Азъ есмь Софья. Царевна

Не уговаривать же царевича? Матвеев отчетливо понимал, что нарвется на такую насмешку, что дальше некуда. И то спасибо, ежели насмешку…

А еще…

– Государь, уж коли ты решил, так не стоит об этом кому третьему знать. Отравят ведь девку! Или еще как попортят!

Вот тут Алексей Михайлович был полностью согласен. Могли и отравить, и что угодно, но любовь же! Так что ему предстояло сражение со своим семейством.

Матвеев же, проводив государя, заспешил к жене. Обрадовать.

* * *

Мэри была в диком восторге. Просто пищала и прыгала. Это ж такие перспективы!

Хоть и на дикой Руси, но тетка царицы – это много! Очень много! Это – власть! Ведь умная женщина всегда может так управлять мужем, что тот и не поймет, как повинуется ее словам. Тут нахмуриться, там рассмеяться, здесь в спаленку поманить – вот и готовы нужные решения.

А ей эти решения ой как были нужны…

Клан Гамильтонов был достаточно знаменитым и роднился даже со Стюартами. Но еще при Иване Грозном Томас Гамильтон, паршивая овечка, решил уехать на Русь. Обжился, устроился, Евдокия вот боярыней стала, но связей с родной землей не утратила. И отстаивала ее интересы.

Да и Артамон Сергеевич, в бытность свою в Англии, полюбил Туманный Альбион.

А теперь у них был шанс приблизиться к трону. Казалось бы, радоваться надо?

Радость опекунам подпортила Наталья.

Артамон Матвеев хотел обрадовать девушку, но эффект получился совершенно противоположным. Наталья побелела… и с плачем кинулась опекунам в ноги.

– Дядюшка! Тетушка! Не отдавайте! Последней служанкой стану, что пожелаете сделаю, у порога спать буду… не отдавайте!!!

И что тут было делать?

Артамон Матвеев только головой покачал – рехнулась девка от нечаянной радости. Евдокия же осталась рядом с девушкой, но толку было чуть. Вытащить из девчонки удалось не так и много – больше было слез, соплей и воплей.

Вот не люб ей царь, она другого любит, а этот – старый, противный и вообще – жуть!

Естественно, аргументами это признано не было. Наталья получила пару оплеух и хлебо-водную диету, пока не поумнеет – и осталась одна в своей комнате.

И задумалась.

Царь желает на ней жениться. А она-то любит его сына! Что можно предпринять в этой ситуации?

Можно броситься царю в ноги с мольбами. Поможет?

Вряд ли. Скорее наоборот, если царевича и простят – он-то ни сном, ни духом, – то ее, Наталью, или в монастырь запрут, или срочно замуж выдадут, да за такого человека, что собственный отец ангелом небесным покажется. И царевича она в жизни не увидит.

Значит, так действовать не стоит. А как?

Наталья была далеко не глупа, но все же мир ее был ограничен. И в том числе читала она и романы, где прекрасный юноша и юная девушка любят друг друга без памяти, только вот все против. Но они обязательно находят друг друга и женятся, а все их еще и благословляют. Господин де Мольер обеспечил подобными чувствительными историями не одно поколение мечтательных девиц, да и господин Шекспир расстарался. А то ж!

Одни его Ромео и Джульетта чего стоили! А в доме известного англофила Матвеева Наталья могла ознакомиться со множеством книг.

Потому вывод был прост.

Надо сообщить царевичу о своих чувствах! А уж он, увидев ее еще раз или просто узнав… Ведь он помог ей, и даже ее руки коснулся – разве это не признак чувств?!

Наталье и в голову не приходило, что ее просто пожалели, как любую глупую девчонку – и только-то. Привыкнув к Софьиным девочкам, Алексей Алексеевич абсолютно спокойно общался с любой девицей, которая оказывалась рядом, не испытывая ни смущения, ни излишнего возбуждения. Уж последнего точно, после Фросиных усилий. Люди как люди, только с косой.

Но поди, убеди влюбленную девицу?

Наталья приняла решение переговорить с царевичем, а уж как это было сложно…

Что для этого надо сделать?

Для начала – смириться. Потом сообщить, что она все-таки была влюблена в кахетинского царевича, и настаивать на встрече с ним, чтобы объяснить свою жестокость, – не она это! Ее заставляют!

И не завтра ж ее замуж выдавать будут? Траур по царице самое малое год должен продолжаться!

А вот потом, когда ее чуть выпустят из поля зрения – тогда и ударить!

Передать записку царевичу, объясниться и сбежать с ним!

А потом все будет просто чудесно.

Они поженятся, бросятся в ноги царю, тот растрогается и обязательно простит их. А как же иначе?

Нет, если бы Наталья подумала здраво, она бы и сама поняла всю безнадежность своей затеи… Но слишком многое тут соединилось! Любовный угар! Ненавистное теперь замужество! Попытка давления со стороны Матвеевых.

И женщина, будучи сильной и решительной, начала сопротивляться. Да по-глупому. Но ведь и жизненного опыта у Натальи было не так много. Не тот возраст, не тот образ жизни.

Были расчетливость, решительность, ум, характер… но когда женщина влюбляется – все это попадает на службу к сердцу… а в данном органе мозг обнаружен не был. Глупое оно…

Так что план был разработан, и Наталья начала претворять его в жизнь.

Впрочем, для начала седмицу пришлось посидеть на хлебе и воде. Для убедительности.

В жизни б ее опекуны не поверили, что она так легко сдалась. Поняли бы, что она что-то задумала, – и вот тогда попалась бы Наташа, как птица в силки.

А так…

Наталья мужественно жевала черный хлеб, пила воду и надеялась, что голод ее красоты не попортит. Впрочем, царевич все равно уехал в свое Дьяково, так что планы предстояло осуществлять по его возвращении, а покамест узнавать подробнее. Где, что, как, куда он ходит, чем занимается…

Вряд ли судьба будет так любезна, что вновь приведет ее возлюбленного в ненавистный ему дом Матвеева.

* * *

Алексей же, уехав в свое обожаемое Дьяково, о Наталье и не вспоминал. Больше его раздражало то, что отец повадился вызывать его в Москву чуть ли не каждую неделю, отрывая от важных дел. И ведь не откажешься! И не отболтаешься, и просто в болото отца не пошлешь!

Сыновняя непочтительность – штука такая, нехорошая, никогда не узнаешь, кто, как и когда ей воспользуется. А при том гадюшнике в Кремле, который называется Боярской думой…