Основные труды. Том 2. Идеология последовательного (революционного) гуманизма. Теория общества и хозяйства

Стратегические цели любой революции формулируются в терминах мировоззренческого (сущностно-идеологического) характера. Так обозначается и то, что революция стремится отменить, разрушить, и облик нового общества, к которому революция устремлена.

Ярко выраженный мировоззренческий характер носит и социальный идеал, сформулированный в первоначальном марксизме и до сих пор выполняющий роль стратегической цели в научной идеологии социалистического движения, – ликвидация эксплуатации, создание условий для свободного развития каждого и всех.

В реальной революционно-преобразовательной деятельности центр тяжести перемещается на созидание, поиск, отбор конкретных форм общественной жизни. Таких форм, в которых может происходить сложный процесс становления и утверждения новой по своей сути системы общественных отношений. Революционно-преобразовательная практика, по марксистским представлениям, не может быть успешной без привлечения к социально-историческому творчеству самых широких общественных сил, не желающих “жить по-старому”. При этом необходимо, что не менее важно, задействовать такие социальные механизмы, которые позволяли бы перенимать и распространять накопленный полезный опыт. (У В.Ленина: "… Главной задачей… в начатой нами 25 октября 1917 г. социалистической революции в России… является положительная или созидательная работа налажения чрезвычайно сложной и тонкой сети новых организационных отношений (выделено мною – Р.Г.), охватывающих планомерное производство и распределение продуктов, необходимых для существования десятков миллионов людей. Такая революция может быть успешно осуществлена только при самостоятельном историческом творчестве большинства населения, прежде всего большинства трудящихся[56 - Ленин В.И. Новая экономическая политика и задачи политпросветов. Доклад на II Всероссийском съезде политпросветов 17 октября 1921 г. – Ленин В.И. ПСС. Т.44, с.171.].

Кабинетное (и лабораторное) конструирование новых конкретных форм общественной жизни марксизм решительно не приемлет. Этот подход классического марксизма воспроизводится и развивается в современном марксизме. (В качестве одного из примеров: “…Борьба сама по себе может являться выражением интересов той или иной части общества, быть связана с частным требованием, в то время как создание целого нового общества – работа для широких масс.”"… Можно строить какие угодно гипотезы и проигрывать сценарии, но с войнами и революциями эксперимент в лабораторных условиях не поставишь, реальность оказывается всегда сложнее предположений”)[57 - 3g Бенсаид Д. Разбитое зеркало неолиберализма (комментарии к статье комманданте Маркоса “Четвертая мировая война уже началась”). Перевод Л.Михайловой. – “Альтернативы”, 1998, № 4 (зима), сс. 23, 23–24.].

Кабинетное конструирование – специфическая черта утопических течений общественной мысли. Прогнозы и рекомендации относительно конкретных институциональных форм марксист считает дозволительным только тогда, когда реальный опыт дает к тому основания.

Приведу для пояснения выдержки из ленинского анализа методологии К.Маркса в постановке и поиске ответа на вопрос о том, чем заменить буржуазное государство.

“Чем заменить разбитую государственную машину? На этот вопрос в 1847 году, в “Коммунистическом Манифесте”, Маркс давал ответ еще совершенно абстрактный, вернее, указывающий задачи, но не способы их разрешения. Заменить “организацией пролетариата в господствующий класс”, “завоеванием демократии” – таков был ответ “Коммунистического Манифеста”. Не вдаваясь в утопии, Маркс от опыта массового движения ждал ответа на вопрос о том, в какие конкретные формы эта организация пролетариата, как господствующего класса, станет выливаться, каким именно образом эта организация будет совмещена с наиболее полным и последовательным “завоеванием демократии”. Опыт Коммуны, как бы он ни был мал, Маркс подвергает в Гражданской войне во Франции” самому внимательному анализу… У Маркса нет и капельки утопизма в том смысле, чтобы он сочинял, сфантазировал “новое “ общество. Нет, он изучает, как естественно-исторический процесс, рождение нового общества из старого, переходные формы от второго к первому. Он берёт фактический опыт массового пролетарского движения и старается извлечь из него практические уроки. Он “учится” у Коммуны, как все великие революционные мыслители не боялись учиться у опыта великих движений угнетенного класса, никогда не относясь к ним с педантскими “нравоучениями” (вроде плехановского: “не надо было браться за оружие” или церетелевского: “класс должен самоограничиваться.”)[58 - Ленин В.И. Государство и революция. Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции. – Ленин В.И. ПСС. Т. 33, сс. 40, 48.].

