Взлетная полоса

Глава первая

Карлсон и его веселые друзья

За дверью со скромной табличкой «Креативный отдел» открывалось помещение, совсем не похожее на офисное, – и сотрудники рекламного агентства «Гаррисон Райт» обычно наслаждались удивлением, которое отражалось на лицах посетителей, входивших сюда впервые. По правде говоря, было чему удивляться! Зрение клиента сразу же поражал хор красок, которыми были расписаны стены, – хор отчаянно громкий, но, как ни странно, гармоничный, в котором бешеные сочетания красного, зеленого, черного и желтого не резали, а ласкали глаз. Следующее, что обращало на себя внимание, было закрепленным на одной из стен, под самым потолком, стулом, а возле него надпись шрифтом, вызывающим в памяти «Окна РОСТа» и эпоху романов Ильфа и Петрова: «Садитесь, пожалуйста». И лишь короткое время спустя ошарашенный посетитель замечал, что вокруг него стоят огромные удобные диваны и кресла, а также журнальные столики с пепельницами – и стоят они нормальным образом, как и полагается, на полу. Имелись и стол с компьютером, и проекционный экран, и белая маркерная доска. Помещение выглядело как обитель безумцев, однако безумцев, любящих и умеющих работать. Иначе «Гаррисон Райт» не входило бы в число самых респектабельных и преуспевающих российских рекламных агентств. Ведь чтобы преуспевать, требуется точный расчет плюс свободная творческая сумасшедшинка. До сих пор возглавлявшему агентство Кириллу Легейдо удавалось сочетать эти трудносводимые компоненты.

Ну точный расчет с первого взгляда не разглядишь. А вот что касается сумасшествия, креативный отдел в данную минуту напоминал палату номер шесть или, скорее, отвязную тусовку обдолбавшегося молодняка. Отсюда доносился многоголосый хохот, следовавший тотчас за фразой:

– …и – баба-а-ах! И такой БЭМС! И слоган! Ну как?

Изрекший эти гениальные слова долговязый парень лет двадцати пяти посреди волн всеобщего смеха стоял, скромно и сдержанно улыбаясь, с видом победителя. Так же скромно и сдержанно улыбался череп с сигаретой в зубах, украшавший его черную рубашку. Под черепом – надпись: «No smoking!»

– Да… Нормально так. Ужасненько, – прокомментировала сказанное парнем сидевшая за столом девушка на вид тоже лет двадцати пяти, коротко стриженная под мальчика, одетая в джинсы и майку. – Народ страшилки любит. А еще идеи есть?

Обстановку органично дополняли висящие на стене шаржи на сотрудников, выполненные быстрыми штрихами цветных карандашей. Под шаржами красовались подписи, указывающие, кто есть кто. Дельно! По крайней мере, сразу можно определить, что девушка за столом, вопреки молодости, носит титул «Креативный директор». На шарже ее майка искрила угловатой надписью: «Таня»… Долговязый парень, очевидно, «Копирайтер». Вон тот бородатый осанистый мужик, похожий на средневекового боярина, переодетого в модное шмотье, – не кто иной, как «Арт-директор». Ряд шаржей продолжался еще несколькими рисунками и заканчивался двумя, висящими отдельно от остальных. На одном был строгий маленький человечек в очках, похожий на усохший одуванчик. Подпись – «Исполнительный директор». На другом – толстый кудрявый весельчак, парящий в воздухе с пропеллером за спиной, как Карлсон, – «Генеральный директор».

– Слушайте, а эти конфеты вообще как? – не дождавшись поправок и возражений, спросил копирайтер, почесывая в заросшем длинном затылке. – Ну есть-то их можно?

– Ага! – хохотнул арт-директор. – Но – строго одноразово! Пробовал я, к зубам прилипают намертво.

– Может, в этом и есть их УТП? – улыбнулась Таня, а точнее говоря, креативный директор Татьяна Ермилова. Аббревиатуры вроде «УТП» – уникальное торговое предложение – были для нее повседневной данностью, она употребляла их машинально, находясь среди коллег, которые, подобно ей, плавали в речевом контексте рекламного бизнеса вольготно, как акулы в водах Атлантического океана.

– Стопудняк! – поддержал Таню арт-директор. – И слоган: «Нет зубов – нет проблем: радикальная защита от кариеса…»

Новый приступ хохота. Трое творцов рекламы были так увлечены своим занятием и так громко при этом высказывались и смеялись, что не сразу услышали многозначительное покашливание со стороны приоткрывшейся двери. Но когда новый человек вошел в помещение, веселье прекратилось сразу, точно перекрыли кран. Вошедший был исполнительным директором, очень похожим на свой карикатурный портрет. Невысокий, худой, бледный, со светло-пепельными волосами, в строгом костюме и неярком галстуке. Губы его подрагивали, пальцы правой руки без нужды поправляли дужку очков.

– Вот… по конфетам брейнсторм проводим… – пролепетала Таня, отчего-то смутившись так, словно ее застали за чем-то нехорошим.

– Ленчик! – пытаясь вернуть прежнюю дружески-веселую атмосферу, в нарочито приподнятом тоне заговорил арт-директор. – Ты даже серьезнее, чем обычно. Лично я за тебя волнуюсь. Не заставляй волноваться старика…

Натужная приподнятость в голосе арт-директора постепенно сникала, пока не иссякла. Теперь всем стало очевидно, как бледен Леня. Он ослабил узел неяркого галстука. Присел на диван. Снова встал.

– Сейчас… мне сообщили… Кирилл погиб.

Ольга Легейдо, вдова гендиректора «Гаррисон Райт», обладала редкой внешностью, возвышенно именуемой «нежный цветок». Сливочно-белоснежная кожа, голубые, как речная вода в ясный день, глаза, безукоризненный пухлый ротик с чуть выступающей, привлекательной для поцелуев нижней губой. Ольга относилась к редкому типу женщин, которым идет прямой пробор, и, конечно, именно прямым пробором она и разделяла свои золотистые волосы, спадающие ниже плеч, довершая тем самым ангелоподобие.

Но сейчас Ольга скорее походила на гневного ангела. Стоя посреди аэродрома, высокая, с европейским шиком одетая, она кричала, стискивая пальцы:

– Что? Что вы сказали? Этого не может быть!

Руководитель полетов, Володя, маялся перед этой гневной красавицей, переминался с ноги на ногу, бормотал:

– Ваш муж… такая трагедия… все очень быстро произошло… ничего нельзя было сделать…

Заглянув в глаза Ольги, занимавшие пол-лица, он осекся, но продолжил – еще тише и неувереннее:

– Потерял скорость. Свалился в штопор. Может, двигатель отказал. Сейчас невозможно назвать причину…

– Двигатель сам отказал? – Ольга обхватила ладонями, стиснула свое лицо, словно пытаясь его раздавить. – Да? Сам взял и отказал? Да его убили! Уби-и-или-и-и-и!

Володя не мог перекричать этот отчаянный вопль. Он и не пытался. Стоял, облизывал пересохшие губы, зачем-то поглядывал то на небо, то в сторону диспетчерской. Если у каждого человека есть свой предел прочности, то Володю вплотную приблизил к нему этот безумный, этот убийственный день. Убийственный… в буквальном смысле… Лицо у Володи побагровело, на глазных яблоках проступили кровавые жилки. Сердце бубухало где-то в горле. Резкой перемены в своем физическом состоянии Володя не замечал – точнее, было не до того, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Как любой здоровый, сильный мужчина, руководитель полетов не привык беспокоиться о своем здоровье. Он думал лишь о том, что, возможно, если бы присоединился к Кириллу, был бы счастливее: по крайней мере, не пришлось бы иметь дело с женщиной, потерявшей мужа. Не дай боже! А тут еще эти распроклятые экологи… Все один к одному, и некуда деваться!

Когда к ним подбежали два запыхавшихся парня в униформе сотрудников аэродрома, Володя чуть приободрился. Разговаривать с ними явно было для него легче, чем утешать вдову.

– Ну? Игорь? Паша? Вы нашли Воронина?

Где он?

– Владимир Александрович, – пропыхтел тот, что был повыше ростом, – нету… Нигде нету…

– Везде искали, – поддержал его низенький плотный Паша.

– Воронин… – Ко всеобщему облегчению, услышав это имя, Ольга перестала кричать. – Воронин… Это его инструктор, да? И его нигде нет?

Володя кивнул.

