Панжара. Рассказы

– Доставлю, госпожа, – на сей раз пообещал доверенный слуга.

– Иди уже, у меня много дел!

Алимбек удалился. Сарай Мульк-ханум позвала слуг, приказала достать платье из голубого шелка, парчовый халат, расшитый каменьями. Царская диадема украсила посеребренную временем макушку императрицы, а тончайшее покрывало из золотистой органзы прикрыло голову и плечи. Сарай Мульк-ханум послала за Тукал-ханум, а сама налила вина в два золотых бокала. Щелкнул затвор перстня на ее пальце, и яд посыпался тонкой струйкой сначала в один, потом в другой бокал.

Ворота вечности приоткрылись для двух императриц…

Алимбек скакал, не щадя коня. Он выбрал окольный путь – через Бухару. Из Самарканда в Карши вела прямая дорога, мимо предгорий Зеравшанского хребта, и дальше по степи. От Карши шла дорога в Балх и дальше в Кандагар, где была резиденция Пир-Мухаммада. Ожидая сопротивление от других претендентов на трон деда, Халиль Султан усилил дороги, ведущие к Самарканду, своими отрядами. Каждый всадник, галопом скачущий на юг, мог вызвать подозрение и получить стрелу в спину.

Не доезжая Бухары, Алимбек свернул к Карши. Дорога, известная с древности, была одной из веток караванного пути, соединяющего Восток и Запад. Здесь можно было легко затеряться среди торгующего люда и добраться до нужного места без лишнего внимания.

Алимбек устал, конь едва держался на ногах. Пора было менять его, а то падет в дороге.

– Хозяин, коня и еды!

Властный голос доверенного императрицы привлек внимание других гостей караван-сарая. Один из них, по виду тоже посланник, подошел ближе.

– Алимбек? – поинтересовался он, узнавая и не узнавая в запыленном худощавом человеке своего знакомого.

Меньше всего сейчас хотелось Алимбеку общения с кем бы то ни было. У него было особое задание, о котором нельзя говорить, значит, придется хитрить.

Он узнал гонца, с которым в юности они вместе служили Амиру Темуру.

– Касым?

Касым, будучи от природы добродушным человеком, широко улыбнулся.

– Узнал!

Они сдержанно обнялись, похлопывая друг друга по плечу. Слуга принес поднос с едой.

– Тороплюсь, брат, сам понимаешь, – Алимбек, даже не присаживаясь, подхватил кусок жирной баранины, и жестом пригласил Касыма к трапезе. – Давно в дороге?

Касым проглотил кусок лепешки и ответил:

– Третьего дня выехал из дворца.

Алимбек подумал, что и он также. Что-то насторожило его. И хоть не принято было в их братии задавать вопросы, поинтересовался, начав издалека:

– Время тревожное… с чем едешь?

Касым опустил голову. Исподлобья осмотрелся.

– Такие дела… он перешел на шепот. Императрица скончалась.

Алимбек едва не подавился.

– Какая? – вопрос прозвучал странно, потому что только о главной императрице говорили односложно. – Она?

Касым кивнул и добавил:

– И Кичик-ханум[12 - Кичик-ханум – младшая императрица Тукал-ханум] с ней. Обоих нашли в покоях Катта-ханум. Слуги говорят, что отравили их… или сами… того… решили – лучше смерть, чем унижение… Родственникам ее сообщил, теперь еду к Улугбеку.

Алимбек понимающе кивнул. Подвели свежего коня. Он нетерпеливо перебирал ногами, ожидая стремительной скачки.

Попрощавшись с гонцом, доверенный посланник Катта-ханум взлетел на коня и рванул с места.

Когда до родного города императрицы осталось не более одного фарсаха, Алимбек натянул поводья. Конь оторопело встал. В его груди бешено стучало сердце, разгоняя кровь к ногам, только успевающим касаться земли в летящем беге. Но всаднику понадобился покой, чтобы обдумать то, что занимало его после сообщения о смерти хозяйки. Он спрыгнул с коня, взял его под уздцы и повел в сторону – к большому земляному холму, стоявшему на пути в Карши, как великан, который охранял всю долину.

Солнце за спиной садилось, и длинные тени ползли впереди, то сливаясь в единую и бесформенную, то разделяясь на две. Перед холмом еще сохранился земляной вал, некогда бывший оборонительной стеной спящего города. Алимбек прошел через провал, и, обойдя холм, присел в его тени, отпустив коня. Вокруг никого не было. Тишина. Лишь возня проснувшихся весной жуков и редкое всхлипывание болотной птицы нарушали ее. Алимбек поднял руки за голову и растянулся на траве, только-только пробивающейся к свету. В небе парил сокол. Он кружил, широко расправив крылья и выглядывая добычу.

Добыча! За пазухой гонца лежали сокровища самой могущественной женщины империи! Никто, кроме нее и его не знал о ее последнем поручении. Теперь ее нет. Но его жизнь впереди! Возвращаться во дворец опасно. Все знают, что он был на службе Катта-ханум. Будут допрашивать. Отберут последнее, если не лишат жизни! Ему надо уходить! И далеко! А с такими сокровищами он может разбогатеть и больше не служить никому. Но… строгий взгляд императрицы даже из запредельного буравил его, доходил до самого сердца. Нет, не может он не выполнить ее последней воли! Как жить потом? Слово чести – не последнее слово в его жизни!

Алимбек достал сверток. Разложил его на коленях. Самоцветы ослепили глаза! И голос совести замолк в их сиянии. Он взял одно кольцо, другое. Посмотрел на свет. Как играют камни! Как тяжелит руку массивное золотое обрамление!

Сверху посыпались камешки. Молниеносно вскочив, Алимбек оглянулся. Две мальчишеские головы, освещенные последними лучами солнца, торчали на фоне неба. Они тут же исчезли, и только удаляющийся детский смех долетел до ушей гонца. Сверток его упал, и сокровища императрицы рассыпались среди редких кустиков травы и сухой земли. Алимбек судорожно принялся собирать перстни, подвески. Он не знал наверняка, сколько их, какие уже в его руках, какие еще прячутся в сгущающейся тени холма. Алимбек шарил руками по земле, пытаясь нащупать то, что еще не нашел. Солнце скатилось за горизонт, и остались считанные мгновенья до того, когда ночь окутает мраком всю округу. Алимбек поднялся, перевел дух. Нет, он отдаст все родственникам императрицы! Хватит ему и ее перстня! Продаст при первом же удобном случае и будет жить спокойно!