Искусы Эроса. Бэт и Лис. Повести

– Из-за Антона?

– Ну да, из-за него. И только из-за него.

Нет, не спрошу её: и что, мол, в этот раз… Пусть сама.

– Позавчера-то мой… – и замолчала, отвернулась к окну. Ура, значит, расскажет то, что вначале не хотела. – Сидел, читал в своей комнате, а потом вдруг возник в проёме двери: «Пойти пройтись или искупаться?» вроде как спросил у нас с дочкой.

И замолчала. Наверное, думает: рассказывать ли дальше?.. Давай, Линка, давай! Я хотя и смотрю в окно, делая вид, что мне, мол, всё это – до фени, но ушки – на макушке.

– А мы с дочкой спешно шили мне юбку. «Пожалуй, искупаюсь, – решил, наконец, и подошел к шкафу: – Где тут у вас чистые полотенца? – Порылся на полке, заворчал: – Вечно у вас как зря всё понавалено!»

Снова замолкла. Положила книгу на стол. Значит, будет рассказывать и дальше.

– И зачем я шутливо огрызнулась?.. был бы, мол, только у тебя порядок. – Снова смотрит в окно, хотя знаю: мельтешение облаков и сосен не видит, а просто… – А он вдруг и смахнул всё с полки, и рявкнул: «Ищите сами!»

– Смахнул и выскочил из комнаты? – почему-то спросила я.

– Ну да, смахнул и выскочил, а я еще и догнала его словами: конечно, тебе хорошо!.. у тебя отдельная комната, отдельный шкаф, есть где аккуратненько всё разложить, а мы тут втроём в одном лепимся.

– Да-а, завелась ты с пол оборота…

– Ну да, завелась. Но слегка. – Взглянула на меня и глаза её потемнели: – Но, может, и слегка не надо было? – Может, и не надо, Линка, но ведь трудно сдержаться и не ответить на агрессию, знаю. – Ну да, не надо, – ответила на свой же вопрос, – потому что он вдруг снова возник в проёме двери и сразу набычился: «Ищите! А то сейчас подожгу тут все! Повалю, раскидаю!»

– Во как! – воскликнула я вроде бы про себя, а получилось…

Но, похоже, Линка не услышала моей, ненароком выплеснувшейся эмоции.

– А я только удивленно посмотрела на него, продолжая шить, но в голове мелькнуло: перекрестить его что ли? Бес вселился.

– И перекрестила?

– Нет, не перекрестила, а тихо так сказала: «Давай, вали».

– А он и впрямь?

– Ага. Шагнул к шкафу, пнул его ногой и вылетел вон. Сверху что-то упало, разбилось, а я… – А ты даже не посмотрела на осколки того, что разбилось, но… К горлу – ком, к глазам – слезы, да? – А я из-за слёз даже не взглянула на разбитое и стала искать на полу, в ворохе белья полотенце и дочка… Дочка зашептала надо мной: «Мам, давай я. Мам, давай…» и лицо её тоже было в слезах… – Бедная Линка! И со всем этим ты едешь в Крым? – Тогда я и запричитала: доченька, ты прости меня… за него прости! – Да-а, сценка разыгралась… И ты прокручиваешь её, прокручиваешь в сотый раз. Отключи этот фильм, Линка! – А потом он купался, уходил куда-то, ужинал. – Нет, не может она остановиться. – На другой день снова сидел у себя за закрытой дверью, уходил, приходил, а я после работы бегала по магазинам, готовила еду, дошивала юбку и всё надеялась: подойдет, одумается, извинится! – Не подошёл, да? – Нет, не подошёл. – А сегодня извинился? – А сегодня утром даже не вышел пожелать мне доброго пути. – Значит, еще и добавил твой Антон. – Представляешь? Не пожелал доброго пути, когда с детьми перед дорогой присели в коридоре!

Я инстинктивно вскинула руку, чтобы погладить её по голове, но на пол пути рука метнулась к термосу с кофе, и я уловила её выдох:

– Нет, не вышел.

И снова невидяще уставилась она на мелькающие за окном сосны, а я налила в разовые стаканчики кофе, протянула один ей и добавила про себя вместо неё: «А ведь знал, знал, что всё это увезу с собой!»

