Письма стареющего селадона

Письма стареющего селадона
Гай Астар

«Письма стареющего селадона» можно расценить и как эпистолярный роман, и как мемуарно-аналитическое эссе. Герой в четырнадцати письмах подробно описывает и скрупулезно анализирует тему Эроса всей своей жизни. Автор использует по мере необходимости ненормативную лексику как естественную часть большой жизни, где имеет место всё. Издание, изначально предназначенное для одной персоны, подготовлено к вниманию большого круга читателей, для которых биполярный союз «мужчина/женщина» является базовым фундаментом самой жизни. «Письма» – это аспект из мужского полюса, аспект, где мужчина в числителе.

Гай Астар

Письма стареющего селадона

ПИСЬМА СТАРЕЮЩЕГО СЕЛАДОНА СВОЕЙ ЛЮБОВНИЦЕ ДОНАРЕ, ВДОХНОВЛЁННЫЕ ЖЕЛАНИЕМ МАКСИМАЛЬНО ОКУНУТЬСЯ ВО ВСЕ ПЕРЕЖИТЫЕ ЗА ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ ЛЮБОВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, ЛЮБОВНЫЕ НАМЕРЕНИЯ И ЛЮБОВНЫЕ ТОМЛЕНИЯ ЕЩЁ РАЗ, НАПОСЛЕДОК

Письмо 1

Сервус, моя милая пани Донара!

Я эротоман, и этим всё сказано. Я хочу в своей сексуальной жизни быть не только участником, но также и зрителем, и читателем, иметь не только чувственный опыт первого лица, но и созерцать визуальную проекцию со стороны, читать письменные описания участников любовных отношений или слушать их повествования об этом. Вот такая у меня жажда многогранного восприятия этой стороны человеческой жизни, камерной по числу участников и глубоко таимой по социальной природе человеческого вида. Частично моё желание быть зрителем утолилось несколькими тайными записями скрытой камерой. Потребность слушать повествование, а ещё лучше, читать его с листа, – вот что питает моё намерение взяться за перо. Сначала я хотел просто услышать твои рассказы о пережитом без стыдливого умалчивания деталей, подробные, во всём великолепии жизнеутверждающего Эроса. Но добиться этого оказалось значительно сложнее, чем можно было предположить. И тогда я решил начать первым, послужить стимулом, запустить игру «делай как я». А когда вывел первую фразу на бумаге, я ещё не знал, что три отобранных пересказа наших с тобой отношений всколыхнут огромный залежалый пласт подзабытых событий из той, прежней моей жизни. Я решил следовать свободным ассоциациям, рассказывать вперемешку, не следуя очерёдности событий, выбора места и времени. Я пока не знаю, к чему всё это приведёт. Я не знаю, как ты это воспримешь, ведь такого не было раньше у тебя. А я к этому шёл давно, только не находил жанра, а теперь понял, что форма писем к одному адресату – это то, что мне было нужно. И если я не добьюсь своей цели, то извлеку, хотя бы, ту пользу, что исцелюсь сам, избавляясь от бесполезного энергетического груза прошлых эмоциональных отношений, выпущу пар из перегретого котла, и, как лисица, попавшая в западню, отгрызу ущемленную лапу.

В один прекрасный день это случилось. Я преодолел барьер дозволенного и взял пальчиками мочки твоих ушей, немного растёр их, потом после продолжительного поцелуя взасос и лихорадочного лапания груди атаковал тебя сзади. Минут пять спустя, ты повернулась, были снова бешеные поцелуи, объятия, полная воля в тёмной лаборатории, ограниченная незапертой дверью и рабочим временем. Ты присела, лаская в руках моего дружка и спросила: можно его поцеловать? И я вспомнил мгновенно давнее памятное событие, когда эта фраза прозвучала в моей жизни в первый раз.

Инна Андреевна

Я вспоминаю очень давний эпизод своей сексуальной жизни. Это было, когда я работал субординатором, младшим врачом. Её звали Инна, она была украинкой, из Луганска. Я уже не помню, как она попала на Кавказ. Она жила с мужем, у неё трое сыновей, ей было тогда сорок два года, а мне двадцать два. Познакомился я с ней на 6-ом курсе, у меня бывали судороги, меня уложили на обследование в нервное отделение Клинической больницы, а Инна там санитарила. Как-то раз вечером она подошла ко мне и спросила: «Хотите, книгу принесу почитать?» Я удивился: «Про что?» Она: «Про любовь, вы такой грустный всё время».

