Без оверкилей не бывает

Для ралли нужны были два мужских и два смешанных экипажа. Один смешанный к этому времени был – Зина и Саша, одни из лидеров команды. Другого же не было, а тут пригодилась и я. Мне в капитаны дали Володю Попова, одного из наших «зубров». Пришлось ломать его мужской экипаж, потому что по этой реке я бы больше ни с кем не пошла. Остальных мужчин хватало. После всех перестановок и обсуждений мы восемь человек пятницу вечером в турклубе ждали машину, которая нас бы должна была отвезти к старту соревнований. А машина не пришла. Не знаю, что не сработало, но команда осталась без транспорта. В результате мы восемь человек сидели в клубе с грузом – четыре собранных байдарки, которые разбирать и складывать в чехлы никто не собирался, так как они были специально подготовлены для ралли, восемь рюкзаков, ящик с продуктами и спиртное для аварийных случаев. Сидели и не знали, что делать дальше. До поздней ночи судили—рядили и решили остаться ночевать в здесь же, а на первой электричке ехать из Фрязино до Москвы, дальше от Ярославского вокзала дотащить всё снаряжение до станции Каланчёвская Рижского направления, благо это недалеко, прямо за Ленинградским вокзалом, и сесть в проходящую электричку до Истры. Там нас подобрала бы дружественная команда из Орехово-Зуево на своём транспорте. Предварительно мы, конечно, созвонились с их клубом и договорились обо всём.

Теоретически всё это было прекрасно задумано. Утром во Фрязино с погрузкой проблем не было – это была конечная станция, первая электричка шла практически пустая. Байдарки заносили виртуозно, как-то боком, я даже не поняла как, и ставили прямо на спинки сидений. Без проблем и до Каланчёвской мы мелкими перебежками добрались. А вот посадка в проходящую электричку до Истры, да еще заполненную пассажирами, которая стоит на станции Каланчёвская всего две минуты – вот это проблема! Но русский человек всё может! Нам хватило этих двух минут, чтобы занести байдарки и вещи. Вёсла засовывали через открытые окна. Сидящий в вагоне народ, увидев наш боевой настрой, тихо ретировался в другой конец, чтобы не мешать. Поехали!

Истра – конечная станция, быстро эвакуироваться не нужно было. А там уже нас ждал автобус из Орехово-Зуево. Каково же было наше изумление, когда на станции мы увидели мирно сидящего на лавочке Лёшку Алексеенко, который что-то писал в тетради. Я спросила:

– Ты тут откуда?

– Ну, у нас же ралли, а во Фрязино я вчера не успел приехать. Жду здесь какую-нибудь команду, чтобы подвезли.

– А что ты пишешь?

– Смотри, тут такой интересный случай!

Он стал мне показывать какие-то рентгеновские снимки.

– У ребенка больные почки, такой интересный случай, смотри!

Я поразилась тогда его целеустремлённости – — сидеть где-то на лавочке и что-то исследовать в свой выходной перед ралли! Просто зауважала его.

Ралли должно было длиться два дня. Места в байдарке для него не было, и мы поручили ему доставить наши вещи на место ночёвки и стеречь их. Около старта стояли специальные автобусы, которые перевозили вещи к промежуточному финишу, куда мы и отправили Алексея.

Первым отчалил пробный экипаж с начальством. Мы его так за этот день больше и не увидели. Наша команда по жеребьёвке была почти в конце старта.

