Горький привкус победы

– А именно? – Турецкий рад был любым странностям.

– В нашем городе около шестисот очагов аварийности, как инспектора называют участки, на которых в течение года происходит более трех ДТП со смертельным исходом, – издалека начал свой рассказ Ландырев. – Понятно, что потенциально опасны любые перекрестки дорог. И среди них, естественно, есть смертельно опасные. Но совсем другое дело – ровная трасса с прекрасным покрытием, на которой ДТП с человеческими жертвами происходят регулярно и неизбежно, сколько инспекторов ни поставь, сколько знаков ни повесь.

К примеру, «дорогой смерти» инспектора называют улицу Борисовские пруды – на ней происходит около сорока транспортных происшествий в год, причем большинство – со смертельным исходом. Гаишники даже ограничили скорость движения до сорока километров в час, но это особо не помогло.

Или на Рябиновой улице аварии также происходят с пугающей регулярностью, несмотря на близость поста ДПС. Несколько лет назад дорожники установили ограждение около молокозавода, исключив самый опасный участок, но поблизости катастрофы все равно случаются.

А самым «заколдованным» является, пожалуй, девятый километр Кутузовского проспекта, недалеко от поворота на Минскую улицу. Страшные аварии, уносящие зараз несколько жизней, возникают здесь практически из ничего. Чаще всего водители, виновные в аварии, оказываются трезвыми как стекло, но нередко не могут объяснить, что их заставило совершить неверный маневр. Уж на что гаишники люди несуеверные, но и те начали подозревать, что с этим местом что-то не так. По одним предположениям, на этом участке Кутузовского раньше были бойни, а это – море крови, постоянное присутствие смерти. По другим – здесь располагалось кладбище. В общем, мистика, да и только…

Знаток вопроса исподволь начинал все больше раздражать Турецкого. Вроде бы следователь прекрасно знал то, о чем говорил. Но по существу дела – даже в ответ на прямые вопросы – не произнес пока ни слова.

– Давайте, Василий Иванович, постараемся без мистики обойтись. Что же вам показалось странным?

– Не знаю. – «Чапай» оставил наконец свой ус в покое, положил руки на колени и выпрямил спину. – Может, именно это. Человек, нарушая все мыслимые и немыслимые правила, минует без проблем опаснейший участок и гибнет, как говорится, на ровном месте у самого дома. Это не дает мне покоя. Но, увы, ни в коей мере не является основанием для пересмотра этого дела.

– Я понял, спасибо. И учту ваше мнение, принимая решение. Но хотел бы все-таки разобраться сам. Оставьте, пожалуйста, все принесенные материалы мне. Вам передадут мое заключение.

Турецкий вправду не мог пока понять, что предпринять с этим не так давно закрытым делом.

С одной стороны, отсутствие токсикологической экспертизы настораживало: не выяснить, был ли алкоголь в крови у погибших в автокатастрофе, – явный промах следователя. И предстояло еще разобраться, было ли это разгильдяйством работника, злым умыслом или просто результатом неоправданной самоуверенности господина Ландырева.

А с другой – действительно, дело ничем не выделялось из ряда тысяч и тысяч таких же. И следователя, находившегося в условиях цейтнота, вполне можно было понять. При всей внутренней неприязни к Ландыреву Турецкий не мог представить его лениво спускающим дело на тормозах. Если бы возникло хоть малейшее подозрение в умышленном преступлении, Василий Иванович стал бы рыть землю. Была у Александра Борисовича такая уверенность.

Но уже к вечеру, пролистывая свидетельские показания, Турецкий обнаружил слова судьи последнего матча Артура Асафьева. Марат Камолов заявил, что обратил внимание на то, как странно Артур Асафьев стал себя вести после последнего перерыва. Будто бы засыпал на ходу. Может, все-таки алкоголь? Хряпнул из горлышка пластиковой бутылки вместо минералки? И потянуло в сон? Но зачем? Тем более в разгар спортивного состязания…

Эта странность была сейчас единственной зацепкой. И единственным основанием для начала дополнительной следственной проверки. Конечно, этого было очень мало для каких-либо выводов. Если действительно произошло нечто подобное, то должны были быть весьма весомые причины: финансовые проблемы, семейные неурядицы, грозящая опасность. Да мало ли? И отыскать эти причины будет ой как непросто.

Тем не менее Александр Борисович решил подобную проверку инициировать. Он написал заключение по делу, вывод которого был категоричен: необходимо срочно провести дополнительное расследование, прежде чем выносить постановление о прекращении дела.

На основании этого заключения Меркулов вынес постановление об отмене ранее вынесенного постановления о прекращении дела и об осуществлении дополнительных следственных действий. А провести новое расследование было поручено, разумеется, Турецкому.

И в органах юриспруденции, чего греха таить, действует тот же незыблемый армейский принцип: любая инициатива наказуема исполнением.

Глава 5 СУЕТА ВОКРУГ КОРТА

Разве кто-нибудь из нас желает зла своим детям?

Самая захудалая нищенка нет-нет да и угостит свое сопливое чадо печатным тульским пряником. Или в порыве материнских чувств сдержится от увесистого подзатыльника, которым едва не наградила отпрыска для профилактики грядущих правонарушений.

А что уж говорить о благополучных и обеспеченных семьях?

Цветы жизни растут в них на обильно удобренной почве. Им прощаются мелкие шалости, их капризам охотно потакают. Нарисовал ребеночек палку-палку-огуречик – вот тебе, сыночек, мольберт и палитра: рисуй – художником станешь. Будем твои полотна в Эрмитаже выставлять. Промурлыкал наследник без слов популярную песенку – холл дома тут же украшает пианино: играй, Моцарт ты наш! Всемирное турне тебе обеспечено.

А уж если юный спортсмен ухитрился мячиком соседское окно выбить – радости предков нет предела: вот он – новый Бэкхем. Наследник Роналдо. Мы тебя, дорогой, в футбольную школу «Спартака» записали. Попробуй только не стань таким же, как Шевченко…

В начале июня в замусоренных кустах на берегу реки – там, где Рижский проезд упирается в Яузу неподалеку от железнодорожного моста, – сидели две подружки. Меж ними было десять лет разницы и широкая пропасть на социальной лестнице. Но два раза в неделю они встречались на поросших ракитой откосах, садились на принесенный плед, и старшая доставала из авоськи простецкие, собственноручно приготовленные пирожки. Младшая, привыкшая питаться в дорогих ресторанах, от домашнего угощения тоже не отказывалась и ела капустное лакомство с видимым удовольствием. Говорили они всегда только на одну тему, но тема эта была для женщин неисчерпаемой. Их гениальные дети.

– Слышь, Гал, – в который раз за сегодняшнюю встречу поинтересовалась старшая, – а сколько ты заплатила за Юрку?

– Говорю же, сто баксов.

– Нет, это я поняла. А по-нашему сколько?

– По курсу Центробанка – три штуки без сотни рублей.

– Три тысячи почти? – охала кулинарша. – И не жалко? Зачем это тебе? Ты же и так за каждый Юркин час на корте почти четыреста рубликов отстегиваешь.

– Ничего. Наш папик не обеднеет, – отмахивалась светская львица, – а Юрец мне потом все с процентами вернет. Пусть только на верха пробьется.

– Тренироваться надо много. – Наивности старшей не было предела.

– Рейтинг нужен. Вот, – младшая сразу зрила в корень, – а ты спрашиваешь, зачем это я плачу. Затем и плачу!..

Некоторое время обе сосредоточенно жевали, отрешенно глядя в убегающую воду…

Старшая даже будто задремала на мгновение. Она катастрофически не высыпалась. Трудилась на двух работах. Вечерами крутилась по хозяйству: приготовить, постирать, погладить. В одиночку поднимала двоих сыновей.

Первенец у нее был парнем башковитым. И второй год уже числится в студентах на дневном отделении политеха. Причем в некоммерческой группе. А второй – Ванечка – способный спортсмен, говорят. По крайней мере, в детском Теннисном центре с ним носятся, как с писаной торбой…

– Завидую я тебе, Ирка, – реплика младшей вернула подругу из приятной дремоты к суровой реальности. – У тебя все позади. Ванька твой, если не сглазят, сейчас и этот турнир выиграет. А стукнет двенадцать лет, сможет принимать участие в турнирах с шестнадцатилетними. Это уже серьезный международный уровень. А там, еще через три года, допустят к взрослым соревнованиям. Глядишь, Уимблдон. Миллионы…

Галина мечтательно прикрыла глаза, представляя, что и ее девятилетний пока Юрка когда-нибудь…

Все родители юных теннисистов поначалу обычно кажутся вполне нормальными, спокойными людьми. Они приводят своих детишек в Теннисный центр на улицу Касаткина просто позаниматься для здоровья. Но постепенно их охватывает азарт, если видят, что ребенок начинает выигрывать. Сразу возникают мысли: а вдруг ребенок – талант, сможет пробиться в звезды? И к нормальному стремлению ребенка быть первым в игре добавляется непомерно раздутое родительское тщеславие.

И вот так многие родители, как только их дети начинают играть в рейтинговых турнирах, превращаются в маньяков, теряют голову. Хорошо, что Галя Лапковская нашла мудрую подругу, уводившую ее с кортов во время турниров. Большинство же мамаш и папаш – и все из непомерной любви к чадам! – во время матчей громко дают советы ребенку, сбивают его. Потом ругают, давят на него: ты должен обязательно выигрывать! И дети начинают из-за проигрышей биться в истерике. Многие вообще ломаются. Скольких уже ребят на гонке за очками сломали.

Возникает вопрос: а ради чего так биться за эти очки – гонораров ведь дети не зарабатывают? Ответ прост: зато они поднимаются в рейтинге и получают шанс сделать профессиональную карьеру.

Казалось бы, что это тоже дело самого ребенка. Но наши любящие родители и здесь оказались, как говорится, впереди планеты всей. В известных своими теннисными традициями Соединенных Штатах Америки, к примеру, до шестнадцати лет детям вообще не разрешают играть в рейтинговых турнирах. Спрашивается, почему? Потому что детей там любят и берегут. Потому что это опасно. Развитие у ребят слишком разное. Одни уже подросли, а другие – совсем еще маленькие. Малыши боятся играть с крупными. Те подают очень мощно. Маленькие соперники просто не могут брать такие мячи – и теряются, проигрывают, нервничают, плачут.

Официально первая возрастная категория, где разыгрываются рейтинговые очки в России, – до двенадцати лет. Но родители, подобные Лапковской, умудряются и девятилетних малышей туда засовывать. Представляете нагрузку на психику детей?

Но ведь все это – исключительно от любви. Конечно же от большой любви…

– Слышь, подруга! – теперь уже Ирина отвлекла Галю от мечтаний о серебряной салатнице. – Но почему ты платишь, а я нет?

– У твоего рейтинг. А еще, я слышала, он и в основную сетку прошел по приглашению от организаторов. Ты ведь и заявочный взнос не платила?

– Не-а. – Ирина помотала головой. – Я ничего никогда за Ванюшу не плачу.

– Счастливая, – вздохнула Галина. – А у нас замкнутый круг какой-то: Юрка маленький еще, нас только-только допускать начали. Рейтинговых очков у нас совсем мало, поэтому на турниры мы не попадаем. Значит, и новых очков набрать негде. От поражений и потерь я его, конечно, заговорила. Но чтобы рейтинг повышать – таких заговоров нет. Вот и остается только покупать «уайлд кард». Мы, конечно, не обеднеем. Но ведь какая-то сука на нас наживается!..

– Да ты что?! – всплеснула руками Ванина мамаша, едва не выронив обкусанный пирожок. – Деньги же идут на поддержание кортов, организацию соревнований…

Пришла очередь удивляться Лапковской.

– Ну ты даешь, подруга. Как вообще жить-то ухитряешься? На корты, ага, держи карман! Ты в «Агидели» бывала?