Оценить:
 Рейтинг: 3.67

Из смерти в жизнь… Всегда по одну сторону баррикад

Год написания книги
2018
<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
3 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

А от звёзд на погонах вокруг просто глаза слепит! Думаю: «Ну вот, сейчас нас будут ругать». Мы заходим, а все улыбаются, по плечу хлопают: «Вот они, наши герои!». Тут же зачитали приказ и сразу вручили конверты с деньгами – премия! (В то время зарплата рядового советского милиционера было сто шестьдесят пять рублей в месяц. Десять руб-лей высчитывали за бездетность. На руки я получал сто пятьдесят пять рублей.) Система премий была такая: пятьдесят рублей за раскрытие кражи, сто рублей за задержание преступника, сто пятьдесят – за задержание вооружённого преступника. Нам с Мишей прямо на месте вручили по сто пятьдесят рублей. Из них сто сорок пять бумажками, а пять рублей – юбилейной монетой. Монета очень красивая. Я её на память сохранил. Начальники говорят: «Молодцы, парни! Колите дырочки под награды». Но ничем нас не наградили…

Тут обращается ко мне какой-то начальник, не помню сейчас уже, кто именно.

Я даже немного подрастерялся. Начальник говорит: «Иди сюда, сержант. Не богатырь ты вроде. Расскажи перед строем, как ты с вором справился». При росте метр семьдесят пять я весил в то время семьдесят пять килограммов. Говорю: «Спортом надо заниматься, рукопашным боем». Начальник говорит: «Точно! А то недавно в другом районе сотрудник милиции развернулся и побежал от преступника!». Тут меня и прорвало: «Вот-вот! Сколько раз я говорил комбату! Почему у нас нет своего спортзала? Почему я должен по подвалам сам заниматься?». Мне говорят: «Так, так, так, всё. Достаточно. Высказался. Встань в строй».

Своего спортзала у нас действительно не было. Был только небольшой подвальчик, который почти не проветривался. Час там позанимаешься – и всё, дышать вообще нечем. И мыться там было негде. Но мы всё равно ходили заниматься в этот душный подвал с удовольствием.

Это была первая ситуация в моей жизни, когда я оказался лицом к лицу с вооружённым преступником. Но далеко не последняя…

Стрельба по окнам

Однажды поступил сигнал: вооружённые преступники проникли в квартиру и зачем-то стреляют по окнам соседних домов. Информация шла от дежурного, подвергнуть её сомнению возможности не было. Не было возможности и предположить, что позвонила какая-то бабушка, которая что-то перепутала.

Когда мы подъехали к дому, туда уже подошли ребята из местного отдела милиции. Информация прошла не по каналам вневедомственной охраны, а по районному отделу. Но своих людей у них было мало, поэтому они обратились к нам. Они нас, кстати, частенько просили их подстраховать.

Местные милиционеры знали, что в этот день в одном из экипажей работает парень, который любит приключения. То есть я. Поэтому они были уверены, что им не откажут.

Кроме нашего экипажа к дому подъехал ещё один. Нам показали окна, на которых действительно были какие-то пробоины. Мы расставились под окнами и у дверей квартиры, сообщили дежурному по району: «Мы заблокировали преступников в квартире. Высылайте группу захвата». А дежурный смеётся и говорит: «Так вы и есть та самая группа захвата!». Я ему: «Нет, вызывайте настоящую группу захвата!». Я считал, что должны где-то сидеть специальные люди, настоящие профессионалы, и ждать именно такого момента.

А дежурный мне говорит: «Вы и есть настоящий профессионал. Действуйте!». Спрашиваю: «А как действовать? Это же третий этаж». Дежурный говорит: «Всё, что могу сделать, – это прислать пожарную машину».

Через час действительно приезжает пожарная машина. Выходит из неё человек и спрашивает: «Куда поднимать?». Я показываю ему: «Вон те окна!». Он: «А что там такое?». Говорю: «Там вооружённые люди засели. Ты бы отошёл…». Он лестницу к третьему этажу выдвинул и спрятался.

Смотрю я с тоской на эту лестницу и думаю про себя: надо лезть… Посмотрел на старших коллег – может, кто чего подскажет?

А они: «Ты же десантник! Давай, вперёд!». Как тут откажешься? Дело было хотя и поздно по времени, но это же лето. Белые ночи, светло. Я фуражку снял, китель снял, чтобы сподручней было. И полез по лестнице на третий этаж… Окна на третьем этаже тёмные. Полное ощущение: меня видят, из этих окон смотрят, а я ничего через окно не вижу. И ещё кажется, что сквозь окно изнутри в меня целятся! Вот сейчас будет выстрел, вот сейчас будет выстрел, вот сейчас будет выстрел!.. Ну раз ждёшь этого выстрела, а его всё нет, то уже не так и страшно. В итоге я по лестнице с этими мыслями до третьего этажа добрался. Думаю: а может быть, из окна никто на меня изнутри и не смотрит?.. Выбил стекло, залез в квартиру. Оказалось, что наши ошиблись и показали не те окна! Я всю квартиру насквозь пробежал, внутри двое – муж и жена. У них истерика – на глазах у них я влез в окно и бегаю по комнатам с пистолетом без кителя, в одной рубашке без погон. Картина маслом…

Выскочил на лестничную клетку. Вижу, как другой наш экипаж прислушивается к соседней двери, переговаривается: «Ну что? Он вошёл или ещё не вошёл?» И вдруг они видят, как я выхожу из соседней двери! Показывают мне руками: так вот же она дверь, тебе туда надо! А я уже весь на адреналине. Перепрыгиваю по балкону в соседнюю квартиру, выбиваю дверь. А там сидят четверо подростков… Дело было так: один из них жил в этой квартире. Они где-то погуляли, пришли к нему, а у него ключей почему-то не оказалось. Так они по водосточной трубе залезли на балкон, а затем – в квартиру. А потом зачем-то стали стрелять по соседним окнам из пневматического пистолета металлическими шариками. Тогда, кстати, такой пистолет был большой редкостью.

Люди, которые звонили в милицию, в принципе рассказали всё правильно. Они видели, как в квартиру на третьем этаже проникают какие-то люди, которые потом стреляют по окнам. Только они не сказали, что это всего лишь подростки! И что один из них вообще живёт в этой квартире. И что пистолет у них ненастоящий… Парням этим, кстати, ничего не было – дело квалифицировали как мелкое хулиганство.

Задним числом я сейчас понимаю, что одному лезть на третий этаж по пожарной лестнице к окну квартиры, откуда только что стреляли, можно только в бесшабашной молодости и только с репутацией десантника. Ведь тебе говорят: «Ты же десантник!». После этого ты уже точно не можешь сказать, что ты не можешь, что ты боишься и на это не пойдёшь…

Кстати, после этого случая были ещё разборки, кто будет разбитое стекло вставлять…

Ожидание выстрела

Когда ты идёшь на вооружённого преступника, и, особенно, если он с огнестрельным оружием, то при выстреле естественная реакция любого человека (от этого никуда не деться) – это укрыться или увернуться. Хотя ты сам весь вроде закован в броню. Сейчас вообще при задержании все работают с бронещитами, чтобы закрыть максимальную площадь.

Когда ты в своих мыслях представляешь предстоящее задержание, ты прокручиваешь его в голове, как киноплёнку. Но когда ты оказываешься уже на месте и вдруг раздаётся выстрел, то возникает очень сильное желание развернуться и побежать куда-то. Такие желания усилием воли подавляются. Выстрел в твоём направлении всегда происходит неожиданно. Страшно бывает, даже если ты выстрела ждёшь. Но ожидаемый страх легче подавить, справиться с ним. Вообще ожидать выстрела в себя психологически очень тяжело. Потому всегда хочется надеяться, что в этот раз выстрела не будет.

(Есть научное определение, что такое смелость, что такое храбрость. Это морально-волевое качество, позволяющее действовать должным образом вопреки страху за собственную жизнь, несмотря на риск и опасность. Именно это волевое усилие и преодолевает естественное желание спрятаться, укрыться. Именно оно заставляет тебя сделать то, что необходимо сделать: высунуться, посмотреть или хотя бы вслепую произвести несколько выстрелов в направлении преступника, чтобы он испугался, чтобы теперь уже ему захотелось спрятаться.)

Чем больше ты об этом знаешь, осознаешь и понимаешь, тем легче тебе в таких условиях самому себя заставлять действовать правильно. Надо это обязательно изучать, надо об этом читать, а потом ещё и отрабатывать на практике, чтобы психологически приучать себя к этим вещам.

Но всё это пришло ко мне позже. Конечно, в начале своей милицейской службы я многого не знал, да и о многом просто не задумывался.

Мой первый наставник

Через какое-то время после истории со стрельбой по окнам я наведался в гости к Сашке. К нам на чашечку кофе подсел Сашкин отчим (и по совместительству начальник нашей вневедомственной охраны) Борис Яковлевич. Поинтересовался, как жизнь молодая, как служба. Тут я вспомнил историю с окнами и выдал все свои претензии по поводу организации службы и задержания преступников, в частности. Почему нас кинули под танки? Почему дежурный РУВД не вызвал настоящую группу захвата из главка? Как вообще должны проводиться такие операции?

Борис Яковлевич мне спокойно ответил: «Почему ты решил, что тебя бросили? Машину ведь тебе пожарную прислали? Прислали. Зачем тебе группа захвата? Ты сам что, не милиционер, что ли? У тебя что, пистолет не настоящий? Дежурный всё правильно сделал. Рассчитал силы и средства, исходя из имеющихся ресурсов. Значит, он был в тебе уверен».

Борис Яковлевич ещё многим умным вещам меня научил. Это был мой первый милицейский начальник. Всю свою последующую службу я вспоминал его с большой теплотой. Именно благодаря ему моя только-только начавшаяся служба не прервалась из-за одной неприятной истории. А было так. В составе группы захвата я приехал на тревогу в одну из квартир. Внутри неё оказался хозяин, который забыл отключить сигнализацию. Он был сильно пьян и всё время пытался нам что-то сказать. Я, понимая, что объяснять ему что-то бесполезно, проверил прописку в паспорте и, уходя, сказал, что в следующий раз выпишу ему штраф.

На мою беду это оказался один из руководителей главка! Протрезвев, он стал искать мерзавца, посмевшего так дерзко с ним разговаривать. Меня очень быстро нашли и стали снимать с меня объяснения, как я пытался вымогать у него деньги. Меня уже собирались увольнять. Борис Яковлевич, разобравшись, в чём дело, набрал телефон одного из начальников, кому было поручено организовать мой розыск и увольнение и, не называя мою фамилию, доложил: «Товарищ полковник, негодяй изобличён и уволен». Потом повесил трубку и сказал: «Иди, работай».

Страх – страшное дело

Вся служба в подразделениях, где приходится сталкиваться с вооружёнными преступниками, связана с преодолением страха. Даже когда человек хорошо подготовлен и осознает, куда он идёт, всё равно у него в первую момент после выстрела срабатывают безусловные рефлексы. Ты всегда боишься… Поэтому в первую секунду уворачиваешься, падаешь, залегаешь. А вот затем есть два варианта. Первый: ты остаёшься лежать, прячешься или даже убегаешь, как будто тебя там и не было. Второй вариант: ты заставишь себя подняться и действовать.

У десантников, совсем молодых ещё ребят, во время первого прыжка с парашютом один из стимулов такой: вдруг все прыгнут, а я один не прыгну! Как же мне будет стыдно перед товарищами!

В спецназе со стимулами проще. Тебя же никто в эту профессию не загонял. Поэтому, если ты покажешь себя трусом, как ты потом будешь смотреть товарищам в глаза? Вообще-то бояться не стыдно, все ведь боятся. Стыдно страху поддаться. Сам себя я особым смельчаком никогда не считал. Доказывать свою храбрость никогда специально не стремился, если только в самом начале, в молодости. И я всегда с осторожностью относился к людям, бравирующим храбростью. Если человек совершает смелый мужественный поступок ради важного дела – это одно. Почёт ему и уважение. А если без особой необходимости, но напоказ, демонстративно, то это чаще всего идёт от внутренней неуверенности в себе, от закомплексованности, от понтов…

Я часто вспоминаю повесть Василя Быкова «Сотников». Там один паренёк, Николай Рыбак, как раз и был таким героем напоказ. Физически он был крепкий, один раз даже удержал коня. После этого его все стали хвалить. И ему так понравилось быть героем! Именно из-за этих похвал. Второй парень, Сотников, был болезненным, слабого здоровья. Все его дразнили, обижали. Но когда они оба попали в плен к немцам, то Сотников оказался прочным, несгибаемым, а вот второй, Коля, испугался и согласился с немцами сотрудничать.

И именно он из-под Сотникова выбил табуретку на виселице. Перед этим он Сотникова просил, умолял, но тот остался непреклонным.

Коля казался героем не потому, что в глубине своей души он был герой. Ему просто нравилось казаться таким. А когда его никто не видел, когда оценить его героизм стало некому, он сразу стал предателем. А у Сотникова это ощущение было его внутренней сущностью, усвоенной раз и навсегда. Когда его дразнили, его это вообще не волновало. Обижают – ну и ладно… Привычка быть, а не казаться, и помогла ему в трудную минуту сделать правильный выбор. Сотников был внутри себя абсолютно уверен, что с фашистами он сотрудничать никогда не будет.

Мы часто совершаем какие-то поступки, зная, что нас за них оценят, похвалят. Намного тяжелее делать что-то стоящее, когда тебя никто не видит. Ты в этот момент точно знаешь, что о том, что ты сейчас сделаешь, никто никогда не узнает. Ты можешь испугаться, предать, уйти, и тебя никто не осудит, потому что никто не узнает. Значит, ты нечего не теряешь. А вот если останешься, то можешь пострадать или даже погибнуть. Но этого никто не оценит, потому что и об этом тоже никто не узнает. Не случайно в народе говорят, что на миру и смерть красна. Совершать подвиги на глазах у восхищённой публики всегда легче. Но определяющим моментом здесь является долг. Ты должен его исполнять. Делать что-то иногда бывает очень страшно. Но гораздо страшнее не выполнить долг. Наверное, это самое главное в человеке.

Если чувство долга в тебе есть, то ты твёрдо знаешь, что ты стоишь за правду, за закон. Преступники именно поэтому слабее. Ни идеологической, ни психологической правды за ними нет. Да, преступник может биться с тобой при задержании до последнего, потому что не хочет садиться в тюрьму на двадцать или двадцать пять лет, потому что он многое может потерять. Но внутренне он всё равно уже проиграл… Он – только за себя, а ты-то – за правду и закон.

О себе могу сказать: если я знаю, что я прав, то это делает меня во много раз сильнее. Одно дело, например, когда ты на улице подходишь к людям и говоришь, что ты не хочешь, чтоб они здесь стояли. Ну и что? А они тебе: а мы хотим здесь стоять! Человек в такой ситуации действует, говоря юридическим языком, из хулиганских побуждений. Если я физически здоровее, то я этим случайным прохожим накостыляю, и они убегут. Но я всё равно буду озираться, бояться, что сейчас подъедет милиция и заберёт меня. А вот если это будут преступники, которые на моих глазах избивают людей, их количество и физическая сила меня не остановят. Я знаю, что я всё равно должен если не задержать их, то хотя бы пресечь их действия. И я это обязательно сделаю.

И в СОБРе такой настрой у подавляющего большинства сотрудников. Иначе работать нам было бы очень тяжело. Во-первых, изначально в СОБР стремятся попасть служить люди именно с такими жизненными установками. Во-вторых, такой настрой задаётся и руководством, и неформальными лидерами. Должно всё совпасть, тогда будет толк.

Я поработал в разных местах. В 1992 году я служил в спецназе Министерства юстиции «Тайфун», потом – в городском СОБРе, потом – в СОБРе Северо-Западного федерального округа. И могу со всей ответственностью сказать, что практически во всех отрядах спецназа присутствует именно такой настрой. И везде со мной служили в основном именно такие ребята.

Можно даже сказать, что в СОБРе за годы его существования сложился свой неписаный кодекс. Всё-таки собираются люди одной крови. Конечно, есть какие-то нюансы в зависимости от региона. Но обычно, куда бы ты ни приехал, везде ты видишь примерно одно и то же. Это касается и критериев отбора сотрудников, и манеры общения, и даже организации быта. Это касается и тех ситуаций, в которых гибнут СОБРовцы. Часто это происходит не от того, потому что было неправильно что-то организовано. Просто они первыми принимают удар на себя. Именно так погиб в 2010 году Тимур – боец тюменского СОБРа. Он не пропустил на базу отряда боевика-смертника на автомашине, начинённой взрывчаткой, и ценой своей жизни спас жизнь своих товарищей.

Легендарный «Резерв»

Вопросы о том, как же выглядят настоящие группы захвата, и где они в системе нашей службы находятся, меня занимали постоянно. Однажды я познакомился с Андреем Залевским. Он служил в отдельном взводе ОМОНа, который в городе и милиционеры, и бандиты называли «Резерв». В 1980 году в Ленинграде должны были быть проведены соревнования по нескольким олимпийским дисциплинам, в том числе парусная регата. В Москве при главке был создан первый отряд милиции специального назначения. Такое же подразделение, но в несколько меньших масштабах, было создано и в Ленинграде на базе оперполка. Численность этого взвода составила тридцать человек. Возглавил его подполковник милиции Владимир Фёдорович Васильев. Сотрудников искали по всему ГУВД, отбирали самых лучших. Из тридцати человек двадцать два были мастерами и кандидатами в мастера спорта СССР. Неформальным лидером и душой взвода стал старшина милиции Александр Снетков – мастер спорта СССР по боксу. Васильев съездил в Москву и привёз программу подготовки московских коллег и УРСН. Начались усиленные тренировки. Как и в Москве, олимпийские мероприятия в Ленинграде прошли без происшествий. Вскоре после окончания московской Олимпиады взвод был расформирован.

Однако в 1984 году было принято решение на базе того же оперполка создать уже роту оперативного реагирования, которая бы специализировалась на силовых задержаниях преступников. Возглавить роту поручили капитану милиции Евгению Ястребову, а старшину Снеткова попросили снова собрать бойцов из «олимпийского» взвода. Так в ГУВД Леноблгорисполкома появился «Резерв» – именно так называли это подразделение все, включая милицейское начальство. О его сотрудниках в городе ходили легенды. А на преступников упоминание о «Резерве» наводило ужас.

С 1988 года «Резерв» находился в составе ОМОНа. Именно сотрудники «Резерва» в 1988 году принимали участие в штурме самолёта, захваченного семьёй Овечкиных в аэропорту «Вещево» под Выборгом. Тогда преступники открыли огонь по сотрудникам милиции. Сотрудники «Резерва» Прохоров В.Д., Нестеров В.М. и Завгородний С.П., несмотря на полученные множественные ранения, продолжали работать до самого конца операции. Позднее все трое были награждены орденами «Красной Звезды». Штурм этот нельзя было назвать очень удачным. Но выводы были сделаны.

Таким же орденом за освобождение заложников в ИТК «Форносово» в 1990 году был награждён и Андрей. Знакомство с ним перевернуло моё сознание. С этого момента я уже точно знал, куда должен стремиться. Я написал рапорт на перевод в «Резерв». Но тогда мне рапорт не подписали.

Свершилось…

В 1991 году по всей стране в системе исправительных учреждений были созданы отряды специального назначения. Это было связано с серьёзным осложнением оперативной обстановки как в целом по стране, так и в местах лишения свободы. По зонам прокатилась волна бунтов и неповиновений.

Я узнал об этом отряде случайно. Как-то ребята, с которыми я тренировался в нашем подвальчике, сказали, что идут пробоваться в какой-то секретный отряд. Отбор осуществлялся через спарринги в полный контакт.
<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
3 из 6