Чтобы не терять скорость, плыть собирались налегке, только в гидрокостюмах и спасжилетах. Питание не взяли, так как были уверены, что к обеду будем на месте. Двинулись с огромной скоростью. Всё-таки «зубры». День был необыкновенно холодный. Мало того, что на берегах во многих местах ещё лежал снег, так и сверху на нас начала сыпаться снежная крупа. В общем, счастливого пути! Сильные ребята, сильные экипажи, мы шли по реке весело и быстро, по крайней мере по тем отрезкам реки, где можно было разогнаться. Потом начались препятствия в виде поваленных деревьев. О, боже! Чего мы только не насмотрелись! Замерзающие девочки и ребята, безнадёжно пытающиеся разжечь костёр на берегу скрюченными пальцами; байдарки, покрытые льдом, которые обессилевшие экипажи тащили волоком по снегу через поломанные деревья и кусты. Мы же мчались вперёд. Слаженность команды давала о себе знать. Шли группой, не отставая друг от друга. Группой перетаскивали байдарки по берегу в обнос преграждавших путь деревьев. Но и у нас силы были не беспредельные. Время шло к обеду, а мы не очень-то много и прошли по километражу. Тут откуда ни возьмись у Саши Пчёлкина обнаружился полиэтиленовый мешочек со сказочной смесью грецких орехов и изюма. Это был ударный допинг. Силы, как по волшебству, тут же прибавились, даже какое-то тепло разлилось по телу, хотя о тепле можно было только мечтать. Хорошо, что под гидрокостюмами были надеты тёплые свитера. Но всё равно это не очень спасало, день был холодный. Спас нас мешочек Саши Пчёлкина и тот темп, который мы задали, не давая себе расслабиться и начать замерзать.

Однако, несмотря на весь наш опыт и энтузиазм, силы в борьбе с рекой были не равны. Завалов было столько, что к четырём часам вечера, а уже, действительно, надвигался вечер, так как в это время года темнеет рано, мы поняли, что к промежуточному финишу до темноты не успеваем. А ведь мы обогнали большое количество команд, которые, вообще, ни до какого лагеря доплыть бы не сумели. Впереди же по нашим подсчетам было ещё много экипажей.

Наконец, когда сил уже почти не оставалось, а темнота начала сгущаться, увидели на берегу группу людей, человек двадцать, которые что-то обсуждали. Мы причалили и узнали, что они собираются бросить байдарки на берегу и выходить на дорогу ловить машину. Здесь было единственное место по карте на всем протяжении пройденного пути, где шоссе подходило близко к реке. Так мы все и сделали. Наступала ночь, нужно было выживать.

Шатаясь от усталости и обнявшись, мы с Зиной шли по шоссе, когда вдруг навстречу нам попался один из организаторов соревнований. Зина была хорошо с ним знакома. Как же он был счастлив, увидев нас. Зина только открыла рот, чтобы высказать всё, что она думает об этих ралли и о нём самом, как мужчина опередил её:

– Сейчас будет автобус, ждите здесь, вас отвезут в лагерь.

– За нами ещё очень много народу, которые сюда не доплыли.

– Будем всех собирать.

– А что с показательным экипажем?

– Он в пятистах метрах отсюда, тоже не дошёл до финиша.

Скоро нас погрузили в автобус и довезли до места ночёвки. Усталость была нечеловеческой, и я с грустью думала о том, что ещё нужно ставить палатку и распаковывать вещи. Каково же было моё изумление, когда нас встретил, широко улыбаясь, Лёша Алексеенко и сказал, что всё готово, палатки поставлены, вещи разложены, вода в котлах закипает. Ну и ну! Этот худенький смешной мальчишечка умудрился перетаскать все наши рюкзаки, продукты, котлы из грузовика, натянуть палатки, разложить вещи и спальники, нарубить дрова, разжечь костёр и вскипятить воду. Я посчитала это геройством, а он смущенно оправдывался:

– Может, я из вещей что-то перепутал, не ругайте. А ужин я ещё не успел сварить.

Мы с Зиной начали готовить еду. В какой-то момент я присела у костра и заснула от усталости. Когда я открыла глаза, ужин был уже готов, а Зина раскладывала его по мискам. От стыда я чуть не расплакалась, но она, если что и заметила, виду не подала.

Через десять лет на реке Чилик на Тянь-Шане во время полдневного отдыха, когда мы с Зиной решили прогуляться по близлежащему ущелью, я вдруг вспомнила эти соревнования и мой позор.

