Искусы Эроса. Бэт и Лис. Повести

– И как же давно не преподносил цветы! Даже не помню… – перебила меня и тень мелькнула на ее красивом личике: – А я на радостях торт испекла и всей семьей пили чай. Хорошо так было!

– Будто и не было тех хмурых дней, да?

– Да нет, были они, были, – стало затухать её свечение, – потому что потом всё равно хотелось лечь, отвернуться к стене и рухнуть в сон.

– Линка, радость моя, жизнь – она такая… Жизнь, как зебра полосатая, и зачастую непонятная штучка. Послушай, какие строки оставил нам Владислав Ходасевич[1 - Владисла?в Ходасе?вич (1886—1939) – русский поэт, критик. После переворота 1917 года жил за границей.]:

Должно быть, жизнь и хороша.
Да что поймешь ты в ней, спеша
Между купелию и моргом,
Когда мытарится душа
То отвращеньем, то восторгом.

Но от философских строк Ходасевича Владислава тень на светлом личике моей подруги стала еще гуще. Зачем я его – ей?.. Может, отвлечь от высокого бытовым, тварным?

– Надо тебе почаще смеяться, а то морщинки у губ всё заметнее.

– Да я разглаживаю их, разглаживаю, но… И как Антон может жить со мной… такой? Ни к чёрту нервы, часто и слезы – вот-вот. Вчера-то, когда легла спать, опять пришел, а я отвернулась и шепчу: «Ну почему не заведешь себе любовницу?».

– А он?

– Он… «Я же тебя люблю» – прошептал. А я как раз перед сном посмотрела кусочек фильма: они вламываются в её дом, зажимают рот, распластывают на кровати, насилуют…

– Её насилуют, а у тебя дыхание перехватило?

– Перехватило. И даже на лбу капельки пота выступили. Ненавижу ЭТО в мужиках! Ну, почему они самое интимное… как «неотложку»?

Она сидит напротив меня в глубоком кресле, – почти утонула в нем, – и её карие глаза начинают темнеть и поблёскивать. Плохой признак. Может и расплакаться… Чем отвлечь?

– Линок, может, поставить твой любимый диск? – Нет, и музыка ей сейчас не поможет. А не поделиться ли тем, в чём была до её прихода? Правда, к поэзии она – не очень… И всё же:

– Ну, тогда от грустного Ходасевича давай нырнём в светлый романтический мир Николая Гумилева[2 - Никола?й Гумилёв (1886- 1921) русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма. Расстрелян в 1921 году.], идёт? Слушай:

Сады моей души всегда узорны,
В них ветры так свежи и тиховейны,
В них золотой песок и мрамор чёрный,
Глубокие, прозрачные бассейны…
…Я не смотрю на мир бегущих линий,
Мои мечты лишь вечному покорны.
Пускай сирокко бесится в пустыне,
Сады моей души всегда узорны.

– Ах, Гумилев, Гумилёв! – Линка вздохнула, взглянула на меня. Нет, веселей ей не стало, но всё ж на какое-то мгновение искринка вспыхнула в глазах… и погасла: – А что же мне делать со своими «узорными садами»? Ведь рядом тот, к которому нет прежней влюблённости.

– А, может, просто нет того, чем ЭТО одухотворялось?

– Ну да, нет «того, чем»…

Искать ответы на вопросы жизни… Всю жизнь помогают мне в этом писатели, поэтому сейчас опять в руках томик Германа Гессе[3 - Ге?рман Ге?ссе (1877—1962) – немецкий писатель и художник, лауреат Нобелевской премии (1946).] и я ищу у него…

Созвучный твоему теперешнему состоянию ответ?

Ой, явилась, Ядва!

Явилась. А как же? Вижу, что опять начинаешь копаться в себе, а как же без меня, без своего двойника?

Ну, хорошо, давай вместе…

«Путь человеческого становления начинается с невинности (детство, первая, не знающая ответственности стадия). Оттуда он ведет к вине, к знанию о добре и зле, к требованиям культуры, морали, общечеловеческих идеалов…»

И похоже, что ты уже прошла этот свой путь.

Да, прошла, но что дальше?

А что дальше… Вот сейчас и узнаешь у любимого писателя.

«И каждого, кто переживает эту стадию всерьез, как развитый индивидуум…

А ты, конечно, развитый…

Не иронизируй. Ведь хотя бы пытаюсь, и то…

«… как развитый индивидуум, путь неизбежно приводит к отчаянию, к сознанию того, что не существует воплощенной добродетели, полного повиновения, беззаветного служения, что справедливость недостижима, а жизнь в добре невозможна…»

Так возможна или нет? Ты то как думаешь на своём этапе?

Ты знаешь… Думаю, что в любом случае жить, барахтаться надо, иначе…

«Отчаяние ведет либо к гибели, либо же в третье царство духа… к постижению милости и спасения, к новой, высшей разновидности безответственности, короче говоря – к вере. Неважно, какие формы и выражения принимает вера, но содержание ее всегда одно и то же: мы не отвечаем за несовершенство мира и за наше собственное, мы не распоряжаемся собой, но нами распоряжаются, потому что за пределами нашего познания существует бог, или иначе – ОНО, которому мы служим и которому можем предаться».

Так что же, и ты можешь только предаться этому ОНО и не отвечать за свои…

Нет, не думаю так… пока, а дальше…

Похоже, с успехом прошла ты первые два периода своей жизни…

Прошла, но заплутала в третьем.

Я – на юбилее.

Антон – в темно-синей тройке с белой астрой в петлице, Линка – в сером пиджачке с розовой. У них – юбилей свадьбы… то бишь, регистрации. Знаю, свадьбы не было, но вот об этом дне вспомнил Антон и только сейчас рассказал, словно жалуясь: «Отмечать будем? – спросил её как-то, а она лишь плечом дернула: ну, мол, если хочешь…»

Но всё же вчера… И ведь сырой, холодный, сумеречный был вечер, а он пришел домой с огромным букетом астр и георгин: «Вот, тебе… Сам вырастил, сам и принес.», на что Линка только буркнула: последние, мол? Но вышла дочка, улыбнулась: «Поцелуйтесь же!» И он чмокнул её в щеку, а она… А она словно отмахнулась.

Антон наливает вино:

– Кто поздравит нас? Дочка?