Едем уже второй час… Холодно-то как в вагоне! И почти пусто, только студенты в соседнем купе гогочут… и громко как! Что искать едем? Зачем соблазнились почти бесплатными путевками? Как это у Хемингуэя[8 - Эрнест Хемингуэй (1899—1961) – американский писатель, журналист, лауреат Нобелевской премии по литературе 1954 года.]? Единственная радость – это радость человеческого общения. Вот-вот, а я… А я и сама оторвалась от привычного, и Линку – от семьи, а кого встретим там для того самого «человеческого общения»? Но ладно, если скучно будет, то с тобой дневники, в них окунешься… Во, опять я – сама с собой. А, впрочем, вызывать себя другую не так уж и плохо, есть с кем вести диалог, а диалог всегда подталкивает, раскручивает, но сейчас ты, Ядва, только отвлекла меня от… И о чём я думала? А, о дневниках. Ну да, буду почитывать свои юношеские и подбивать Линку делать записи

Так у неё будут уже не юношеские.

Но зато в какой-то мере насыщенные жизненным опытом… Ишь, забралась на вторую полку и что-то не слышно её. Задремала?

Пусть поспит, не думая о будущих дневниках, а ты полистай свои…

Ага, прямо сейчас и…

«Очередная депрессия. Потухший взор. Плохо. Ведь годы-то идут, летят. Двадцать уже!»

Ох, сейчас бы тебе эти годы, да?

Не отказалась бы, Ядва, не отказалась. Но не перебивай меня.

«В семнадцать были мечты кем-то стать, чего-то добиться, но теперь они тают…»

Ага, тают, как этот заоконный снег под солнцем.

Слушай, я же тебя просила… «Да еще это вечное: для чего дана жизнь, зачем живу?»

И всё же ты теперь меня послушай. Вот ведь как получается: прожила ты уже вдвое больше, а ответов на эти вопросы так и не нашла.

Не нашла… Интересно, а задаются ли такими же вопросами студенты-попутчики, гогочущие на весь вагон? Тише вы, оглашенные! Человек задремал, а вы…

Смотри-ка в окно, город своего босоного детства проезжаешь.

Ну да, сердце аж затрепыхало.

Ну как же, самые романтические годы твои здесь пролетели.

Да-а, Денис, первая влюбленность, мучительное счастье видеть его, встречать. А потом…

А потом и он стал прошлым.

Ладно, Ядвочка, не будем о грустном. Очнусь-ка я от давнего дневникового прошлого и полистаю о не столь отдалённом. «Купила пластинку с классической музыкой. Какое же это упоение слушать „Лунную сонату“ Бетховена[9 - Лю?двиг ван Бетхо?вен (1770- 1827) – немецкий композитор, ключевая фигура западной классической музыки, один из наиболее исполняемых композиторов в мире.]!»

Это ты уже… когда работала и жила здесь.

Да, когда уже работала помощником режиссера. «Боже, как страшно потерять мечту, перестать замечать прекрасное, не стремиться к нему. И чем тогда жить? А разве стремление к любви это ни ожидание встречи с прекрасным?»

Во как. Мечталось тебе о любви как о чем-то прекрасном…

Мечталось. А оказалось, что «следствие любви» это – муж, ребенок, быт, нескончаемые заботы, как и у Линки, и даже ссоры из-за… И места для той прекрасной любви оставалось всё меньше, меньше, пока…

А пока за окном-то уже сумерки.

Да, сумерки… Еще и метель начинается, ишь как по перрону бабульку гонит! Наверное, к своему вагону спешит. Смешная… Сухонькая, а волочет за собой коляску до верху навьюченную. Ой, чуть не упала! В вагон-то свой хоть сядет?

Прикрой-ка глаза, авось время скорей пролетит.

Пролетит, пройдёт, пробежит… промелькнёт, пронесётся, просквозит… Всё, хватит, пусть время делает, что хочет, а я и впрямь вот так прислонюсь к уголку и вздремну.

Вот и Орел… До отхода поезда в Крым еще целых шесть часов.