– Ты не представляешь, как мне было стыдно, когда я проснулась, ведь ты тоже тогда смертельно устала.

– Да я ничего не заметила, мне казалось, ты всё время что-то делала.

Я поняла, что мой сон длился, наверное, мгновение. А я так мучилась от угрызений совести!

Продолжу рассказ о Лёшке Алексеенко. Его поступок запал мне в душу. Ведь он мог просто сложить горой все вещи, поставить свою палатку и ждать нас. Он же не знал, что происходит на реке.

Наутро я проснулась очень рано, когда ещё все спали, вылезла из палатки и увидела, как мимо нашего лагеря проезжал грузовик, полный людей, которых до сих пор вывозили с реки. Закутанные в какое-то тряпье, с серыми от бессонной ночи и усталости лицами, они молча с завистью проводили глазами наш оборудованный лагерь. Выглядели все, как пленные немцы после разгрома под Сталинградом, которых мы видели в фильмах. Позже я узнала, что, отчаявшись доплыть до финиша, люди бросали байдарки, зарывались в стога сена, уходили в близлежащие деревни и просились у жителей переночевать. Другие жгли всю ночь костры и грелись около них, пока ребят не находила спасательная группа. Слава богу, обошлось без жертв. На второй день ралли, конечно, отменили. Что за такие соревнования получили потом организаторы, можно только догадываться!

А вот опять – судьба! В том же году летом мы отправлялись в очередной зачётный поход школы ШРВП на две недели в Сибирь на речку Мрас-Су в Горную Шорию, а потом инструкторы и приближённые к ним уже на три недели собирались на реку Кантегир пятой категории сложности в Саянах. Для второго похода пришлось целый год копить отгулы на лишнюю неделю, ведь на отпуск тогда полагалось только двадцать четыре дня.

За два дня до отъезда звонит мне Алла, сестра моего мужа, а она была слушателем в этом году в том же отделении нашей школы, где я была стажёром, и рыдает. Оказывается, её напарник по байдарке не может поехать в поход, ему отказали в отпуске. Найти ему замену за два дня до отъезда практически невозможно. Я позвонила Гене Тупикову, который был инструктором и моим капитаном в байдарке. Он расстроился:

– Нужно кого-то искать.

Выручил мой напарник по ралли Володя Попов:

– А давай предложим Лёшке Алексеенко.

Тот согласился без колебаний, тем более он был студентом, у него каникулы, отпуск брать не нужно. Ребята в команде его снарядили полностью – и байдарку дали, и снаряжение. Алла была счастлива. А мы, конечно, пошли на нарушение, ведь записывать в маршрутную книжку Лёшку официально было некогда. Утешало только то, что по технической подготовке он вполне соответствовал категории похода. Так он и поехал «зайцем» без оформленных документов.

Но как всегда и бывает, именно в Горной Шории мы напоролись на проверку. Маршрут проходил мимо зоны с заключёнными, а нам пришлось недалеко от этого места ночевать. К утру заявились проверяющие, стали смотреть маршрутные книжки, пересчитывать людей. Но школа у нас была большая, человек сорок. Все перемещались, путались под ногами, и проверяющие махнули рукой. Кроме Алексеенко было ещё несколько «нелегалов», но обошлось.

Поход прошёл «на ура», Лёшка не подвёл. Он сразу влился в наш коллектив, был балагуром, играл на гитаре, но кроме всего был исполнителен и хорошо управлял байдаркой, всё-таки сказалась слаломная подготовка команды Фрязино. И вообще, он был на своём месте. Хотя от Коли Юдина, начальника нашей школы, мне порядком сначала досталось. Пилил он меня долго, но потом обмяк. Особенно во время проверки, когда Лёшка, быстро сообразив в чём дело, просто куда-то исчез и не мозолил глаза, пока проверяющие не отбыли, поев нашего супчика и закусив водочкой.

