Деревенская рапсодия

I see and I touch your face

I fall into your embrace

When the time is right I know

You’ll be in my arms

Adagio

Диана прекрасно понимала всё, о чём поёт певица:

«Все эти ночи без тебя. Все мои мечты окружают тебя. Я вижу и прикасаюсь к твоему лицу. Я падаю в твои объятия. Когда придет время, я знаю, ты будешь в моих объятиях, Адажио…»

Как жить? Как жить дальше? Кому она нужна со своим незаконнорожденным ребёнком? Вся деревня только и знает, сочинять о ней байки. Нагуляла! Бедная тётя Поля, ей вдвойне достаётся – дочка подкинула ребёнка, а теперь вот и она, племянница, учудила!

Диана выключила телевизор, налила в ведро колодезной воды и начала мыть пол. Она его тёрла шваброй с такой силой, что казалось, что с него сползёт вся краска. Пол красил ещё отец, незадолго до своего ухода в мир иной. А мама всё смеялась, что до конца века хватит этой покраски, такая хорошая густая краска, а цвет, словно желток яичный, глаз радует.

Промыв все доски в комнате, в кухне, на веранде, она вышла на крыльцо с ведром. Промыла тряпку, развесила на перилах крыльца и понесла ведро к забору, чтобы вылить воду. Её окликнула соседка Анка. И так она оглянулась резко, не ожидая оклика, что поскользнулась и упала, подвернув ногу.

– Динка, ты что там? Упала, что ли? Вот недотёпа!

Соседка забежала во двор, стала помогать Динке встать. Кое-как справившись с Динкой, Анка повела её к крыльцу, поддерживая под руку.

– Ой, больно, не могу ступить на ногу. Откуда тебя, Анка, черти принесли? Что надо тебе?

– Да просто, смотрю – по двору идёшь, вот и окликнула. Приходи вечером. Из города к брату дружки приедут. Петь будут под гитару, да пиво привезут, они всегда пиво хорошее привозят. Весело будет, приходи! Толька приглашает.

– Куда я дену пацана? Забыла, что ли, Анка, сын у меня.

– Тётке отнеси. Где один, там и два. Ничего с ней, с тёткой не случится.

– Нога болит. Наступить больно. Не, Анка, не пойду. Гуляйте без меня. Нагулялась вон, слышь, уже кричит, зовёт, ненасытный!

– Ну, смотри, забегу ближе к вечеру. Собирайся, если что, всегда у нас весело! И ребята ничего! Толька с ними учится на заочке. Потом поедем по трассе кататься. Ух! Красота!

– Выпившие – по трассе? С ума посходили, что ли?

– Трасса ночью пустая. Это же не Москва твоя, где детей бесплатно делают!

Анка громко засмеялась таким ядовитым смехом, что стайка воробьёв вспорхнула с дерева и улетела прочь.

– Давай, иди уже, ребёнок плачет. Ржёшь, как конь! Противно слушать тебя!

Динка поднялась со ступенек, ойкнула и, хромая, ушла в дом. Анка потянулась, смачно зевнула, и понеслась дальше по деревне, неизвестно по каким делам.

Малыш, выпутавшись из пелёнок, замолк. Хаотично перебирая ножками и ручками, смотрел своими огромными глазами на Динку и улыбался.

– Господи! Вот зачем ты мне? А? Никакой жизни с тобой! А может и пойти к Анке на вечеринку. Сколько можно тут сидеть с тобой? Уже три месяца сижу безвылазно! Людей не вижу.

Глава 11.

Пелагея развешивала во дворе бельё, пристёгивая белые простыни деревянными прищепками. Прищепки горой лежали в тазу, и Люська подавала их по одной своей бабушке.

– Помощница моя, девонька моя золотая, как она помогает. Одну, одну, сказала, не надо две. Вот так, молодец! А кто это к нам идёт? Павлик идёт к нам в гости. Что Динка, скучно дома одной, к тётке бежишь, или дело какое?

– Тётенька Полечка! Приюти Пашку на вечерок! Анка зовёт на вечеринку. Парни из города приехали к Тольке. Петь будут. Пиво пить.

– Какое тебе пиво! Грудью кормишь! С ума сошла. Павлик, иди ко мне. Красивенький какой, тяжёленький, хороший пацанчик получился. Радуйся, Динка, счастью такому! Сынок у тебя! Опора будет.

– Какая опора, тётя Поля! Любви хочу, мужика надёжного! Сколько времени потеряно. Для себя не жила.

Динка отвернулась, вытирая слёзы подолом платья.

– Балда ты, Динка. Вот и моя дочка всё за любовью где-то гоняется. Хоть бы о дочке вспомнила. Мать давно не нужна, но дочка же!

– Тёть Поля, как не придёшь к тебе, ты всё об одном и том же! Молодец, Нинка! Живёт где-то и в ус не дует! Не то, что я. Так посидишь с Пашкой? Или пойду кому другому его предложу. Может и насовсем заберут. Зачем он мне?

– Да в кого же вы уродки такие? Сестра, бедная, ушла вовремя, не слышит этого позора от дочери своей! А как кохали её, как возились с ней: всё лучшее – Динке! Книги – Динке, наряды – Динке! Дом ломится от книг, а ума нет!

Пелагея перешла на крик. Люська смотрела на неё, задрав голову, ещё секунда, и она заплачет.

– Ну и сиди тут со своей Люськой, жди свою Нинку непутёвую! Тётка, называется!

Динка ринулась к воротам, забыв, что у неё болит нога.

– Молока нацеди! Чем кормить буду дитя? Да дай сейчас ему насосаться, пусть спит. Некогда мне с двумя нянькаться. Огород вон неприбранный. Трава прёт! Помогать некому!

– Помогу, тётечка Полечка! Помогу. Отвлекусь немного. А может там какой и мужик нормальный? Городские бывают же нормальные?

– Не знаю, сейчас никаких не вижу нормальных. Гулять бы, да пить пиво! Распустилась молодёжь. Работать не хотят, по телевизору непотребщина сплошная, включать неохота!

Пелагея подхватила Люську, пустой таз и пошла в дом, ни разу не оглянувшись на Динку. Динка, снова хромая на подвёрнутую днём ногу, поплелась следом. Пашке что-то не понравилось и он начал плакать. Плакал каким-то особенным плачем: протяжным, тоскливым и жалобным. Словно кутёнок, потерявший свою мать.

Динка прижала его к своей груди:

– Ну, что скулишь, есть просишь? Пойдём в дом, покормлю…

Глава 12.

Нинка не могла понять, где она и что с ней. Было темно и душно. Болела голова, ныла поясница, лицо, ныли скулы, как будто падала лицом вниз. Что с ней?

За стеной кто-то стонал. Протяжно и громко. Затем послышались мужские голоса и грохот. Стон прекратился, но за дверью послышались шаги. Щёлкнул замок, и яркий свет ослепил Нинку. Двое мужчин занесли женщину, бросили на матрац в углу комнаты, не говоря ни слова, отряхнули руки, вышли, закрыли дверь на ключ. Нинка подползла к женщине, взяла её руку, нащупала пульс. Женщина была жива, но без сознания.

Нина села рядом, опёрлась на холодную шершавую стену, прикрыла глаза и попыталась вспомнить, что же произошло вчера. Как она попала сюда? И кто эта девушка? В темноте лица не разглядеть. Её волосы и одежда были мокрыми, видимо приводили девчонку в чувства, поливая водой.

Нинка даже не могла понять, какое сейчас время суток, сколько времени она провела в этой комнате. Хотелось пить. Она подползла к двери, стала стучать. Сил было мало, руки болели. Но её услышали. Щёлкнул дверной замок. Дверь приоткрылась и яркий свет проник в щель.

– Что надо?