Чужой костюм. Том 2

***

Как добрался до дома и оказался в постели, Джек не помнил. Сознание прояснилось только когда к нему подошел Эджей и спросил почему он задержался.

– Продавал смартфон, – сознался Джек.

Брат посмотрел на него с укором, но через пару секунд его взгляд смягчился под давлением единственного вывода.

– Ты… – заговорил Эджей, но осекся. Замолчал, нервно постучал пальцем по подбородку, и продолжил с вопроса: – Что сказали на медкомиссии?

– Все в порядке, – заверил его Джек беззаботным тоном.

– Значит, ты от скуки продал телефон? Надоела лучшая модель в мире? – спросил Эджей самым обыденным голосом и, поскольку Джек не ответил, принялся давить на него: – Ты давно работаешь в Рейдже. Как ты можешь быть в порядке? Я должен знать, что с тобой происходит. Должен быть готов… – он не смог договорить.

– Две недели, – сказал Джек, стараясь, чтобы в голос не проникла та удушающая обреченность, которую он ощущал с тех пор, как узнал свой приговор.

Эджей в один миг страшно побледнел, и что-то толкнуло Джека к нему. Он заключил его в объятия и прошептал, слегка смущаясь собственной откровенности:

– Я люблю тебя, брат.

Когда эмоции улеглись, они сели ужинать. Эджей залил кипятком прессованные котлеты и лапшу, слепленные из густого Насытителя. Полил их Насытителем в виде соуса из пакета и остался доволен несмотря на то, что котлеты он не доварил, а лапша раздулась в два раза больше нужного размера. Впрочем, прессованную лапшу сложно было испортить водой. Вкусовых эффектов она не теряла даже если ее держать замоченной до вечера.

За ужином Джек рассказал о приезде китайцев на завод. Эджей не понял на что он намекает и спокойно отнесся к его сообщению. Джеку пришлось откровенно призвать брата к действию и посоветовать:

– Продай им рецепт лекарства.

Эджей вздрогнул от его голоса, словно погрузился в пространные размышления и посчитал, что остался в комнате один. Сжав руку в кулак, он подпер им подбородок и сосредоточенно уставился в стену напротив, как будто Джек задал ему сложную задачу.

– Лекарство? – переспросил он, будто не понимал, о чем идет речь. – Просто… сейчас я работаю над Расщепителем.

– Лекарство важнее, – настаивал Джек и предложил брату назначить сумму, которой не хватает на лечение Сибил: – Скажи, что продашь за сорок миллионов, и на меньшее не соглашайся. Они все равно не откажутся.

– Это слишком много! – ужаснулся Эджей, не представляя, кто решится отдать столько денег за его разработку.

– Для нас, но не для них, – напомнил Джек.

Эджей задумался. Он отложил вилку, чтобы осмыслить слова брата.

– Папа… – в кухонку зашла Сибил. Она выглядела сонной и слабенькой, и казалось, что она едва стоит на ногах. – Я птичек хочу, – протянула девочка.

Джек ощутил холод в желудке. Продавая телефон, он забыл, что племяшка любит засыпать с его ночником.

– Дорогая, птички улетели, – необычно быстро отреагировал Эджей. На лице девочки тут же отразилось глубокое разочарование. – Зато у меня остались бабочки. Помнишь про бабочек? Они тоже умеют летать.

Вооружившись телефоном, Эджей подошел к дочери и показал ей красочную проекцию. Девочка надула губки сильнее прежнего. Ей, определенно, не нравилась замена.

– Давай запустим их в комнате, – ласково предложил Эджей. – Вот увидишь, они тоже красивые.

– Нет, – буркнула Сибил и демонстративно отвернулась.

– Тогда я сам проверю, – Эджей решительно зашагал в комнату дочери, но Сибил не двинулась с места.

Джек молча сидел за столом, не привлекая внимание девочки, надеясь, что любопытство подтолкнет ее к отцу. Когда ему надоело наблюдать за терзаниями ребенка, он заговорщески предложил:

– Сходи к папе и проверь, вдруг бабочки его усыпили.

Глаза Сибил недоверчиво расширились: она сорвалась с места и убежала. Уже через полминуты из спальни доносился ее звонкий смех.

После ужина Джек устроился в кресле с бутылкой пива. Теперь он жалел, что не пошел в пивную с Коэном и Зейном. Ему действительно хотелось немного расслабиться, пообщаться с друзьями… Завтра он обязательно исправит этот промах, а сегодня поговорит с братом. Хоть на полчаса выдернет его из кладовки, в которой концентрация химической отравы выше, чем на заводе.

Целыми днями Эджей торчит в лаборатории, изводит себя, придумывая новые изобретения, но ничего не продает. Он настолько разочаровался в себе, что перестал мечтать попасть в команду изобретателей корпорации.

Джек ужасно сочувствовал брату за то, что тот ничего другого не умел делать. У него был талант лишь к разработкам, который проявился в детстве и, кажется, определил единственный путь в жизни.

Братьям редко удавалось посидеть вместе, болтая о пустяках, которые ни к чему не обязывали. У Джека не хватало времени, а Эджей, наверное, думал, что они частенько общаются. Он был, словно законсервирован в своем мире, и не замечал реальности. Даже сейчас, когда Джек уговорил его выпить с ним пива, он постоянно кидал взгляды на дверь кладовой, которая непрестанно его манила.

Эджей поддерживал беседу, но был рассеян не меньше обычного. Постоянно стучал пальцами по подбородку или ерошил лохматые волосы и без какой-либо необходимости разглядывал свою измятую одежду.

Джек без эмоций наблюдал за проявлениями нервозности брата и не ожидал, что тот вдруг заговорит на серьезную тему.

– Мне снилась Хлоя.

Опустошенно пробормотал Эджей, приложив охлажденную бутылку к виску. Джек притих, чтобы не нарушить настрой брата, который редко заговаривал о жене, предпочитая делать вид, что ее никогда не существовало.

– Еще до того, как она увлеклась 2Н. Красивая и счастливая… Ты ведь знаешь, мы бедно жили, – Эджей усмехнулся и исправился: – Все жили бедно. Это в Рейдже мы не заботимся о том, что съесть на завтрак, и спокойно тратим деньги на телефоны и прочую ерунду. А в столице наши соседи замерзали насмерть и умирали от голода, но мы были счастливы насколько могли в нашем положении.

Джек слушал исповедь брата, и пытался угадать полегчало ему или нет. Может и ему попробовать выговориться? Пока он размышлял над этим вопросом, Эджей перепрыгнул на другую тему:

– Как думаешь, без грутеновой пленки, наша жизнь была бы другой?

Джек попытался представить мир без грутена, и его смертоносных осадков. В таком мире не было бы наркоманов, никого не заботила ежеминутная проверка погоды, и, наверное, людей не принуждали покупать смартфоны…

– Мир делится на негодяев, жаждущих наживы и на обычных людей, которые не подозревают, что их используют, – ответил он, пытаясь рассуждать логически, хотя представить альтернативную реальность было не просто. – Негодяев было полно до катастрофы, да и сейчас они не перевелись. Когда мир изменился, изменились их методы, но не конечные цели. Они по-прежнему хотят обогатиться за счет других и используют нас. Пока существуем мы, мир негодяев нерушим. В этом смысле ничего не изменилось.

– Без грутена Сибил была бы здорова, – бесчувственно сказал Эджей.

Джек мысленно выругался. Обычно Эджей не говорил о болезни Сибил, а он ни на минуту не забывал о ее состоянии. Надо же было ему забыться в такой редкий день, когда брат осмелился сказать про дочь!

– Мы обязательно ее вылечим, – заглаживая свою вину, пообещал он.

– Конечно, – вяло согласился Эджей и надолго замолчал, неосознанно потирая подбородок, словно пытался смыть с него пятно краски.

Братья продолжили пить пиво, глядя в проекции старенькое кино с отключенным звуком, и не торопились заводить новую тему. За окном окончательно стемнело, и бурые отсветы окрасили стены в красный цвет. Джек очень хотел сказать что-нибудь оптимистичное, но, как назло, в голову лезли не веселые мысли. Эджей заговорил первым:

– У тебя сегодня нет подработки? – спросил он, заглядывая в свою бутылку с задумчивостью человека, размышляющего над смыслом жизни.

– Я от нее отказался, – отмахнулся Джек, сделал глоток охлаждающей жидкости и прикрыл глаза от удовольствия. – Как можно работать с придурками, которые не знают о технике безопасности? Прошлой ночью мы разобрали двигатель с капсулой грутена и, если бы я не взялся…

– Капсула?! – Эджей чуть не подавился пивом. Он резко оживился и «вывалил» на Джека сразу несколько вопросов: – Ты видел настоящую капсулу? Какая она? Светится изнутри или поблескивает на солнце?