Сочинения. Том 4

7.1.12. Однако те, кто не был обучен строгому методу доказательства и совершенно не понимает, что это такое, обращая внимание только на размер и количество книг, написанных Хрисиппом, считают за истину все, что в них сказано. Впрочем, большая часть того, что сказано в этих книгах, действительно истинна, особенно содержание той книги, где говорится, какие бывают добродетели.

7.1.13. Однако учение, которое утверждает, что в душе есть всего одна способность – разумная, способность суждения, и отрицает существование способности вожделеющей и яростной, как это делает Хрисипп, противоречит сказанному в этой книге, в чем мы и уличаем его.

7.1.14. За справедливое же опровержение учения Аристона его упрекнуть нельзя. Ведь этот муж полагает, что существует лишь одна добродетель, называемая по-разному, в зависимости от того, к чему она прилагается.

7.1.15. Хрисипп же доказывает, что добродетели и пороки различаются не тем, к чему они относятся, а своей сущностью, проявляющейся в различных качествах, как было сказано у древних. То же самое, но немного иначе, Хрисипп изложил в сочинении «О том, что добродетели – это качества»; однако это рассуждение не подобает тому, кто заявлял, что у души есть только разумное начало, и отвергал существование страстного начала.

7.1.16. Итак, разве я виноват в том, что книга вышла слишком длинной, если я вынужден, пользуясь умозаключениями чуждой школы, показывать, что Хрисипп справедливо опроверг учение Аристона?

7.1.17. Ведь скорее в излишней затянутости рассуждения повинны те, кто не имеет ни малейшего представления об аподиктическом методе и никогда не упражнялся в нем и не почитает истину.

7.1.18. Ведь именно такие люди постоянно извращают любое доказательство, измышляя недостойные ухищрения для того, чтобы казалось, что доказательство остается незавершенным. Так и в этом случае, после того, как уже написано множество книг, после того, как в течение многих лет над этой темой трудилось множество лучших мужей из числа перипатетиков и стоиков, внезапно объявился некий философ перипатетической школы, говорящий, что пленки есть поднимающиеся от сердца в головной мозг оболочки, по которым доставляется душевная способность. И такие заявления имеет наглость делать человек, не имеющий ни малейшего представления об анатомии!

7.1.19. Но, хотя нами в прежних книгах было доказано, что головной мозг посылает психические способности посредством нервов, будучи их источником сам, а не принимая их от сердца, ни через те же нервы, как утверждают одни, ни через сонные артерии, как утверждают другие, мы были вынуждены снова доказывать, что пленки вообще не поднимаются вверх из сердца в голову, и если и есть некие пленки в шее, то они идут не из сердца, и если рассечь или даже удалить их все, животное не претерпит никакого ущерба.

7.1.20. Ведь эти пленки – покровы тех частей тела, на которых они находятся, и не имеют никакой иной функции или иного использования, подобных тем, которые имеют артерии, нервы и вены.

7.1.21. Итак, как в том случае, когда рассуждение стало слишком длинным не по моей вне, а по вине тех, кто не обучен аподиктическому методу и не любит истину, так и в случае с количеством добродетелей аподиктическое рассуждение является самым кратким, однако доводы, возникающие из-за невежества и пристрастия к спору, многочисленны.

7.1.22. Итак, что есть аподиктическое рассуждение? Это рассуждение, которое явным образом исходит из сущности предмета, как было показано в сочинении «О доказательстве».

7.1.23. Значит, начать следует с определения понятия добродетели, затем перейти к нахождению ее сущности, рассмотрев вопрос о том, единую сущность или множество сущностей имеют добродетели души, понимая слово «сущность» в наиболее общем смысле, как было сказано в сочинении «О доказательстве», то есть в значении «существование».

7.1.24. Добродетель есть, как говорят, наилучшее состояние, или совершенство той или иной природы. Но если определить добродетель таким образом, то у каждой сущности будет одна добродетель.

