Без оверкилей не бывает

Водитель рейсового автобуса сжалился над нами и, когда мы приехали в Ак-Довурак, увёз нас еще километра на два от поселка по шоссе в сторону, куда нам нужно было потом ехать. Мы очутились в тайге около какой-то небольшой речушки, вдоль которой проходила дорога к тому самому сто четвертому километру трассы Ак-Довурак—Абаза, где и начиналась пешая заброска на реку Она. Всё уже вроде бы складывалось удачно, но водители машин, которых мы останавливали с просьбой отвезти нас на место, наотрез отказывались нас брать. Оказывается, в эти дни на дорогах был организован какой-то проверочный рейд. Водителей, которые брали с собой левые грузы и людей сурово наказывали. Наконец, нам удалось загрузить в один грузовик всё снаряжение и двух человек из группы и благополучно их проводили. Оставшиеся решили ловить машины и уезжать по двое, чтобы было легче договориться с водителями. Мы выставили Лёшку Алексеенко на дорогу, а сами спрятались в кустах, решив, что его молодой и невинный вид вызовет жалость у водителей. Но на наше удивление все машины проносились мимо. Время шло, Алексеенко уныло стоял у дороги, а мы удивлялись, ведь обычно в Сибири любой водитель остановится и подвезёт. Наконец, кто-то сказал: «Да уберите вы Алексеенко, он всех распугал». Действительно, за пять дней на автовокзале в Кызыле мы все немного обтрепались, но Лёшка был неотразим! Лихо заломленная вылинявшая кепочка, потасканная «ковбойка», круглые смешные очки, но главное, лицо! Как он умудрялся будучи внутренне совершенно интеллигентным человеком, а по своей молодости, еще и стеснительным, приобретать вид бомжа, непонятно. Мы его на кого-то заменили, и тут же машины стали останавливаться, а мы вскоре добрались до места старта.

Через пять лет мы сплавлялись по реке с красивым названием Обихингоу. Дело было на Памире, шестая категория сложности. И вот в последний день сплава, когда ребята поднимали катамараны из каньона, откуда ни возьмись появился корреспондент местной газеты. В это время Коля Юдин уже поднялся наверх и помогал вытаскивать катамараны. Поговорить он всегда любил, а тут – корреспондент. И Коля начал «заливаться соловьём». Он долго рассказывал о том, откуда мы, почему здесь находимся, а потом перешел на личности:

– У нас в группе собрались люди совершенно разных профессий. Вот, например, доктор физико-математических наук Павел.

В этот момент Паша показался из-за скалы, вылезая из каньона. Уже несколько дней у него болело ухо, где-то простудился. И он ничего лучше не мог придумать, как надел на ухо шерстяной носок. Это, действительно, ему помогло. Согревая ухо, он так и сплавлялся с ним. Сначала мы смеялись, а потом перестали замечать. Так с этим носком доктор физико-математических наук и предстал перед изумленным взором корреспондента.

– А ещё у нас есть замечательный детский врач-уролог.

Из каньона показался с громким матом Лёшка Алексеенко. Он к этому времени стал страшным матерщинником. Почему-то все мои знакомые врачи любили ругаться матом. А тут ещё и его внешний вид. Я уже говорила, что вид бомжа он умудрялся приобрести буквально через два дня после начала похода, а это было его завершение. Представьте, как он выглядел к этому времени. Корреспондента, как ветром, сдуло. Он решил, что лучше подальше держаться от таких людей.

А Лёшка Алексеенко стал прекрасным врачом и всегда в наших походах лечил все наши недомогания, раны, вывихи и прочие болезни. Когда я на реке Черемош на Западной Украине очень сильно потянула спину, он долго и терпеливо каждый день делал мне массаж и мазал какой-то мазью, снимая боль. Я ему была очень благодарна, потому что болело сильно. Он лечил простуды, растяжения, переохлаждения, перегревы, снимал зубную боль. И, наверное, каждого из нас он лечил в походах от какой-нибудь напасти.

Глава пятая. Коля Юдин и приключения на Улуг-О

Мой первый и единственный оверкиль на катамаране произошёл в 1982 году на чудесной сибирской реке Улуг-О, левом притоке Бий-Хема. Примерно через сто двадцать километров после впадения Улуг-О, Бий-Хем в районе города Кызыла сливается с Каа-Хемом и образует великую сибирскую реку Енисей.

Есть на Улуг-О очень хороший и известный порог «Катерина». Вот тут этот самый оверкиль и произошел. Странный он был, потому что я осталась абсолютно сухой, не считая всего несколько капель брызг, попавших за шиворот.

Но по порядку. Нужно начать раньше. Руководителем в этом походе у нас был Коля Юдин, мой старый друг, с которым мы прошли очень много походов и провели вместе много водных школ, где он был бессменным начальником. А здесь он был ещё и капитаном нашего катамарана. На первых номерах впереди слева – я, справа – Серёжа, на корме слева – Коля, справа – Юра. Сзади меня на левом баллоне в середине сидела жена Коли, Галка Юдина. Вот такой состав. Порог этот находится где-то на середине маршрута, а за несколько дней до него мы с Галкой во время обеденного привала пошли прогуляться по сопкам и пособирать ягод. Не помню, нашли ли мы ягоды, а вот лосиный рог Галка нашла. Красивый-прекрасивый большой коричневый, просто зависть брала. Галка меня утешала, давай, мол, еще походим, где-то может быть второй. И правда, минут через десять я среди мха обнаружила пару к первому, такой же великолепный, тяжёлый, огромный рог. Не знали мы только, как сказать об этом Коле, чтобы он нас сразу не расстрелял. Шутка.

Когда мы вернулись в лагерь, неся радостно свою добычу, у Коли просто потемнело лицо:

– Только рогов на катамаране не хватало! Куда мы их денем! Вот черти!

Но мы молча, не обращая на него внимания, торжественно пристроили рога на уже привязанные сзади нас рюкзаки. Нужно сказать, рога прекрасно легли на них, нигде не выпирая и не мешая движению. Коля долго ворчал, но мы не слушали его. Я уже предвкушала, как я приделаю на стену этот рог у себя в квартире и буду вешать на него экран для показа слайдов, когда мы будем с друзьями собираться на «гусятники». «Гусятник» – вечер встречи друзей после похода с поеданием жареного гуся или утки, распитием алкоголя, воспоминаниями и обменом фотографиями и слайдами.

Так мы и сплавлялись с рогами на катамаране, пока не дошли до порога «Катерина» и не остановились перед ним. За эти дни сплава мы познакомились и подружились с ребятами из Красноярска, которые шли параллельно, и часто на ночёвку вставали недалеко друг от друга. Так было и теперь, красноярцы остановились выше по течению, и мы договорились, что на следующий день наша группа первой пройдёт порог, а они будут нас страховать.

Перед порогом начиналась шивера, в конце которой возвышались две скалы. Они как бы открывали ворота в сам порог, состоящий из огромных валунов, стиснутых в узком каньоне с мощными пенными сливами и прижимами к отвесным берегам. При том уровне воды в реке пройти по шивере можно было только вдоль правого берега. Затем, немного повернув налево, нужно было зайти в ворота и снова быстро уйти вправо, так как в левой части порога прохода просто не было, одно нагромождение огромных глыб.

Всё казалось бы просто – линия намечена, ориентиры видны, страховка расставлена, только работай, как задумано. Но человек предполагает, а… В воротах развернуться снова вправо не успели и со всего размаху вломились в огромный валун, стоящий метрах в десяти ниже ворот, как раз напротив них. Раздался треск рамы, и нас поволокло в левую часть порога. Делать было нечего, оставалось надеяться, что мы как-нибудь втиснемся в узкие проходы между камнями. Тщетная надежда, прохода там не было. Катамаран тащило струёй в узкую щель между следующими валунами. Мой борт налетел на камень, я пыталась веслом хоть как-то дальше протолкнуть катамаран, но рама затрещала ещё сильнее, и все поперечины одна за другой начали ломаться как спички. Правый баллон погружался в воду, я видела, как в пене исчезла сначала голова Серёжи, а потом Юры, а я всё еще пыталась безнадёжно бороться, не знаю, почему. Вдруг кто-то сзади похлопал меня по плечу и раздался голос Галки Юдиной:

– Да вылезай, наконец, на камень.

Они с Колей уже стояли на нём, а мне оставалось только присоединиться. Освободившийся от нас катамаран на одном боку медленно сполз в воду, перевернулся и пошёл дальше проходить порог в свободном плавании. Серёжа оторвался от катамарана и, уворачиваясь от камней, быстро поплыл вниз по реке по центральной струе, пока не оказался в тихом улове, видневшимся в конце порога. Дальше река поворачивала налево за огромную скалу, которая закрывала весь вид. С Юрой получилось хуже. Он взобрался на катамаран, который к этому времени был разломан на две продольные части, и обхватил оба баллона, насколько мог их удержать. Так, лёжа на животе, добрался до последнего слива, который мы ещё могли видеть. Одно мы знали точно – за поворотом через некоторое расстояние снова начинались мощные препятствия.

Красноярцы, которые нас страховали ниже порога, бросили спасательный конец Юре. Он как-то умудрился его поймать, все так же лёжа на баллонах, и мы облегчённо вздохнули – теперь его «маятником» просто прибьет к ребятам. Но не тут-то было! Справа в реку вдавалась огромная скала, за которую зацепился спасконец. Она-то и мешала катамарану или тому, что от него осталось, приблизиться к берегу. Юра завис среди бурлящего потока, обнимая баллоны и стараясь изо всех сил удержать их вместе.

А мы тем временем стояли на огромном валуне и наблюдали за происходящим. Коля, увидев, как разворачиваются события, отобрал у нас вёсла и стал швырять их через левый поток воды на берег. Сначала своё, потом весло Галки, а потом и моё. Моё не долетело. Я с тоской смотрела, как его захватывает вода и затягивает под скалу, куда весь этот левый поток и устремлялся. Весло исчезло в пене и не выплыло, хотя сначала была надежда, что его унесёт в конец порога, а там или прибьёт к берегу, или кто-нибудь отловит. Ах, мое хорошенькое весло! Как же я его любила! Постоянный спутник во всех походах. Верхняя часть весла с ручкой у него отстегивалась, и можно было вставить другую часть – вторую лопасть для байдарочного варианта. Мне его изготовил кто-то из друзей из настоящего деревянного слаломного весла, покрыв специальным материалом, пропитанным эпоксидной смолой. Кромка весла была усилена металлической пластиной. Чудо, что за весло! А обводы! Этакая красота для тех, кто имел дело с вёслами для слалома. Тогда в продаже ничего такого не было. Все вёсла делали сами, иначе приходилось использовать обычные дюралевые вёсла от советских байдарок, которые ни в какое сравнение не шли с нашими самодельными.

Вдруг Коля, не дав нам опомниться, с кличем: «Я пошел!», прыгнул в воду прямо в центральную струю реки и, маневрируя среди огромных камней, попал прямо в объятья Юры и схватился за сломанный катамаран. Ребята с берега кинули ему ещё один спасконец уже ниже скалы и подтянули к берегу всю эту сложную конструкцию из людей, баллонов, привязанных вещей и обломков рамы.

А мы с Галкой всё ещё стояли посреди бушующего потока на камне, и уж прыгать с него нам никак не хотелось. Ребята крикнули, чтобы мы ничего не делали. Все люди были на правом берегу реки, а спасать нас предстояло с левого, ближе к которому был наш камень. Снимать предстояло через узкий, но мощный поток воды, уходящий примерно через пять метров ниже нас прямо под нависшую над рекой скалу. Туда ушло моё весло и не вынырнуло. Было совсем неуютно. Пока все катамараны наших ребят и красноярских успешно прошли порог и причалили к левому берегу, мы уныло стояли на камне и ждали своей участи. Как вдруг из пены под скалой выкинуло высоко вверх моё весло, как было видно, целёхонькое. А ведь прошло примерно минут сорок. Значит, всё это время оно крутилось в бурном водовороте под скалой, и вдруг какой-то неведомой силой его подбросило из воды. Весло благополучно прошло порог, и было выловлено красноярскими ребятами, которые как раз причаливали к левому берегу. Что происходит за скалой было не видно, я боялась, что его опять упустят. Но всё обошлось. Пока весло успешно двигалось по реке, все его увидели, а мы с Галкой стали кричать, чтобы его поймали. Правда, за мощным шумом реки вряд ли кто услышал наш крик, но мы размахивали руками, и это привлекло внимание. Слава богу, одна проблема была решена.

А мы продолжали стоять на камне! Наконец, к нам прибежали ребята из Красноярска, быстро выстроились в шеренгу перпендикулярно к берегу, обхватили друг друга руками, каждый из них накинул на плечи спасконец с привязанным на конце альпинистским карабином и бруском из пенопласта, чтобы карабин не тонул.

Первой поймала конец с карабином я. Сейчас я думаю, что поступила неправильно, нужно было сначала отправлять Галку. Она ведь могла не знать, как правильно соорудить из спасконца альпинистскую обвязку со знаменитым узлом «булинь». Но в тот момент я тоже плоховато соображала. Было немного страшно пересекать мощную струю, которая так близко от нашего камня уходила в «черную дыру». В тот момент я решила, что лучше уж я первая рискну, а там ребята смогут что-то подкорректировать. «Булинь» я могла завязывать с закрытыми глазами. Это один из основных узлов, которые изучались в водных школах, а я не один раз, будучи инструктором, обучала слушателей, как его завязывать. Он надежно закреплял на груди веревку и в то же время не давал затянуться туже и задушить вытаскиваемого человека.

Выдернули меня за секунду. Я даже не успела испугаться – только прыгнула в воду, как уже была на берегу. Ребята, видно, тоже понимали опасность любого промедления, которое может привести к тому, что я просто уйду в водоворот под скалу. Они так меня дернули, что я, как быстроходный катер, вылетела на сушу. Тут я и обнаружила, что осталась абсолютно сухой. За ту секунду, что я была полностью погружена в воду, внутрь гидрокостюма ничего не успело затечь. Вот уж оверкиль!

Теперь очередь была за Галкой. Я заволновалась, ребята стали что-то показывать ей, но она помахала им рукой, мол, не беспокойтесь. Действительно, она всё правильно завязала, приготовилась и спрыгнула в воду, а ребята так же за секунду вытащили её из воды. Я смогла со стороны как будто увидеть себя: за то время, пока Галка пересекала струю, перед ней образовался смешной бурун, похожий на бороду. Можно было рассмеяться, если бы всё это не было так опасно. Я поразилась Галке – маленькая, я-то невысокая, а она ещё ниже, но такая всегда рассудительная и спокойная, довольно молчаливая и всегда справедливая. Я просто преклонялась перед ней. А Коля Юдин, её муж, как я уже говорила, бессменный начальник в «водных» школах и руководитель во многих совместных походах, просто трепетал перед ней, когда Галка строго покачивала головой, если Колю вдруг «заносило». Чудесная пара!

После прекрасного спасения мы двинулись вниз по тропе к месту, куда к этому времени причалили все катамараны, и куда ребята переправили с другого берега наш растерзанный. Надо же! Все вещи оказались целы, даже гитара не пострадала, только немного подмокла. Отсутствовал только найденный мною лосиный рог. Тот, который нашла Галка, был, а моего не было. Верёвку, которой он был привязан, срезало, как ножом, и рог благополучно отправился в плавание. Я, конечно, расстроилась, ребята все мне сочувствовали, один только Коля Юдин в душе был доволен. Одним рогом меньше. Его бы воля, он и второй отправил туда же.

Вечером мы соорудили общий ужин и славно отметили наше спасение. За ужином я спросила у Коли:

– Ты зачем прыгнул в поток?

– Боялся, что ты придушишь меня на этом камне из-за своего весла.

По хитрой усмешке Коленьки было видно, что моё весло его интересовало меньше всего, а вот Юру с катамараном нужно было спасать. На следующий день нам предстояло чинить наше разломанное судно, а красноярцы утром отправились дальше. Мы распрощались, не зная встретимся ли ещё.

Но как оказалось, наша встреча была впереди. Через пару дней мы снова подошли к длинному каскаду шивер и порогов длиной в несколько километров и остановились перед ним на ночёвку. Решили вечером втроём Коля, Галка и я прогуляться вниз по реке и просмотреть препятствия, на сколько сможем пройти. Оказалось, что примерно через километр на прекрасной поляне с песчаным пляжем среди огромных валунов расположился лагерь наших друзей из Красноярска. Все обрадовались, затащили нас пить чай, и тут кто-то из ребят сказал:

– Галя, а тут между скал в воде твой рог лежит.

– Да не может быть!

– Пойдём, посмотрим.

Конечно же, это был не мой рог. В воде что-то белело непонятное, но парнишка, который его увидел, полез в воду, что-то там отковырял, и, наконец, вытащил, да не просто рог лося, а целый череп оленя с развесистыми рогами. В воде он, видно, лежал давно, побелел, но рога были огромны и прекрасны. Коля только зубами заскрипел. Но обижать красноярцев не мог. Это был подарок!

Мы отнесли рога в наш лагерь и вместе с Галкой на сей раз крепко-накрепко привязали их к передней поперечине катамарана в качестве бампера. Так мы и сплавлялись дальше по реке, пока не добрались до Кызыла, где нас ждал самолёт в Москву. Отдельная история, как мы эти рога, обмотав какими-то штанами, вносили в самолёт в виде ручной клади. Так эти оленьи рога с черепом и провисели на стене у меня в квартире много лет. Сколько же «гусятников» они пережили, сколько слайдов и фильмов было показано на экране, который я вешала на них! А когда наступила эпоха цифровой фотографии и видео, благополучно были водружены мною на книжный шкаф, и теперь который год как будто взирают величаво свысока, напоминая о былом.

Глава шестая. Мы едем к древним замкам Аргуна

Не раз я замечала, что в экстремальных условиях организм всегда собирается и старается не поддаваться каким-либо болезням. А я – человек, который в Москве от любого, даже небольшого сквозняка, могла подцепить простуду или ангину. Но в походах никогда не болела. При этом мы иногда целый день сплавлялись под проливным дождем, а то и снегом, сидели на коленях на катамаранах, обливаемые водой горных рек, температура которых не превышала и четырех градусов тепла, переходили вброд холодные ручьи, шли через снежные перевалы до реки. И никогда ничего со мной не случалось. Один-единственный раз в походе на Кавказе в Чечено-Ингушетии на майские праздники на реке Аргун я заболела. Вернее, я простудилась ещё в Москве, но всё равно поехала в поход, надеясь, что там всё пройдет. Не прошло, и с каждым днем я чувствовала себя всё хуже. Майские походы все короткие, не более семи дней, и было очень жалко, что я уже два дня из походных еле волокла ноги. Пила какие-то лекарства, горячий чай, полоскала горло, всё без толку. Наконец, наш врач Ольга Шишкина, которая в московской жизни была врачом скорой помощи, сидя вечером у костра, решительно произнесла: