Никто не хотел убивать

И замолчал, скривившись. То ли из-за какой-то ассоциации, то ли из-за того, что целый день общался с Антоном Плетневым, к которому все еще продолжал ревновать свою жену, но на него вдруг «навеяло», и он счел за лучшее не развивать далее эту тему. И без того в груди продолжала теплиться незатухающая боль.

Промолчала и Ирина Генриховна, хотя могла бы многое чего рассказать насчет «остепенения» сорокалетних жеребцов. Причем на конкретных примерах, которые можно было бы обозначить коротеньким, но емким определением – «Турецкий и К°», то бишь компания. Ни одной смазливой «юбчонки» не пропускали – и в тридцать, и в сорок, и в пятьдесят.

Впрочем, что было, то быльем поросло, а сейчас надо было учиться жить «с новой страницы», не зачеркивая при этом все то хорошее, что было раньше. А была любовь, которая, кажется, все еще осталась.

– А что Дима? – спросила Ирина Генриховна, уводя разговор от слишком опасной темы. – Я имею в виду по поводу Глеба.

– В шоке.

– Но он-то хоть понимает, что...

– Понимает, все прекрасно понимает. И в то же время не верит, что Глеб способен на подобное.

– А ты?.. Ты сам-то веришь?

– Я его слишком мало знаю.

Далее говорить было бессмысленно, и единственное, о чем спросила Ирина Генриховна, перед тем как Турецкий поднялся из-за стола, намерен ли он объявлять Глеба Шумилова в розыск?

И снова Турецкий пожал плечами.

– Это не я должен делать, а следователь. А он...

– Что, он?

На скулах Турецкого обозначились вздувшиеся желвачки, и он со злостью в голосе произнес:

– А он, следователь, пока что не знает, что этой же ночью, в тот же отрезок времени, когда был убит Савин, в лабораторию заходил вице-президент компании Глеб Шумилов! Причем, заметь, тот самый Глеб Шумилов, которому в этой лаборатории совершенно нечего было делать! Но как только он об этом узнает...

Он резко поднялся и уже на выходе из кухни услышал негромкий голос жены:

– И все-таки не торопись, Саша.

Пытаясь сосредоточиться на том, что произошло в «гадюшнике» Шумилова, Турецкий сидел перед телевизором, по экрану которого скользили ходульно-бесцветные тени очередной криминально-семейной мелодрамы, замешанной на штампованных соплях и слезах якобы современной действительности, однако что-то мешало ему «войти в тему», и он наконец-то понял ЧТО.

Игнат! Игнат Шумилов, которому он стал крестным отцом еще в те далекие времена, когда Дима жил со своей первой женой, то есть матерью Игната, а теперь он стал взрослым парнем, которого ждет химический факультет Сорбонны. Правда, уже несколько лет как место бывшей жены на супружеском ложе Шумилова-старшего занимает совершенно другая женщина, мачеха Игната, а его мать... Как говаривали когда-то древние римляне, не верь рабу своему и жене – предадут и обманут. А если к тому же на жизненной стезе похотливой бабенки попадется задиристый жеребчик...

Короче говоря, прощайте, муж и дети, – все для любви.

При разводе с женой Шумилову удалось отсудить у нее Игната, хотя, впрочем, она не очень-то и сопротивлялась, и теперь Шумиловы жили новой семьей. И кажется, счастливо.

Правда относительно счастья Турецкий довольно сильно сомневался, хотя сам Шумилов не упускал случая подчеркнуть это. А после сегодняшнего общения с Игнатом, довольно короткого, неприятного и оставившего какой-то осадок на душе, он засомневался еще больше. С его крестником что-то творилось, причем очень серьезное, да вот знать бы только что.

К тому же постоянное требование денег, о чем говорил сегодня Шумилов...

Припоминая нюансы утренней встречи с Игнатом, которая, судя по всему, для парня была столь же неприятной, как и неожиданной, Турецкий вспомнил, что на Игната обратила внимание и Ирина, когда они праздновали его день рождения в загородном доме Шумилова. Но тогда, поддавшись состоянию Димы, который рассказал ему о краже «Клюквы», будь она трижды проклята, он не придал словам Ирины особого внимания, даже забыл, что именно ее встревожило в парне, но сейчас...

Бросив кроссворд на журнальный столик, который он неизвестно для чего держал в руках, Турецкий поднялся с кресла и прошел на кухню, где Ирина что-то готовила к вечернему чаю. Слегка приобнял ее за плечи.

Отвыкшая от подобных ласк, она удивленно покосилась на мужа и с долей иронии в голосе произнесла:

– Чего это с вами, господин Турецкий? Или может желаете опровергнуть свои же собственные слова о надвигающейся импотенции сорокалетних? Так...

– Ну, во-первых, мне уже далеко не сорок, – хмыкнул Турецкий, – а во-вторых... Слушай, ты извини меня за эту резкость и тон... В общем, накатило.

– Бывает, – согласилась Ирина, чмокнув его в щеку. – И все-таки? Что-то вас растревожило, мой дорогой, да вот только обидно, что не я.

– И ты, и еще многое чего.

– А если более конкретно?

– Помнишь, говорила мне, чтобы я обратил внимание на Игната?

– Это когда были в гостях?

– Ну.

– Конечно, помню.

– А что именно тебя встревожило в Игнате? На что я должен был обратить внимание?

Видимо не ожидавшая подобного вопроса, Ирина Генриховна удивленно посмотрела на мужа.

– А с чего бы ты вдруг вспомнил об этом?

– В общем-то, и сам толком не знаю, – вздохнул Турецкий. – Но сегодня, когда я был у Шумилова, встретил у него Игната и...

– Что, уже постигает азы фармацевтической науки? – удивилась Ирина.

– Если бы, – буркнул Турецкий. – Приехал деньги у отца просить.

И он вкратце пересказал о разговоре с Шумиловым-старшим, который хоть и не жалел денег для сына, но уже стал задумываться, на что именно можно тратить такие суммы. «Что он, эти “бабки”, ест что ли?»

– Значит, так оно и есть, – нахмурилась Ирина Генриховна, когда Турецкий закончил свой рассказ. – И если не принять сейчас каких-то срочных мер...

Оборвав себя на полуфразе, она скорбно поджала губы и развела руками.

– Короче говоря, промедление смерти подобно. Причем в прямом и в переносном смысле.

– Я не понимаю, о чем ты?

Ирина Генриховна не спешила с ответом. Наполнила водой «тефаль», присела на краешек «уголка». Все это время Турецкий, словно кошка за мышью, следил за женой. Наконец не выдержал и уже с легким металлом в голосе напомнил о себе:

– И все-таки, о чем ты?

– Видишь ли, Шура, то что я сейчас скажу, это очень страшно и серьезно, можно сказать диагноз, и я... В общем, я бы очень хотела ошибиться, но, как мне показалось, наш Игнат довольно серьезно подсел на наркоту. И если в тот вечер, в доме у Шумилова, я всего лишь обратила внимание на слишком нервозное состояние Игната, причем чисто профессионально, как криминалист-психолог, которому довелось поработать с этой категорией клиентов, то этот твой рассказ...

Пораженный услышанным, Турецкий удивленно смотрел на жену. Наконец, в его сознании что-то сдвинулось и он почти выдохнул из себя: