Фиолетовые сны в шахматном порядке

Колеса поскрипывали наезжая на булыжники подбрасывая, связанных людей которые ехали прижимаясь к друг другу, их было трое двое мужчин и девушка, их руки были надежно, одежда сырая порванная и местами в грязи.

По бокам телегу конвоировали двое всадников. В отличии от запряженных в повозку лошадей, под ними были рысаки с выточенными словно из камня мышцами, всем своим видом показывали, готовность нестись во весь опор преодолевая любые препятствия и преграды. Они с не удовольствием фыркали, когда близко подъезжали к повозке, порой даже стараясь укусить за хвост медленно идущих собратьев.

Лица всадников суровые с выгоревшими на солнце волосами, порой то погоняя то осаживая лошадей, на определенных участках дороги, они издавали короткие горловые звуки.

Между собой они не общались, ехали, четко соблюдая дистанцию, в профессионализме их военного мастерства не стоило и сомневаться, искусство с которым они держались в седле и управляли лошадьми, могли позавидовать многие войны, казалось что они и лошади одно целое, словно мифические кентавры.

Одежда их была не обычной для эллинов, короткие кожаные куртки, с вшитыми металлическими пластинами, волосы затянуты на затылке и собраны в тугой пучок. Через плечо одного перекинут лук, и каменный колчан со стрелами, второй всадник был с копьем, за поясом в ножнах свисал короткий меч. Девушка в повозке грустно смотрела на лица конвоиров, жестокие и сосредоточенные, изборожденные шрамами, они пробуждали в ней страх. Наклонив голову на плечо, одного из мужчин она прошептала.

– Вот и всё, я думала шторм, это последнее что мы увидим, оказалось, что боги подготовили нам другой конец.

– Опомнись Селена бог один, он творец нашего мира! верь мне, мы спа-семся, так или иначе.

Он понимал, что легко не будет, но ему хотелось приободрить спутницу. Если нет, тогда соединимся в местах благих так или иначе мы будем вместе.

В любом случае я надеюсь на милость этих людей, думаю они ошибочно приняли нас за шпионов, допросят и отпустят.

До этого молчавший третий спутник харкнув кровью, криво усмехнулся и прошептал:

Слепец! Они же пираты! Это гиблые места от сюда нет обратных путей, все кто попал в их лапы, погибает, отец мне говорил, что они могут управлять временем и двигать скалы, есть бухта как змея, куда заплыв еще не один из эллинов не вернулся.

И как я полагаю, попали и мы, мне бы меч моя жизнь стоила бы три их, а так овцою пасть в этих путах от рук, смердящих псов.

О Зевс! Пошли нам силы принять смерть достойную воинов.

Аластор я не разделяю твоих опасений, хотя если дойдет до боя моё плечо рядом с твоим.

Я буду молиться за нас.

Оба связанных мужчины были крепко сложены, не уступая в мускулатуре друг другу. Воинственно настроенный эллин был обладателем гривы черных курчавых волос захваченных тесемкой на лбу. Аластор громко засмеялся, его смех загрохотал в утренней тиши подобно грому. На их разговор конвоиры не реагировали так же безучастно продолжая сопровождать телегу.

– Безумец! Как ты можешь молиться тому, кого ты видел только в своих видениях?

Того кто по твоим словам еще не родился и рожден не будет?

Леонид одумайся!

Мужчина, которого звали Леонидом грустно и мечтательно посмотрел вдаль.

– Полотно времени бесконечно как и сам творец его создавший, он не был рожден или кем то создан, его нельзя увидеть, или услышать, но он везде и повсюду, лишь единицам дано проявить его волю через себя, таких мы считаем богами, пророками, святыми. Ты сможешь отрицать, что если раздавить виноград и дать ему побродить он станет достойным вином.

– Это нет, обрадовался переходу на любимую тему о вине Аластор.

– Я отрицаю что вино из завтрашнего дня может наполнить мой кубок сегодня, а как бы я этого желал, так же я с трудом могу представить как тот кого нет правит нашим миром и всеми богами когда то существовавшими, или существующими.

– Вот потешил меня перед смертью хвала Зевсу, что мы погибнем рядом, будет веселей плыть через реку с хмурым Хароном.

Аластор смерил конвоиров пытливым взглядом, по очереди играя мускулами и пытаясь ослабить мокрую веревку которая впилась в его тело. Пошарив пальцами рук насколько позволяла веревка, трогая грубо отесанные доски телеги он искал гвоздь, кусок острой ракушки или что то острое что позволит разрезать веревку.

И тогда он размножит своими кулаками кувалдами головы этих неотесанных, как и их телега варваров.

– И нет более власти, чем его, единого бога.

Продолжал уверено свою речь Леонид. Часть которой к своему счастью прослушал Аластор, сын спартанки он как и многие спартанцы привык разговаривать мечом больше чем языком.

Он уважал и любил Леонида как брата, снисходительно терпя его речи, за которые другой мог уже давно получить по зубам кулаком.

– Ибо падут сотни и тысячи от слов его и не приблизятся к истинно верующим.

– Какой веры? Спросил раздраженно Аластор, мозг, которого начинал кипеть от болтовни Леонида.

– Скажи мне? Как один бог может за всем уследить? О бедный философ от удара об воду ты совсем потерял разум.

Упрямство Леонида начинало выводить его из себя, хотя он порой ему даже завидовал, насколько сильно верил в свои идеи философ, наполняя каждый день своей жизни смыслом.

Вот ведь как я не уступлю удар мечом, он уязвит противника в ответ словом. И протяжно запрокинув голову любуясь голубизною неба с парящими чайками, зевнул хрустнув шейными позвонками которые затекли от неудобного положения в телеге.

– Видно на тебя повлиял орфизм, секта бродяг, ведь у них бог един, учти они невежды.

Не унимался оппонент, которого спровоцировал на спор Леонид, как и в бою в споре он не знал себе равных, во всяком случае, сам он так считал, прогоняя в пылу спора мысли о той, которая его уже никогда не дождется.

Жаль, что мать не увидит, как он погнет в бою, он все же мечтал схватиться со своими захватчиками.

Он как многие другие дети Спарты с ранних лет был готов к смерти и своего сына учил тому же, отца его сыну заменят учителя и воеводы, за это он не переживал, а вот кто заменит его на брачном ложе? Будет ли это достойный воин или подобно Леониду философ нытик, только не Эвклид он бравый солдат, но пристрастился к рабской повинности пить вино, хотя он надежен и верен очагу. Думал Аластор, облизывая пересохшие от жары и морской воды губы, которые начинали трескаться.

Аластор и в Зевса то особо не верил, хоть и часто произносил его имя, больше по привычке, словно пытаясь этим украсить свой слог.

Ему больше нравился бог виноделия Дионис. Во всяком случае, он считал, что от него гораздо больше пользы, чем от остальных богов.

– Учения орфиков мне близко у них душа бессмертна, впрочем, как и все остальные, цель которых показать безграничную любовь к миру творца мироздания. Видимо их Оракулы чувствовали истину, но ушли в сторону с пути.

Леонид мечтательно смотрел по привычке, куда-то вдаль, казалось, его голубые, словно небо глаза заволокло туманом.

Волосы Леонида были светлыми, выдавая его нордическое благородное происхождение из Ахейского рода. Леонид был предсказателем и Оракулом, его тайная миссия к этим берегам не была раскрыта никому, даже его близкий друг и телохранитель Аластор не знал зачем ему понадобилось фактически принести себя в жертву отправившись к этим берегам.

– Возможно, они не могли выразить точно то, что произойдет через мно-гие века, грех за растерзанного ребенка Диониса, титанами лег на человеческий род.

Также и в далеком будущем только наоборот муки праведника очистят землю, и нет разницы кто и как это трактует, суть одна, творец един для всех, каждый через свое окно видит его по своему ….

Вдруг Леонид замолчал, глаза его закрыли, а веки дрожали. Селена прижалась к Леониду.

– Милый, что с тобой? У тебя опять виденья? Вдруг ее взгляд наполнился тоской и ужасом, их привезли в селение тавров.

– Аластор ты видишь, что нас ждет? Кивнула головой Силена в сторону построек.

Большинство подходов к каменным низким домам, которые были построены вдоль дороги, украшали шесты. С насаженными отрубленными головами людей. Многие из них были позеленевшие и распухшие, другие обезображены воронами, белые и круглые как галька черепа с пустыми глазницами.

Казалось, они смотрят на новобранцев, своими черными отверстиями предвещая неотвратимую участь. Некоторые дома были сделаны из дерева, рядом стояли четырех, а то и шестиколесные, огромные кибитки закрытые войлоком в которых явно жили, словно дикари эти люди, народ этот кочевал, или какая— то его часть, лошади, курицы и прочая живность бродила без препятствий по поселению.