Я до сих пор играю в куклы…

И туман – минута за минутой —
Опускает занавес к ногам,
И сбегаешь мысленно к кому-то,
В краткий миг, что бытом не опутан,
К тем – недостижимым – берегам.

Мир отчаян, когда за двадцать…

Мир отчаян, когда за двадцать: три аккорда, три буквы, дым,
Тем желаннее целоваться, строить собственный энный Рим.
Как болтались по переулкам с сигаретками невзатяг,
Отдавался свободе гулко к горизонту идущий шаг.

Мир налажен за тридцать, сорок, время – деньги – всё по уму,
У души недовольный морок по вопросам зачем, к чему.
Омут глаз с чертовщиной в ряске отражал то реал, то сон —
А на небе старела сказка, и линял розоватый слон.

Мир мудреет в полста и свыше, тучи словно излом бровей,
Оседают от мыслей крыши, и редеет толпа людей.
И толкаются одиночки в разговорах о том, о сём,
Как рождаемся без сорочек, так без них… нет, ещё споём,

Пусть в безвестности – самый цимус
быть в искусстве и верить в свет,
Что до внутренней хиросимы – там руины из бывших бед
Пересыпаны нафталином – и свобода а-ля тюрьма.
Путь короче, горбатей спины – и доверие без ума.

Сомнение в смятеньи снеговом…

Сомнение в смятеньи снеговом,
Как мошек нападающих армада…
Мечтать бы нам ответно об одном
Под шорохи немого снегопада,
Идти, чтоб затянуло в густоту,
И скрыться от кого бы там ни было,
Под вынос грёз – далёких – за версту
За горизонта сладостную жилу,
И там крылатых слов насочинять
В стишках бесславных, но
любовно-вечных.
И нежно так тебя заобнимать
За ангельско-присутственные плечи.

Ноябрь. Туман. Уныло и банально

Ноябрь. Туман. Уныло и банально,
Но ничего поделать не могу
С его тоской незряче-инфернальной,
На заоконном стоя берегу.

Ввысь – перелётных птиц чернеют штампы,
Вниз – медный штамм зарёванных дорог,
Где светофоров бледные эстампы
Машинный контролируют морок.

И забубённость образной потуги
Сравни игре, бесцветью вопреки.
Плывут в безвидье городские звуки,
И умывает радость в небе руки —
В седых волнах всевидящей реки.

И будь что будет

Господь с тоской – и будь что будет,
Владей землёй, слетая вниз,
Без солнца на бесцветном блюде
Последний, как надежда, лист,
Как цвет, оторванный от ветки,
Качаясь на волнах пути
Потерянной в тумане деткой,
Которой лучше не найти.
Ты крайний, оттого любимей
Полёт в постылости бытья,
Где каждый миг необходимый,
Багрец по ноющему сплину,
И бог с тобой, тоска моя.

На выдохе

На выдохе уходишь налегке,
В осенние холодные пожары,
И вертятся слова на языке
Изящно недосказанного жанра.
Давай безмолвно, но начистоту,
Сквозь тесноту душевного участья,
Пока ещё немного вмоготу
Не разглядим потерянного счастья,
На том конце иллюзии и сна,
За пазухой у бога, как беглянку.
За голубою просинью окна
По близости дождя тоски славянской.

Говоришь – для народа попроще?

Говоришь – для народа попроще?
Хлопок неба, колышется лён…
Лыко зреет по липовым рощам,
Заполошится слово – влюблён —