Книгу я так и не прочитал. Но слово за слово, мы подружились, много беседовали в спокойное время, после трёх часов, когда врачи отделения и кафедральные уходили, оставалась лишь дежурная смена. В один из дней, во время тихого часа мы уединились в лекционном зале в конце коридора. Туда никто не заглядывал после трёх часов, и мы могли, не отвлекаясь, беседовать о жизни, о медицине, о любви, о литературе. В тот день мы сидели вплотную бок о бок, я чувствовал тепло её бедра и свою разбухшую плоть, а в конце чмокнул её в щёчку. А она в ответ шепнула мне в ухо, что любит меня!

Год спустя я проходил интернатуру по терапии в Клинической больнице скорой помощи. Судьба свела нас с Инной снова. Мы столкнулись в фойе больницы. Кафедра невропатологии переселилась на новое место и прихватила с собой её, как самую надёжную санитарку. Такое бывает нередко, медицина – дело командное. Я к этому времени был уже мужчиной. Инициацию я прошёл предыдущим летом в Ялте. Об этом позже.

Так вот, я пригласил её в кино. Это был «Пейзаж после битвы» Вайды, сиденья нового кинотеатра «Россия» были удобными, в большом зале только треть зрителей. Фильм был очень драматический, тяжёлый, но мы целовались все две серии. Она предлагала найти время погулять в живописном ущелье под мостом Победы. Мне этот район города не был знакомым, я не поддержал её идеи. А потом случился день, когда квартира моей сестры, где я жил, была свободна от домочадцев, и я позвал её к себе.

Какой я имел опыт тогда? Я знал, что могу долго, часами совершать фрикции, драть, трахать. Я осознавал, что таким образом я могу удовлетворить любую женщину (тогда, наивный, я так думал), и был уверен в себе. Я знал, что эякуляция у меня затруднена настолько, что её просто не достичь во время соития. Это меня немного напрягало, но главное – мой железный стояк – было со мной. А пока, нужно сказать, что я в то время и в том возрасте, начитанный Камасутры, «Техники современного секса» Роберта Стрита, насмотренный множества порно-журналов и кустарных фотографий, – я хотел фелляции, я хотел минета (ненавижу это слово), но я считал это не то, чтобы постыдным, но блядским. То есть, вроде как «можно, но всё же!» Тогда время было другое. Это сейчас в самых приличных семейных фильмах после первого поцелуя девушка сразу медленно приседает, кадр стыдливо останавливается на лице счастливого парня, у которого появляется напряжённая истома, и мы понимаем, что она взяла член в рот! Просто массовая культура уже давно сняла «запрет на минет», и об этом сейчас в сети ведут открытые учебные занятия на фаллоимитаторе.

Всё было по классическому сценарию: целуясь, мы раздели друг друга, она легла на спину, я вошёл в неё, и началась приятная работа поршня. Я больше смотрел, чем чувствовал, и наслаждался созерцанием богатой гаммы переживаний на её лице. Я всегда тяготел к зрелым женщинам, они мне казались более сексуальными даже в школьные годы. Инна была первой из них, с кем у меня случилась связь, и теперь я жадно впитывал глазами образ некой обобщённой мамки, переживающей сильные интимные чувства, понимая, что это я их причиняю. Это было прекрасное чувство собственной сексуальной значимости.

Сам бы я постеснялся предложить ей это. Но оно произошло само. После того, как Инна покачалась наездницей, а я только пульсировал в такт её движениям, она сползла ниже, взяла мой каменный фаллос за корень, долго любовно рассматривала и спросила: можно его поцеловать? Я тогда был неопытен и действительно подумал, что Инна чмокнет, как целуют ребёнка в щеку. Она плотно взяла правой рукой мой ствол, начала облизывать головку, постепенно погружая его в рот. Я лежал, закрыв глаза, сосредоточенный на ощущениях в своём органе, и услышал её глухой шёпот: «Ганя, какой у тебя толстый!» Сколько раз потом и по сей день, я вспоминаю и слышу эти слова, возбуждаясь и балдея одновременно!

Когда прошло много времени, и всё стало утомительным, я, зная, что самостоятельно не кончу, попросил её «погладить меня рукой». Это тоже было в первый раз в моей сексуальной жизни. Когда ты молод, всегда что-нибудь в твоей жизни происходит первый раз. Первая мастурбация, фелляция, куннилингус, анал, с телефоном во время разговора, с зонтиком в руке под дождём, в летний полдень на тропинке у опушки леса, в автомобиле во время поездки, et cetera, et cetera…

Инна взяла мой ствол всей ладонью, по-мужски, и начала ритмические движения. В первый раз меня дрочат чужие руки, какое блаженство! Я снова закрыл глаза и углубился в ощущения, предвкушая приближающееся извержение. И когда оно было уже неизбежно, стал судорожно метаться из стороны в сторону и кричать: «Сейчас кончу! Инна, сейчас кончу!» А она мне: «Ганя, что мне сделать? В рот взять?» Я уже не соображал ничего: «Не знаю! Кончаю! А-а-а!» – завыл я, и вместе с этим воем стал изливаться, дёргаясь телом, выкрикивая что-то нечленораздельное…

Когда я очухался, первое что пришло в голову: я же не увидел главного! Я толком не понял, взяла она в рот меня и проглотила ли сперму или нет? Мне это нужно было знать, любая детализация процесса питала моё воображение эротомана. Судьба была благосклонна ко мне, квартира пустовала до вечера, пока зять был на работе, а сестра в отъезде. И это свидание повторилось ещё раз через несколько дней. В такой же последовательности, лишь с той разницей, что она сама предложила погладить меня рукой, а потом взять в рот. Я пялился во все глаза. Наградой мне было то, что я чётко услышал, как она звучно глотает, потом из уголка её рта начала стекать капля спермы, которую она пальцем вытерла, как-то по-бытовому, как после еды яйца всмятку. И вот это смешанное впечатление эротики, порнографии, эмоциональной открытости, готовности услужить, – это всё меня выводило из ощущения равновесия, я не имел никакого шаблона реакции, действия. Всё было впервые. Мне не хватало киношного затемнения кадра. Жизнь не имеет монтажных стыков.

Я просил её сказать, как это будет на украинском. Я переспрашивал специально, чтобы она ещё раз повторила какое-нибудь непечатное слово. Было в ней сочетание стыдливости и бесстыдства, нежности и грубоватых движений, – всё это меня и манило, и отталкивало, я её и любил, и презирал одновременно, меня и тянуло к сексуальной связи с такой степенью откровенности, и я считал, что не должен опускаться до такой степени развращённости! Мне нужно было думать, как завоевать сердце девушки, в которую был влюблён, но мною управляла нереализованная сексуальная энергия, жажда таких сексуальных отношений, чтобы было как в порно-журналах, порно-рассказах (золотая эра видео тогда ещё не наступила).

Только три интимных свидания с Инной были в моей жизни. В третий раз мы прошли уже знакомые этапы, а в конце я предложил довести себя вручную до пика и, войдя, оросить. Это было в первый раз в моей жизни, когда я, пульсируя нефритовым стержнем, истекаю в предназначенное природой место. И такой сладостный, но сильно сдерживаемый стон издала моя щедрая на ласки женщина!

Мы иногда случайно пересекались в коридорах клиники. Она мне сказала, что рядом с больницей есть квартира её подруги, и там можно будет иногда уединяться, я только должен ей позвонить. Но я не звонил. В другой раз она предложила, как привести акт к норме: «Давай я возьму в рот и буду долго-долго его сосать, а потом ты войдёшь в меня и кончишь». Эту фразу я тоже часто повторял себе её голосом. С украинским h вместо г: «долhо-долhо его сосать».

Я спросил у неё после первой встречи, как случилось, что она стала делать фелляцию? Она сказала, что это муж её приучил во время беременности, когда соитие запрещено. Сначала было противно, а потом постепенно понравилось. А ещё я спросил, были ли у неё внебрачные связи. Она призналась, что как-то сосед постучался к мужу за каким-то инструментом, а мужа дома не было. Он повалил её на кровать и взял силой. Стыд и чувство унижения прошли со временем, и ей захотелось испытать это ещё раз. У них наладились постоянные отношения, и, как это нередко бывает, её третий, младший сын от соседа. «Муж пока ни о чём не догадывается, – сказала она, – но что будет, когда сын вырастет и станет похожим на своего отца?»

Я не знаю конца этой истории. Наши отношения разделило расстояние, я вернулся в свой родной город и отработал там 15 лет до переезда в Россию, в Уездный город. Два раза Инна давала о себе знать, посылая привет через нашего врача, который там повышал квалификацию, просила позвонить, когда я приеду на учёбу. В другой раз от него же я узнал, что она овдовела. Так или иначе, мы больше не виделись. Сейчас ей должно быть за восемьдесят.

***

Когда мне хочется погрузиться в сладостную истому воспоминаний, память преподносит мне две незабываемые фелляции. Они особенные, и ты сейчас поймёшь, почему.

Первая случилась в темной лаборатории. После первой волны возбуждения, наращиваемого поцелуями и борьбой языков, ты нагнулась, я быстро расстегнулся, достал своего петушка и прислонился к краю стола. В таком положении я могу только гладить тебе волосы, ушки, щеки, или держать голову и навязывать свой ритм погружения, или, не двигаясь, могу сосредоточиться на сладостных ощущениях от твоих ласк языком и губами, в предвкушении кульминации. Все было в обычном режиме, но тут раздался звонок твоего телефона. Ты на минутку отвлеклась, и, пока я размышлял, спрятать сокола в гнездо или подразнить в ладони, – ты нагнулась и снова взяла его в рот, загрузила глубоко, потом вынула и что-то ответила в трубку. Я понял, что звонит твой муж! Пикантность ситуации стала максимальной. Я не слышал, естественно, что он говорит, но в какой-то момент мне показалось, что он строго спросил: ты что там, что-то жуёшь?! Я потёк тебе в горло, и меня начало, по обыкновению, дёргать в стороны, пока волны оргазма проходили от макушки до пятки. Вскоре я затих и поцеловал тебя в губы, ещё липкие, несущие аромат "бальзама".

Во второй раз ситуация повторилась с обратной стороны. Мы закрылись у меня в кабинете. Я лежал на кушетке, на спине, и жадно впитывал глазами, как ты заглатываешь, посасываешь, облизываешь мой пестик. У тебя есть привычка, когда после глубокого погружения ты выпускаешь мальчика на свободу, всегда немного покачиваешь головой, как бы говоря "нет". Что в этом "нет" содержится, я точно не знаю. Но однажды, раньше, я услышал, как ты прошептала в такой момент: «Не могу, очень большой!» О, как это польстило мне! Я же знаю свой весьма средний размер – 8 поперечных пальцев в длину и в один ладонный обхват в диаметре. Я видел и Рокко Сиффреди, и Рона Джереми, и менее известных порно-актеров. У парней измерения начинаются ещё с первой эрекции (у кого длиннее, у кого толще, кто брызнет дальше). Естественно, долгое время, насмотревшись порно журналов, я себя считал весьма средним в смысле анатомии. А тут ещё из-за короткой уздечки эякуляция была не брызгами, не струёй, а истечением. А в порно фильмах Питер Норт поливает спермой, как из брандспойта, отчего настроение портится. Позже я вычитал одно высказывание Чиччолины, итальянской порно звезды. Она призналась, что большие размеры интересны только урологам, а ей для чувственного секса нужен член не больше 8 см! А Чиччолина все-таки знает толк в размерах!

Итак, я лежу, ты держишь во рту моего дружка, и раздаётся звонок моего телефона! Моя жена! Ты хотела отойти, но я мгновенно сообразил, что такое больше не повторится и велел тебе продолжать ласки. А я в это время поговорил с женой, сказал, что у себя в кабинете, что Донара зашла по делу и передаёт привет!

Это было здорово! Это самый сильный внутренний запрет, который ты преодолеваешь, формально соблюдая приличия: это внебрачный секс в присутствии супруга! Счёт сравнялся 1:1.

***

У нас с тобой, подружка дней моих счастливых, было несколько долгих или, лучше сказать, полных встреч, и много коротких, фрагментами. Полных было всего пять. Неполных было много, не могу похвастать, что помню все с подробностями, некоторые слились в памяти в один продолжительный визуально-чувственный.

Одна из наших полных встреч изучена мною со всей скрупулёзностью счастливого порнографа, который по кадрам монтирует свой любимый фильм. Я эту запись периодически просматриваю, и вспоминаю, и возбуждаюсь, и мастурбирую, и фантазирую, что мы как-нибудь просмотрим её вместе. В тот день ты посвятила меня в новые ощущения, не изведанные, но хорошо известные в теории. Ты пристроилась на полу на коленях, а я лежал на спине, выставив вперёд свою промежность. Ты тремя пальцами правой руки нежно теребила мой фаллос, держа головку во рту, а средний пальчик левой, смочив слюной, постепенно ввела мне в анус аж наполовину! Сочетать в себе эти два ощущения мне было трудно, было больно в растянутом сфинктере, я не смог сосредоточиться на ощущении в пестике. Желанные (ещё со времён «Последнего танго в Париже»), но, в то же время, малоприятные ощущения в заднем проходе отвлекли меня полностью от сексуального переживания, и я вскоре «соскочил» с твоего пальчика. В тот день ты меня трахнула в жопу!

Среди множества позиций я особенно люблю ту, где ты лежишь на левом боку, правая нога согнута в колене и поднята к груди, я же, сидя верхом на твоём левом бедре, поршнем наяриваю, яйцами трусь о бедро, правой рукой мну тебе грудь или дразню клитор, а большим пальцем левой руки ритмично надавливаю розетку заднего прохода, а он у тебя мягонький, податливый! Так бы и засадил своего петушка в темницу! Но у нас с тобой, как известно, на содомию то не было времени, то места, то подходящих условий, вот ты и осталась девственной на тугой вход. Или нет? Но была и другая грань, другой подход, другой инструмент. Это была наша вторая полная встреча у нас дома. Ты настойчиво выключила свет, чтобы не снимать видео. Была череда ласк, когда ты целуешь меня в мошонку, в паховые складки, в промежность (особенно я тащусь в этот момент от щекотки твоих пышных волос на своих бёдрах). В тот день я почувствовал, как ты несмело лизнула меня в задний проход. А позже я, согнувшись над тобой, с пестиком у тебя во рту, начал целовать колено изнутри, опустился вниз, стал облизывать клитор. Раздались твои благодарные охи-вздохи.

Знаешь, как по-русски называется клитор: похотник! Почему мужского рода? Это аналог мужского уда. А как его бабы между собой называют? Есть огромное количество синонимов полового органа: член, уд, хер, одноглазый, сопливый, дружок, петушок, мальчик, дубина, тесак, оковальник и т.д. У женщин: вульва, вагина, киска, цветок, замазуля, милка, поилка, пещерка, грот… А как только не называют бугорок Венеры с волосяным покровом! Мне больше всего нравится «шёлковый кустарник над жемчужным гротом» ***

Позже такое случалось всё чаще в наших отношениях, во время коротких взрывных встреч в кабинете, в лаборатории. А потом была большая свиданка на Кедровой, вторая по счёту из полных встреч по моей классификации. Под самый конец, после всего, что мы обычно делаем, после лизания друг друга «валетом», я повернулся и, присев слегка тебе на грудь, начал дрочить, периодически давая тебе немножко заглотнуть. Сместился чуть вперёд, чтобы ты лизала мне мошонку и промежность, а ты нырнула ещё ниже и стала облизывать мне анус, пока я неистово дёргал кожаный движок и с победным стоном излился тебе в рот!

Потом, однажды, когда мы бегом-бегом уединились в рентген-кабинете поликлиники, в раздевалке, ты меня положила на кушетку на живот, раздвинула ягодицы и заострённым кончиком языка стала ритмично давить на анус, немножко проскальзывая внутрь. Ты трахала меня языком! Потом ещё два раза у меня в кабинете. А апофеоз случился у нас дома, в прихожей, когда ты растерялась от неожиданности что я дома один (я намеренно скрыл это от тебя). Я был после душа в махровой юбке. А ты очень-очень торопилась, муж дал тебе только пять минут. Я впился тебе в губы, интенсивно мял грудь через одежду и силой опустил тебе голову, повернувшись задом и задрав правую ногу на комод. Тёплая слюна, прикосновение скользкого языка к самому потаённому уголку плоти, щекотка от твоих пышных волос, мои грубые сжимания восставшего уда! Я дошёл до пика минуты за три! Это было прекрасно в своей молниеносности! Но муж тебя всё же не дождался.