Наконец, мы после окончания зачётного похода провожаем наших школьников на вокзале в Москву, а сами собираемся уже в поход пятой категории сложности на реку Кантегир. Алексеенко стоит около меня с какими-то благодарственными словами, а тут подходит Коля Юдин, расстроенный до нельзя. Оказывается, к нему в группу должны были из Москвы приехать ещё люди. Мы идём на Кантегир двумя группами. У меня свой руководитель, и наша группа вся тут, а к Коле кто-то не доехал. У него не хватало людей. Наша группа шла на Кантегир на байдарках, а у Коли были ЛАСы (надувные авиационные спасательные лодки) и ПСН (плот спасательный надувной), сейчас на него очень похож современный рафт. Нужно было видеть лицо Лёши Алексеенко, когда он услышал наш разговор. Он стоял с такой надеждой во взоре, трогательный до невозможности, что мы оба сразу повернулись к нему:

– Ты можешь?

– Что за вопрос, – и он сразу помчался сдавать билет в Москву.

Мы с Колей переглянулись – это Кантегир, пятая категория. Но на ПСНе, куда Лёшку определили, его легко можно было бы заменить кем-нибудь более опытным на сложных порогах. В нашей байдарочной группе такая замена в экипаже была бы опасной.

– Ну, пойдет по берегу, где сложно.

Как потом оказалось, Лёшка достойно прошел все пороги по воде, всё-таки фрязинская техника – это вам «не фунт изюма». Вот так «из грязи в князи» – сразу третья и пятая категории в копилку.

Обе наши группы, ехавшие на Кантегир, пешую часть собирались пройти вместе. После первой ночёвки сложили свои рюкзаки и двинулись в путь. Как сейчас помню, выходной вес моего рюкзака был тридцать три килограмма. Капитан Гена Тупиков в это время был влюблён в девушку Наташу из нашей группы, она была почти без опыта, и он решил помочь ей разгрузить рюкзак. Стал понемногу отбирать у нее кое-какие продукты и укладывать к себе. Я побоялась, что он, не заметив перегруза, просто надорвется, и тоже стала к себе в рюкзак откладывать побольше продуктов из нашей собственной раскладки, чтобы уравновесить груз. Это было, конечно, неправильно. У неё был свой капитан байдарки, он должен был заботиться об этом, но я на Гену не обижалась, любовь – великая вещь, а я рюкзак такого веса нести могла. Один только раз Коля Юдин поднял его как-то на переходе, глаза его округлились, и он тихо сказал: «Ты с ума сошла!». Однако, как показало будущее, любовь Гены и Наташи перешла в крепкую семейную жизнь. Они живут в соседнем от меня доме вот уже более сорока лет вместе. Только наш экипаж с Геной, конечно, после этого похода распался.

Лёшка Алексеенко впервые нёс большой груз и почти сломался на первом же километре. Он не умел ходить с тяжёлым рюкзаком, присаживался каждые пять минут для отдыха, не понимая, что часто садиться, вставать и поднимать тяжёлый рюкзак нельзя – это только съедает его силы. Не знал он, что самое трудное – поднимать рюкзак на плечи, теряется много сил. Лучше дольше идти, а потом дольше отдыхать. А как поднимают тяжеленный рюкзак? Сначала его ставят на пень или прислоняют к дереву или камню, затем присаживаются, продевают руки в лямки и, перевалив рюкзак на спину, встают на четвереньки, а потом уже поднимаются. Целая наука. Просто вскинуть его на плечи одному невозможно. Именно поэтому я всегда старалась идти долго, сколько могла. Надо сказать, в этом походе у каждого из нашей группы был большой выходной вес рюкзака. Самодельная байдарка была только у нас с Геной, остальные собирались сплавляться на промышленных, которые примерно в два раза тяжелее.

Лёшку никто ходить по тайге с тяжёлым рюкзаком не учил. Когда я увидела его сидящим под кустом совсем без сил, подсела к нему. Он прошептал: «Больше не могу». Пришлось буквально пинками поднимать его: «Иди за мной», – и как только он собирался присесть, заставляла его идти дальше. В конце концов он втянулся, нашел свой темп и доблестно закончил этот день. Дальше было легче. После окончания пешей части, уже на берегу реки, он подошёл и сказал: «Я буду звать тебя моей матерью, ты меня спасла». Мы много лет потом ходили вместе в походы, и я ни разу не пожалела, что взяла тогда молодого неопытного парнишку с нами. Получается, выпустила его в «дальнее плавание».

Несмотря на его «интеллигентную» сущность, Лёшка как-то очень быстро в походах приобретал весьма «бомжеватый» вид. Не могу сказать, что все мы при этом выглядели «рафинированными» леди и джентльменами, но не такими оборванцами, каким становился Алексеенко, как только группа отъезжала от Москвы. Из-за этого с ним всегда происходили смешные истории. Через год после Кантегира мы собрались на реку Каа-Хем, один из истоков великого Енисея. Попасть на Каа-Хем в те годы было сложно. Местные власти не любили заезжих туристов и требовали от групп разрешение от пожарных властей на посещение территории Тувы. А власти эти, конечно, давали разрешение очень неохотно. Как правило, район Каа-Хема закрывали на въезд по пожарной безопасности. Наш руководитель ещё зимой посылал запрос, но пришёл отказ. Тогда стали добиваться разрешения по знакомству. И нашли выход на начальника пожарной службы района. С рекомендательным письмом к нему можно было чего-нибудь добиться. Но злой рок преследовал нас.

Перед нашим походом на Каа-Хем, как всегда, проходил зачётный поход школы ШРВП в Сибири на реке Сисим в Красноярском крае. Окончание маршрута было в каком-то посёлке, из которого выехать можно было только на катере. А тот опоздал на сутки, и когда мы, наконец, добрались до Кызыла и сунулись в пожарную службу, оказалось, что буквально за два часа до нашего появления начальник отбыл в отпуск. И мы остались «с носом». Мало того! Не только Каа-Хем, но и весь район закрыли по пожарной безопасности, даже из Кызыла не разрешалось куда-либо выехать. Въехать-то мы въехали, а вот назад – нельзя. Разными подпольными путями мы договорились с каким-то водителем грузовика, он обещал доставить нас прямо в верховья Каа-Хема тайком. Но не тут-то было! Не доехав километров двадцать до нужной точки, мы попали прямо в руки местной пожарной охраны. Суровые люди высадили нас из грузовика и отправили обратно в Кызыл на рейсовом автобусе.

Вот мы и снова на автовокзале в Кызыле. Пять дней нам никак не удавалось выехать из города, нас не брал ни один транспорт. Мы уже стали шутить: «Придётся здесь устраиваться на работу и жить». Отпускные дни таяли, времени на прохождение Каа-Хема уже не хватало, и мы лихорадочно думали, куда бы податься, чтобы оставшееся время хоть как-то провести на реке. Вдруг обнаружили, что рейсовый автобус может нас взять с собой в Ак-Довурак, есть такой небольшой городок на «Золотом сибирском кольце». Оттуда мы можем добраться до реки Она, которая короче Каа-Хема, и у нас ещё хватало на неё дней. Это уже была не Тува, а Хакасия, тувинские противопожарные правила там не действовали. Половина нашей группы уже была на Оне, в том числе и я, все её хорошо помнили, можно было сплавиться по ней, не имея лоции, не очень рискуя. Это была хорошая твердая «четверка» с прекрасными сложными каскадами порогов и мощными шиверами. Для непросвещённых шивера – это относительно мелководный участок реки с беспорядочно расположенными в русле большими камнями и быстрым течением. В отличие от порога, который обычно характеризуется большим перепадом уровня воды, сильным течением и ярко выраженными сливами. Река Она «четверкой» считалась только потому, что была короткой. Будь она подлиннее, стала бы рекой пятой категории сложности.