был хмур и чем-то озабочен. Правда, отсутствие настроения никак не отразилось на его аппетите: он заказал графин водки, а в качестве легкой закуски («Исключительно для ра-зо-гре-ву. Александр, я правильно сказал?» — «Правильно, правильно») блины с икрой, красную рыбку, маринованные грибочки, балычок, заливное из телятины и набросился на все это, как будто не ел дня три.

Графин опустошили довольно быстро, заказали второй. Третий тост, за отсутствующих здесь дам, Грязнов произносил уже с приспущенным галстуком, да и Реддвей от обильной еды и скоростного наката на водку заметно оживился.

— Ну, за то, чтоб не в последний раз! — в очередной раз наполнил рюмки Турецкий.

— Посидим еще, — пообещал Реддвей, — я тут недели на две застряну. Еще в баню сходим, на рыбалку съездим…

— И в бордель! — заговорщически шепнул Грязнов. — А кстати, где твой напарник? Уже по бабам бегает?

— Он мне не напарник, — отрезал Реддвей. — Он… как это по-русски?..

— Искусствовед в штатском? — предположил Турецкий.

— Аморальный тип, и ты бы с ним в разведку не пошел? — предположил Грязнов.

— В разведку — да, а про мораль — я не знаю точно. Если бы ваши, как это… командиры не гарантировали, что мне позволят работать с Турецким, я бы ни за что не согласился на эту миссию. Ненавижу политические дела.

— Может, не будем о делах? — возмутился Грязнов. — Хорошо сидим, рабочий день давно кончился, отдыхать надо, а дела до утра потерпят.

— Немножко будем. — Реддвей махнул рюмку и отодвинул тарелку. — Я хочу сразу объяснить свою позицию. Если вы с ней согласны, будем работать вместе, если нет, я обойдусь один.

— Расслабься, Пит, — Турецкий похлопал товарища по плечу, — никто не собирается на тебя давить. Мы со Славой, во всяком случае, точно не собираемся.

— А в спорах, старик, — Грязнов нравоучительно поднял палец, — рождается истина.

— И все равно я объяснюсь. В кабинетах я говорить об этом не хочу, а на улице — не люблю, поэтому будем говорить здесь.

— Если ты прослушки опасаешься, — усмехнулся Грязнов, — так это самое неудачное место — здесь электронных насекомых намного больше, чем настоящих.

Реддвей выложил на стол золотую зажигалку «зиппо»:

— Глушит все в радиусе пяти метров.

Грязнов недоверчиво потрогал зажигалку вилкой:

— А если семьдесят шестым бензином заправить? Или в жидкость уронить?

— Вы будете слушать или нет?! — взорвался Реддвей.

— Будем, будем, — успокоил Турецкий.

— Только недолго, — попросил Грязнов, — трезвеем же, водка киснет.

Реддвей закурил, собираясь с мыслями.

— Банковский скандал — это очень плохое дело. Свидетелей убирают одного за другим. И я не уверен, что это ваши русские их убирают. Я очень опасаюсь, что за всем этим стоят наши американские спецслужбы. ФБР, или АНБ, или даже люди из Лэнгли. Это плохое дело и опасное.

У столика материализовался официант:

— Господа еще чего-нибудь желают?

— Потом, — отмахнулся Турецкий.

— Опасность — его второе имя, — кивнул на Турецкого Грязнов.

— А мое второе имя Фицджеральд, — буркнул Реддвей, — только никому не говорите. Вы решили, что я теперь важная птица — советник комиссии конгресса, а я есть козел отпущения. Александр, я так сказал?

— Боюсь, что так, — угрюмо кивнул Турецкий.

— Так вот. В этом скандале испачкались самые высокие тузы.

— Чьи тузы-то? — неохотно поинтересовался Грязнов. — Каких мастей?

— И наши, и ваши. Если мы что-то найдем, меня как минимум отправят в отставку. Если мы ничего не найдем, мне дадут орден, но конгрессменам это не понравится. Кроме того, в любом случае за каждым углом меня подкарауливает пуля как бы русского снайпера, и еще со мной Симпсон, и какая у него настоящая задача, я не знаю.

— Резюмируем, — хмыкнул Турецкий, нанизывая на вилку сразу три крохотных скользких опенка. — Ты в глубокой заднице и предлагаешь нам выбор: нырять за тобой или наблюдать с галерки?

— Что есть «галерка»?

— Издалека, короче, наблюдать.