К этому следует добавить, что сам В.Ленин точно таким же образом “учился” у опыта народной революции 1905–1907 гг., родившего Советы рабочих депутатов и Советы крестьянских депутатов.

При социалистических революционных преобразованиях, согласно классическому марксизму, жизнеспособность нового обеспечивается лишь в том случае, если историческое творчество масс дорастает до осуществления властно-управленческих функций. На институциональном уровне такой социальный механизм исторического творчества называется социалистической (пролетарской, народной) демократией.

Марксистский подход к соотношению созидательных и разрушительных процессов при революциях и в революционных реформах переходного периода в главных его чертах четко представлен в следующей выдержке из В.Ленина: “Всё, что мы знали, что нам точно указывали лучшие знатоки капиталистического общества, наиболее крупные умы, предвидевшие развитие его, это то, что преобразование должно исторически неизбежно произойти по такой-то крупной линии, что частная собственность на средства производства осуждена историей, что она лопнет, что эксплуататоры неизбежно будут экспроприированы. Это было установлено с научной точностью. И мы это знали, когда мы брали в свои руки знамя социализма, когда мы объявляли себя социалистами, когда основывали социалистические партии, когда мы преобразовывали общество. Это мы знали, когда брали власть для того, чтобы приступить к социалистической реорганизации, но ни форм преобразований, ни темпа быстроты развития конкретной реорганизации мы знать не могли. Только коллективный опыт, только опыт миллионов может дать в этом отношения решающие указания именно потому, что для нашего дела, для дела строительства социализма недостаточно опыта сотен и сотен тысяч тех верхних слоёв, которые делали историю до сих пор и в обществе помещичьем и в обществе капиталистическом”[59 - Ленин В.И. Речь на I Всероссийском съезде Советов народного хозяйства 26 мая 1918 г. – Ленин В.И. ПСС. Т. 36, сс. 379–380.].

Напомню читателю, что основная задача и основное содержание данной работы – анализ теоретико-методологической стороны марксизма. Сопоставление результатов такого анализа с историей второй и третьей (1917 г.) и четвертой (1991 г.) русских революций чрезвычайно интересно в научном отношении и исключительно важно в практическом плане. Насколько, почему, как именно в ходе революций и революционных реформ была превышена допустимая, по теории, мера разрушения?

Исследование революционного опыта с этой точки зрения могло бы стать предупреждениям будущим поколениям революционеров и, следует надеяться, помогло бы им избежать ошибок и преступлений предшественников.

1.2. Вариантность и эффективность общественно-экономических преобразований в переходный период

1. Представления о вариантности общественно-экономических преобразований в переходный период вытекают в марксизме из представлений о социальной революции.

Социальная революция (в случае ее успеха) – это такая смена типа власти в обществе и в хозяйстве, которая обеспечивает выход общества из его системного кризиса. В результате социальной революции восстанавливается социальная устойчивость общества – его способность к функционированию как целостного качественно своеобразного и саморазвивающегося социального организма. Другими словами, социальная революция есть переход общества к новой (иной, чем докризисная) исторически прогрессивной для данной стадии развития общественно-экономической формации. По завершении успешной социальной революции развитие общества (вплоть до нового системного кризиса) осуществляется по эволюционному типу – как его самосовершенствование, самореформирование в рамках новой формации.

Переход от системно кризисного к исторически прогрессивному социально устойчивому (формационному) состоянию никогда не является единовременным актом. Более или менее единовременным может быть только первый шаг социальной революции – завоевание государственной власти революционной силой, или (что то же самое) политический переворот, политическая революция.