– Инструктор сбежал! – торжествующе припечатала Ольга. – Кто он такой, этот ваш инструктор? Может, это все подстроено?

– Пока рано делать выводы. – До сих пор державшийся молчаливо в стороне Константин Дмитриевич заговорил, и все взоры обратились в его сторону. – Не сомневайтесь, мы обязательно во всем разберемся.

– Кто это «мы»? – Праведному негодованию Ольги не было границ. – Да вы сами кто такой?

– Я – заместитель генерального прокурора. Ольга, так случайно получилось, что я оказался здесь… И я обещаю вам подключить лучших специалистов к расследованию гибели вашего мужа. Мы обязательно во всем разберемся, мы вам поможем…

Краем глаза Меркулов заметил, что Володя, прижав руку к груди чуть пониже надписи «Руководитель полетов», каким-то неуместно изысканным жестом, точно рыцарь, собирающийся поклониться прекрасной даме, оседает набок. А вот подхватить его, предотвратить падение мощного Володиного тела на землю Костя уже не успел.

«Прекрасная квартирка, – сказал себе Турецкий, очутившись в жилище покойного Кирилла Легейдо. – И, провалиться мне на этом месте, прекрасная хозяйка! Хотя и вдова…»

Вдова по имени Ольга (она сразу попросила называть ее по имени, без отчества) не рыдала и не закатывала истерик; очевидно, горе подтолкнуло ее в другую сторону – в сторону безмолвия и отрешенности, что еще больше усиливало Ольгино сходство с ангелом. Ангелоподобная Ольга, одетая по-домашнему во что-то белое и ниспадающее широкими складками, без особых эмоций приняла пояснение Турецкого, что Константин Дмитриевич Меркулов попросил его помочь следствию, и без лишних слов проводила в гостиную, отличавшуюся хорошо продуманным авторским дизайном и богатой, со вкусом подобранной обстановкой. Ольга указала Турецкому на кресло, сама же устроилась напротив, на большом круглом диване. Александр Борисович обратил внимание на суетливый жест, которым Ольга нащупала подлокотник дивана. Как будто боялась сесть мимо…

– Спрашивайте, пожалуйста, – произнесла Ольга мелодичным голоском. – Я постараюсь ответить на все ваши вопросы. Я понимаю, чтобы установить причину смерти Кирилла, вы должны проанализировать ситуацию…

Саша Турецкий анализировал в данный момент не ситуацию – он анализировал вдову. Редкой классической красоты блондинка все время смотрела куда-то мимо собеседника, в сторону, чуть выше или чуть ниже, как бы не в состоянии зафиксировать взгляд на его лице. Эта манера слегка покоробила Турецкого: он не считал себя уродом, чья внешность невыносима для взгляда, и привык, чтобы женщины смотрели на него во все глаза. И в то же время в этом намеренном, казалось бы, пренебрежении, в этом соскальзывающем взгляде широко раскрытых, опустелых, отрешенных от всего мира глаз было что-то, приковывающее внимание. Что-то, раздразнившее в Александре Борисовиче мужчину. Если бы не Ирина Генриховна, которой он давненько уже поклялся в кристальной безукоризненной верности и держал свое слово… да, если бы не Ирина, он, пожалуй, занялся бы более подробным анализом вдовы!

И, вероятно, это принесло бы пользу следствию. Ольга Легейдо – женщина-загадка, или, правильней сказать, она битком набита загадками. Возможно, среди этих загадок отыщется та, которая поможет отыскать убийцу ее мужа…

Только если смерть Кирилла Легейдо не была обычным несчастным случаем. Ведь заключение специалистов еще не пришло.

– Вы не замечали, что Кирилла что-то тревожит? – расспрашивал Турецкий. – Странные телефонные звонки были?

Ольга слегка покачивала головой – отрицательно. При этом ее золотистые кудри перемещались по белым плечам, как бы наделенные самостоятельной жизнью. Роскошные волосы, даже если крашеные. А если у этой блондинки все натуральное – просто с ума сойти!

– Нет. Ничего такого.

– Оля, может быть, муж от вас что-то скрывал?

– Может быть, – все с той же грустной пассивностью согласилась Ольга. – Я теперь никогда не узнаю об этом.

– Простите меня… Он рассказывал вам об аэроклубе? Вы там бывали?