Вся прелесть наших отношений ещё и в том, что есть в них всегда элемент богатства жизни, непредвиденные моменты, непредсказуемое продолжение, преграды и препятствия к достижению цели, настороженность и дикое необузданное желание, а, иногда, и смиренный отказ и терпеливое ожидание будущей удачи!

Вот так я устроен, так я чувствую и живу; я люблю тебя, ты знаешь, и как друга, и как человека, и с тобой я смог реально соединить безусловную сердечную (филиа) и плотскую любовь (эрос) в единое целое. В жизни моей были разные отношения с женщинами, наибольшего слияния, сближения и откровенности я, естественно, достиг с женой, но там всегда были какие-то условные моменты, всегда были ограничения, причём не телесные, а именно психологические, когда можно любить, но ставится какой-то предел, и ты знаешь, что дальше этого нельзя. Более того, быть может, оно тебе и не нужно, но ты знаешь, что нельзя, и есть в этом какое-то ущемление, напряжение.

Я с тобой испытываю полную свободу для себя и очень благодарен тебе за эти весомые элементы счастья, ощущения беспредельной чувственности и откровенности. И я благодарен судьбе, сведшей наши жизненные пути на какое-то время в одну дорогу.

Итак, письмо написано. Коготок увяз. Обратной дороги нет.

Кезет чоколом, пани Донара!

Письмо 2

Боже мой, Донара, в какие дебри памяти завело меня путешествие в прошлое!

Помню очень смутно свои детские грёзы. Это возраст 5 – 6 лет. Были какие-то пещеры, а там взрослые тёти голые и я среди них. Никаких действий не помню, скорее, их не было, только присутствие, созерцание.

Мне кажется основой моего отношения к созерцанию, к соглядатайству, было вот что. Я младший брат двух сестёр. Мы до 1960 года, до моих пяти лет, жили в доме безо всяких удобств. Естественно, раз в неделю мама водила нас в городскую баню, в общее женское отделение. И я, маленький Гаюк, в тепле и влаге банного пара расхаживал, разглядывал. В памяти об этом ничего визуального не осталось, но по сей день для меня посмотреть на женщину, моющуюся в бане, особенно с тёмным густым кустарником под животом и под мышками, – это самое сильное эротическое чувство.

А потом мальчик вырос в подростка, у которого стал подниматься писюн. Какое-то время с этим не знаешь, что делать, куда деться, только бы скрыть этот стыд от родителей и учителей. Потом приходит время, когда появляется старший опытный товарищ и показывает, что нужно делать. Есть красивое слово – рукоблудие, есть сексологический термин – мастурбация, общепринятый научный – онанизм. А есть народный – суходрочка. Мне тогда было, кажется, 13 лет, шестой класс, я учился отлично, ко мне «прикрепили» отстающего второгодника, Арамяна Саркиса. Он всё и показал. Примерно с 14 лет я это делаю почти каждый «свободный» день. Когда был семейный секс (он был, кстати, тоже каждый день, практически 360 дней в году в течение пятнадцати лет за редким исключением), – тогда я не мастурбировал. Две эякуляции в день для меня – это много. Я парень одной «палки».

Я поступил в медицинский институт в неполные семнадцать лет. И жить должен был в общежитии. Об общежитиях всегда было много разговоров как об очаге разврата. Тайно, в мыслях, меня это устраивало. Я хотел быть в центре разврата. Но я был настолько стеснительным, нерешительным и неуверенным в себе, а, тем более, в своей привлекательности, что все эти шесть лет так и прошли в фантазиях, ожиданиях и регулярной суходрочке под одеялом перед сном. И поездка со стройотрядом «на целину» летом после третьего курса, когда мне было 20 лет, когда мне на корень стоячего елдака можно было подвесить ведро, ну не ведро, а трёхлитровую бутыль, и он бы выдержал, – и тут ничего не получилось. Меня должна была бы совратить или взрослая женщина, или я должен был бы стать уверенным в себе, напористым, инициативным. Ни того, ни другого до окончания института не произошло. Я только приобрёл опыт целования тогда же, в казахстанской степи, когда мы днем строили дома в посёлке, вечером ходили в кино, по выходным – на танцы, первые знакомства, первые робкие попытки. Её звали Зоя, казашка с плоским профилем, маленьким носиком, подчёркнутой талией и большим бюстом. Эту историю, может быть, я расскажу потом. Там не было секса.

Инициация