Политический переворот не гарантирует осуществления целей революции. Он лишь открывает возможность радикальных общественных, в том числе экономических, преобразований. (У В.Ленина: “После решённой задачи величайшего в мире политического переворота перед нами стали иные задачи – задачи культурные… Надо этот политический переворот переварить, сделать его доступным массам населения, добиться, чтобы этот политический переворот остался не только декларацией”[60 - Ленин В.И. Новая экономическая политика и задачи политпросветов. Доклад на II Всероссийском съезде политпросветов 17 октября 1921 г. – Ленин В.И. ПСС. Т. 44, сс. 168–169.]. “Создав новый, советский, тип государства, открывающий возможность (выделено мною – Р.Г.) для трудящихся и угнетенных масс принять деятельнейшее участие в самостоятельном строительстве нового общества, мы разрешили только небольшую часть трудной задачи. Главная трудность лежит в экономической области: осуществить строжайший учёт и контроль производства и распределения продуктов, повысить производительность труда, обобществить производство на деле[61 - Ленин В.И. Очередные задачи Советской власти. – Ленин В.И. ПСС. Т. 36, с. 171.].

2. С политического переворота начинается переходный период – процесс выбора обществом социального типа своего будущего (процесс исторического выбора). Историческое место конкретного переходного периода характеризуется двумя позициями: переход от чего и переход к чему.

Содержание переходного периода составляет борьба социальных сил по поводу путей выхода из системного общественного кризиса. Каждая из социальных сил отстаивает свой вариант выхода из кризиса, соответствующий её интересам и представленный (в более или менее развёрнутом виде) в её идеологии.

Понимание переходного периода как процесса исторического выбора означает, что социальный тип постпереходного общества нельзя однозначно определить заранее. Пока переход не завершился, его конечный социальный результат (характеристика “переход к чему’) поддаётся лишь многовариантному прогнозированию.

О завершении переходного периода и о том, “к чему перешли”, правомерно говорить, когда социальная направленность переходных процессов стала необратимой. Необратимой в том смысле, что все более или менее значимые социальные силы, сопротивлявшиеся такому итогу, добровольно “сложили оружие” (став по большей мере внутрисистемной оппозицией) или же задавлены.

О борьбе социальных сил после Октябрьского переворота В.И.Ленин говорил, например, так: "…Решив вопрос завоевания власти…мы увидали, что борьба классов после этого не прекращается, что победа над капиталистами, помещиками не уничтожила эти классы, она их только разбила, но окончательно не уничтожила…. Будь то военное, хозяйственное положение или какой-либо другой момент социального уклада, борьба продолжается… Мало того, что сопротивление свергаемого класса развивалось после его свержения, оно получило новый источник своих сил из взаимоотношений пролетариата и крестьянства… Нужно подумать, как и при каких условиях пролетариат, имеющий в своих руках такой сильный аппарат принуждения, как государственная власть, может привлечь крестьянина, как труженика, и победить или нейтрализовать, обезвредить его сопротивление, как собственника”[62 - Ленин В.И. Речь на III Всероссийском съезде профессиональных союзов 7 апреля 1920 г. – Ленин В.И. ПСС. Т. 40, сс. 302, 303, 304.].

До тех пор, пока противоборствующие стороны имеют реальную силу, существует реальная разнокачественная вариантность будущего. В число возможных вариантов будущего входит и вариант поражения революции.

В.Ленин, объясняя в 1921 г. смысл новой экономической политики, выразил кратко эту особенность переходного периода формулой “кто кого?”: “Весь вопрос – кто кого опередит? Успеют капиталисты раньше сорганизоваться, – и тогда они коммунистов прогонят, и уж тут никаких разговоров быть не может. Нужно смотреть на эти вещи трезво: кто кого? Или пролетарская государственная власть окажется способной, опираясь на крестьянство, держать господ капиталистов в надлежащей узде, чтобы направлять капитализм по государственному руслу и создать капитализм, подчинённый государству и служащий ему?’[63 - Ленин В.И. Новая экономическая политика и задачи политпросветов. Доклад на II Всероссийском съезде политпросветов 17 октября 1921 г. – Ленин В.И. ПСС. Т. 44, с.161.]. “Задача нашей партии развить сознание, что враг среди нас есть анархический капитализм и анархический товарообмен. Надо ясно понимать эту сущность борьбы и добиваться, чтобы самые широкие массы рабочих и крестьян эту сущность борьбы ясно понимали – “кто кого? чья возьмёт?”[64 - Там же, с. 163.].

3. Обозначение социальной направленности переходных процессов непременно присутствует в программе той социальной силы, которая осуществила политический переворот, завоевала государственную власть. Но это есть обозначение целей политического переворота и социальной революции в целом, а не характеристика действительных процессов.

Действительный результат может существенно отличаться от первоначальных программ тех сил, которые пришли к государственной власти. Облик конечного результата принципиально зависит от средств, с помощью которых силы, осуществившие политический переворот, добиваются реализации своих целей и программ, в том числе от реакции общества на способы действия новой власти.

В исторической практике как прогнозы в ходе переходного периода, так и оценки фактических итогов переходных процессов носят классовый характер. Одни и те же преобразования и одни и те же социальные результаты квалифицируются по-разному не только современниками, но и последующими поколениями в порядке развития новых, но всегда (в реальной мировой истории) классово ориентированных идеологических и научных систем. Это относится и к двум переходным периодам в России в XX веке.

Переходный период, который программно обозначался большевиками как переход от капитализма к социализму, завершился утверждением крайней формы диктатуры фашистского типа в её сталинистской разновидности, маскирующейся под социализм. Социалистическая революция потерпела поражение в форме возвращения общества к перманентно кризисному (тупиковому) состоянию с видоизменением конкретных форм протекания кризиса. Это оценка с марксистских позиций. С иных позиций общество, утвердившееся в СССР, оценивалось и оценивается иначе, в том числе и как социализм.

О завершении современного переходного периода, начавшегося после отстранения от власти КПСС и распада СССР, говорить ещё рано. Его социальная направленность программно обозначалась новой властью и в 1991 г., и в 1993 г. как переход к капитализму развитых стран западноевропейского типа (демократическое правовое социальное государство, социальная рыночная экономика)[65 - См., например: Ельцин Б.Н. Выступление на Пятом (внеочередном) Съезде народных депутатов РСФСР 28 октября 1991 г. – “Советская Россия”, 29 октября 1991 г.; Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. – М.: Юрид. лит., 1993.]. Правда, поначалу ориентация на переход к капитализму выражалась идеологами “шоковых” реформ несколько туманно: “переход к демократии”, “переход к рынку”. Но речь шла о буржуазной демократии и о капиталистическом рынке, а необходимой предпосылкой формирования рынка с самого начала была объявлена крупномасштабная приватизация.

С марксистских позиций (с позиций, выражающих интересы эксплуатируемых трудящихся) сразу же была дана характеристика реформ как существенно отличных от программных деклараций. Воспроизведу оценки, данные в феврале и в апреле 1992 г.:

“Нынешнее правительство… призывает народ потерпеть, не срывать своими требованиями, забастовками, голодными бунтами его замыслы “спасения” Отечества. Словами о необходимости приватизации, перехода к рынку, а теперь – и стабилизации экономики прикрывают политику ускоренного первоначального накопления капитала, то есть политику создания многочисленного слоя бедного и беднейшего населения при одновременной концентрации капиталов и материальных ресурсов в руках немногих лиц[66 - ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА второй сессии Комиссии Правления СДПР по связям с рабочим движением и профсоюзами (16 февраля 1992 г., г. Москва). – “Новости социал-демократии”, № 12 (44), апрель 1992 г. (Спецвыпуск комиссии Правления СДПР по связям с рабочим движением и профсоюзами), с.2.].

“Суть экономической и социальной политики, проводимой с ноября 1991 г. правительством с согласия пятого (внеочередного) Съезда народных депутатов РСФСР, – создание многочисленного слоя бедного и беднейшего населения, лишённого средств производства (НОВОГО НИЩЕГО КЛАССА), при одновременной концентрации национального богатства (в том числе капиталов и земли) в руках немногих частных лиц. Эта политика ускоренного первоначального накопления капитала проводится с использованием методов диктатуры в интересах КРУПНОГО капитала… Правительственная стратегия порождает мощный фактор массового обнищания – массовую безработицу…Появились не менее опасные признаки деградации, люмпенизации населения, следствием чего может стать его отказ от активной самозащиты, от ценностей демократии, социальная апатия и приспособление, открывающие путь к очередной фашизации России”[67 - Проект Резолюции 1V съезда СДПР “О положении в стране, задачах и тактике СДПР (основной политический документ Съезда). (Предлагается группой сторонников платформы левых социал-демократов в СДПР, 25 апреля 1992 г.). – “Новости социал-демократии”, № 18–22 (51–54), май 1992 г. Спецвыпуск к 1V съезду СДПР, с.23.].

Анализ ситуации и многовариантный прогноз с марксистских позиций (учитывающий соотношение социальных сил, в том числе непременно – уровень развития рабочего и профсоюзного движения) констатируют к концу 1999 г. не движение в сторону реализации заявленных программных целей, а видоизменение (“трансформацию”, если угодно) исторического тупика в любом из реально возможных в ближайшей перспективе вариантов будущего [подробнее об этом – ниже, в разделе 2].

4. Марксистский подход требует строго различать два аспекта вариантности в переходный период.

Один аспект – возможность развития по таким принципиально разным линиям, которые ведут к разным типам общественного устройства. Это социальная вариантность.

Другой аспект – возможность осуществления одних и тех же задач революции, одних и тех же социальных функций в разных организационных формах, с помощью разных материально-технических средств. Это организационно-политическая, организационно-экономическая, хозяйственно-структурная, технико-технологическая и т. п. вариантность.

Проблема институциональных преобразований переходного периода в поле такой методологии – это проблема формирования системы организационных отношений определённого социального типа. Она выражается в таких ходовых терминах (приемлемых и для марксизма), как “государственное строительство”, “демократический процесс” и т. п. Вариантность и эффективность институциональных преобразований рассматриваются не в отрыве, а в жёсткой привязке к определённому социальному варианту развития.

На начальных этапах революционных реформ эффективность новых организационно-экономических отношений понимается марксистами не иначе как социальная, точнее даже, политическая эффективность, политическая целесообразность.

По К.Марксу, деспотическое вмешательство в право собственности и в буржуазные производственные отношения – это мероприятия, “которые экономически кажутся недостаточными и несостоятельными, но которые в ходе движения перерастают самих себя и неизбежны как средство для переворота во всем способе производства”[68 - Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. – К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Т. 4, с. 446.].

Конечно, задача развития производительных сил никуда не девается (ведь без этого невозможно решение социальных задач пролетарской революции). Но этот критерий прогресса никогда не применяется марксистами к каждому мероприятию, к каждому акту институциональных преобразований, а применяется ко всей системе преобразований и на своем месте в системе критериев.

У В. Ленина такой подход сформулирован, например, в тезисах по аграрному вопросу для Второго съезда Коминтерна следующим образом. “Что касается до вопроса о способе хозяйства на земле, конфискованной победоносным пролетариатом у крупных землевладельцев, то в России, в силу ее экономической отсталости, преобладал раздел этих земель в пользование крестьянства… Для передовых капиталистических стран Коммунистический Интернационал признаёт правильнымпреимущественноесохранение крупных сельскохозяйственных предприятий и ведение их по типу “советских хозяйств” в России. Было бы, однако, величайшей ошибкой преувеличивать или шаблонизировать это правило и никогда не допускать даровой передачи части земель экспроприированных экспроприаторов окрестному мелкому, а иногда и среднему крестьянству”. И далее, отметая “обычное возражение против этого, состоящее в указании на техническое превосходство крупного земледелия”:“Ради успеха… революции пролетариат не вправе останавливаться перед временным понижением производства (выделено мною – Р.Г.), как не остановились буржуазные враги рабовладения в Северной Америке перед временным понижением хлопкового производства вследствие гражданской войны 1863–1865 гг.… Обеспечение пролетарской победы и её устойчивости есть первая и основная задача пролетариата (выделено мною – Р.Г.). А устойчивости пролетарской власти быть не может без нейтрализации среднего крестьянства и обеспечения поддержки весьма значительной доли, если не всего, мелкого крестьянства”[69 - Ленин В.И. Тезисы ко II Конгрессу Коммунистического Интернационала. – Ленин В.И. ПСС. Т. 41, сс. 177–178.].

Принцип приоритета социальных критериев над экономическими мы видим и при теоретическом решении В.Лениным вопроса о лучшей (для трудящихся) форме буржуазно-демократического аграрного переворота в период первой русской революции.

Сопоставляя аграрные программы, выдвинутые в революции разными классами, В.Ленин отмечает, что аграрное законодательство Столыпина “прогрессивно в научно-экономическом отношении”, так как “облегчает, толкает вперед” капиталистическое развитие. Но, по Ленину, социал-демократы должны поддерживать “не буржуазную эволюцию помещичьего типа, а буржуазную эволюцию крестьянского типа”. Доводы в пользу второго типа развития (помещичье хозяйство разбивается революцией, которая конфискует и раздробляет феодальные поместья, крестьянин эволюционирует в капиталистического фермера): он даёт “наиболее быстрое развитие производительных сил и наилучшие (какие только возможны вообще в обстановке товарного производства) условия существования крестьянской массы”. А первый путь (крепостническое помещичье хозяйство медленно перерастает в буржуазное) “означает наибольшее сохранение кабалы и крепостничества (переделываемого на буржуазный лад), наименее быстрое развитие производительных сил и замедленное развитие капитализма, означает неизмеримо большие бедствия и мучения, эксплуатацию и угнетение широких масс крестьянства, а следовательно, и пролетариата”. И хотя здесь по форме экономический критерий (развитие производительных сил) ставится вроде бы в один ряд с социальными критериями, но по содержанию и с учётом всего контекста социальные критерии у В.Ленина – главные (“тактика социал-демократии в русской буржуазной революции определяется… задачей поддержки борющегося крестьянства”)[70 - Ленин В.И. Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905–1907 годов. – Ленин В.И. ПСС. Т. 16, сс. 216, 219, 220.].

Знаменитая ленинская формула о развитии производительных сил как “высшем критерии общественного прогресса”[71 - Там же, с. 220.] предваряет процитированную нами характеристику двух типов буржуазной аграрной эволюции. Эту же формулу можно встретить и в других произведениях В.Ленина. Она сбивала и до сих пор сбивает с толку многих, считающих себя марксистами, но склонных к догматической канонизации высказываний классиков.

Эта формула является у В.Ленина явно чужеродной мыслью. Она – результат влияния на формирование его взглядов вульгарной трактовки исторического материализма как экономического материализма. Такая вульгаризация была широко распространена в западноевропейском рабочем и социалистическом движении в конце XIX века (особенно под влиянием лассальянства). Именно эту вульгаризацию имел в виду Ф.Энгельс, когда писал: “Маркс и я отчасти сами виноваты в том, что молодёжь иногда придаёт больше значения экономической стороне, чем это следует. Нам приходилось, возражая нашим противникам, подчёркивать главный принцип, который они отвергали, и не всегда находилось время, место и возможность отдавать должное остальным моментам, участвующим во взаимодействии. Но как только дело доходило до анализа какого-либо исторического периода, то есть до практического применения, дело менялось, и тут уже не могло быть никакой ошибки”[72 - Энгельс Ф. Йозефу Блоху в Кёнигсберг, 21 [22] сентября 1890 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 7. 37, с. 396.].

Точно так же и у Ленина. Как только дело доходило у него до анализа живой конкретно-исторической ситуации и особенно до анализа движущих сил, мотивов действия и критериев выбора вариантов действия, тут его формула о развитии производительных сил как о высшем критерии общественного прогресса выглядела (в контексте этого живого анализа) как не пришей кобыле хвост.

Если обобщить методологию, то схема отбора варианта для реализации выглядит следующим образом. Экономические критерии эффективности, в том числе затратного типа, можно применять лишь тогда, когда предварительно установлены:

а) социальная необходимость, или целесообразность варианта (его соответствие первоприоритетным социальным целям);

б) социальная допустимость варианта (непротиворечивость сопутствующих социальных результатов, социальных последствий первоприоритетным целям, стратегической линии развития);

в) экономическая реалистичность варианта (достаточность общественных ресурсов для его реализации в приемлемые исторические сроки).