7.1.25. Итак, если существует одно наилучшее состояние и одно совершенство, то добродетелью разумной части души является знание, и если в наших душах есть лишь одно начало – начало разумеющее, нет нужды искать многие добродетели; если же существует и яростное начало, то и у него обязательно есть добродетель.

7.1.26. Таким образом, если, помимо этих двух начал, существует и третье – вожделеющее начало, соответственно, у этих трех начал есть и три добродетели, а также четвертая, связанная с взаимным отношением этих начал.

7.1.27. Разве это рассуждение длинно? Ничуть, оно так же кратко, как и любое научное рассуждение. Но мы говорим длинные речи только из-за тех, кто сам несет многоречивый вздор. Из-за них и теперь нам придется еще порассуждать о добродетелях души, если и не многословно, то, по крайней мере, довольно пространно.

7.1.28. Ведь если, как было показано ранее, различаются разумное, вожделеющее и яростное начало, то у каждого из них будет по одной добродетели.

7.1.29. Итак, называй, если хочешь, добродетель разумеющего начала мудростью, или благоразумием, или знанием, или каким-нибудь другим словом, которое тебе покажется правильным, добродетель яростного начала – доблестью или любым другим словом, которое тебе хотелось бы употребить; ведь мне безразличны названия, но важно, что в каждом случае добродетель обязательно лишь одна; можешь и добродетель оставшегося, то есть вожделеющего, начала назвать, как тебе угодно, например благоразумием. Через некоторое время мы разберем небольшое расхождение в учениях Аристотеля и Платона относительно добродетели этой части души.

7.1.30. И, если каждая часть души наделена красотой, соответствующей ее роли, обо всей душе по справедливости можно сказать, что она праведна.

7.1.31. Итак, если добродетелями неразумных частей души являются только некие состояния и способности, добродетель разумной части есть не только состояние или способность, но и знание.

7.1.32. Ведь только эта часть души причастна знанию, другие же части могут иметь некие силы и способности, лучшие и худшие, но иметь знания они не могут, так как у них нет разума. Таким образом, слово истины оказалось весьма кратким.

7.2.1. Итак, перейдем к обсуждению ошибочного мнения; ведь и его человек, находящийся в здравом состоянии, способен изложить в кратких словах.

7.2.2. Действительно, Аристон, считая, что у души есть всего одна способность – та, посредством которой мы делаем умозаключения, полагал, что и добродетель у души одна – знание добра и зла.

7.2.3. Итак, когда следует избирать добро и избегать зла, он называет это знание благоразумием; когда следует делать добро и не делать зла – рассудительностью; когда надлежит дерзать на добро и бежать от зла – доблестью; когда следует воздать каждому по достоинству – справедливостью; одним словом, душа, знающая, что по-разному действуют добро и зло, обладает мудростью и знанием, когда же она приступает к делам сей жизни, эти ее свойства обретают множество иных названий, которые были упомянуты ранее: рассудительность, благоразумие, справедливость и доблесть.

7.2.4. Таково мнение Аристона о добродетелях души. Хрисипп же странным образом пытается спорить с этим человеком, хотя тот в точности придерживается его мнения.

7.2.5. Ведь если мы будем все хорошо знать и хорошо делать, и жизнь наша, пожалуй, устроится прекрасно, то есть согласно знанию, если же знание наше ложно и поступаем мы плохо, то и жизнь наша строится согласно незнанию, с чем согласен и сам Хрисипп. Таким образом, получается, что существует всего одна добродетель – знание и всего один порок, называемый иногда неведением, а иногда невежеством.

7.2.6. Итак, если кто станет бояться смерти, или нужды, или болезни, считая их злом, хотя следует мужественно верить, что все это – вещи безразличные, то он считает так из-за нехватки знания, так как не ведает истины, то есть, как сказали бы Аристон и Хрисипп, у него есть некий порок души, именуемый малодушием. Добродетель же, противоположная этому пороку, как они говорят, есть доблесть, являющаяся знанием того, в чем следует, а в чем не следует дерзать, то есть является ли некое благо или зло настоящим благом или злом, и не считается ли оно таковым согласно ложному мнению, как, например, здоровье, богатство, болезнь и нужда. Ведь они говорят, что все эти вещи не хороши и не дурны, но безразличны.

7.2.7. Если же кто-то полагает, что удовольствие есть благо, а то, что неприятно, – зло, и, следуя этому мнению, избирает одно и бежит от другого, то он невежественен в отношении сущности добра и из-за этого становится невоздержанным.

7.2.8. Ведь мы во всех делах предпочитаем то, что кажется нам благом, и избегаем того, что кажется нам злом, и оба эти стремления заложены в нас природой, философия же делает их безошибочными, уча нас, что есть истинное добро и истинное зло.

7.2.9. Хрисипп же неведомым мне образом, подобно невеждам, неопытным в рассуждениях, обратил внимание на разницу в словах, а не в самих предметах, думая, что слова «предпочтительное», «то, что надлежит делать», «то, к чему следует стремиться» и «благое» имеют разный смысл.

7.2.10. Однако у них один и тот же смысл, а именно тот, что заложен в слове «благое». Ведь именно благое надлежит и предпочитать, и делать, и к нему следует стремиться, как дурное – то, чего не следует предпочитать и делать и к чему не следует стремиться.

7.2.11. Ведь как говорящий, что у нас есть глаза, имеет в виду то же самое, что и говорящий, что у нас есть очи, или что мы имеем оптический орган, или орган зрения, или природное приспособление, предназначенное для зрения, так и тот, кто говорит, что мы имеем знание о добре и зле, говорит то же самое, что и говорящий, что мы имеем знание о том, что следует, а чего не следует предпочитать, или о том, что следует, а чего не следует делать, или о том, к чему следует, а к чему не следует стремиться.

7.2.12. Ведь все эти слова обозначают добро и зло, согласно учению самого Хрисиппа, если только добром является то, что следует предпочитать и делать и на что следует дерзать; таким образом, и знание добра в различных областях или делах получает различные названия в соответствии с той материей или тем делом, к которому оно относится.

7.2.13. Итак, краткое научное рассуждение о частях нашей души Платон привел в четвертой книге «Государства», так же и учение о добродетелях он кратко изложил в дальнейшем.

7.2.14. В диалоге «Лахет» он пишет: «Если кто думает, что добродетели есть знания, то существует не множество добродетелей, но одна, и это знание добра и зла»[120 - Это не точная цитата, а пересказ отрывка из диалога Платона «Лахет» (199c-e). В этом диалоге речь идет не об определении самой добродетели, а об определении мужества. (См.: Платон. Собрание сочинений в 4 т. / Общ. ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.А. Тахо-Годи. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 268–294.)].

7.2.15. Очевидно, ни Платон, ни я, ни Аристон не повинны в многословии, но в нем повинен тот, кто бесконечно растягивает рассуждения, начинающиеся от посылок или только диалектических, но не аподиктических, или даже не диалектических, а риторических или софистических.

7.2.16. Это было показано во второй книге этого сочинения, в которой я привел классификацию посылок, и к теме нынешнего рассуждения не относится.

7.2.17. Таким образом, и в сочинении «О видах добродетелей» Хрисипп, отступая от научных и доказательных посылок, блуждает в оставшихся трех видах, а в сочинении «О том, что добродетели – это качества» он в большей степени исходит из научных посылок, действительно опровергающих рассуждение Аристона, но не соответствующих его собственному учению.

7.3.1. Итак, из-за возмущающихся чрезмерной затянутостью настоящего сочинения я решил написать книгу «О видах добродетелей»; теперь же, ради любителей знания, которые торопят меня, чтобы я завершил это сочинение, я возвращаюсь к продолжению того, что уже было сказано.

7.3.2. Ведь было доказано, что рожденное живое существо руководствуется двумя началами: одним, которое находится в голове, и функции которого – представления, память, <воспоминание, знание>, умозрение и мышление, а также функции, связанные с взаимодействием с другими частями, – управлять ощущением способных ощутить частей живого существа и движением произвольно движущихся частей; другое начало помещается в сердце, его функция – напряжение (?????) души, верность и упорство в том, что повелевает разум, а в состоянии страсти – как бы кипение природного жара, когда душа жаждет покарать того, кто, по ее мнению, совершил преступление, и это называется гнев. Функция этой части, связанная с взаимодействием с другими частями, – быть источником жара для всех частей тела и источником пульсирующего движения – для артерий. Третье и последнее начало находится в печени, ее функция – все, что касается питания живого существа, важнейшей частью которого в нас и во всех теплокровных животных является порождение крови.

7.3.3. С этой же функцией связано и стремление к удовольствиям, которое, если бывает интенсивнее, чем необходимо, превращается в невоздержанность и распущенность.

7.3.4. Итак, доказательство, которое показало, что источник нервов находится в голове, в то же время указывает на то, в какой ее части он находится. Ведь существуют две посылки для довода, одна – в сути, или существе, или природе проблемы – называй, как хочешь, а другая – в явлениях, обнаруживаемых посредством вскрытий. Так вот, эти явления, при аккуратном проведении эксперимента, указывают на ту часть головы, в которой находится начало нервов, и это не мозговые оболочки, а головной мозг.

7.3.5. Ведь каждый из вырастающих нервов имеет тройную сущность: его глубокая, средняя часть, аналогичная сердцевине деревьев, имеет источник и происхождение в головном мозге и окружена сначала тем, что произрастает из мягкой оболочки, а во вторую очередь – тем, что произрастает из твердой.

7.3.6. Эрасистрат, который в течение длительного времени видел только наружную часть нерва, произрастающую из твердой оболочки, думал, что из нее же произрастает весь нерв, и большинство его сочинений полны рассуждениями о том, что нервы растут из оболочки, окружающей головной мозг.

7.3.7. Однако, когда в старости, уйдя на покой и посвятив все свое время научным исследованиям, он стал более искусно делать вскрытия, результаты этих экспериментов привели его к мысли, что сердцевина нервов как бы растет из головного мозга.

7.3.8. Его рассуждение выглядит следующим образом: «Мы наблюдали природу головного мозга, и головной мозг оказался двухчастным, как и у остальных животных, и желудочки его являются удлиненными по форме; они соединены отверстием в месте сочленения частей, из этого соединения имеется вход в так называемый мозжечок, и там находится еще один маленький желудочек.

7.3.9. Каждая из частей перегорожена оболочками; ведь мозжечок перегорожен сам по себе, и также перегорожен головной мозг, который подобен тонкой кишке и имеет множество изгибов. Мозжечок же имеет еще больше разнообразных изгибов, чем мозг.

7.3.10. Из этого рассматривающий может понять, что как среди животных олень, заяц или любой другой зверь, который превосходит остальных в беге, хорошо оснащен пригодными для этого мышцами и сухожилиями, так и у человека, поскольку он значительно превосходит остальных живых существ в мышлении, соответствующая часть больше и снабжена многими изгибами. Произрастают же все нервы из головного мозга, и в целом ясно, что головной мозг является началом всех нервов в теле.

7.3.11. Ведь и чувство, происходящее от ноздрей, и чувство, происходящее от ушей, направляются в него через отверстия. Также к языку и к глазам направляются отростки от головного мозга».

7.3.12. В этих словах Эрасистрат признает, что ясно видел то, чего прежде не знал: что все нервы растут из головного мозга. Он также точно пишет о его четырех желудочках, тех самых, которых он годом раньше не увидел.