Порченый подарок

Предводитель же аниров, не обращая на нее внимания, поднял одну серьгу, поднес к моему уху и уставился в лицо. Нахмурился, вдруг вздохнул досадливо и вернул драгоценность на место.

– Нет, всего лишь камень, где ему повторить цвет твоих глаз, Ликоли, – раздраженно сказал он и собрался уходить.

– Спасибо, это просто великолепно, – опомнилась я, порывисто дотронувшись до его плеча.

Бора посмотрел на мою руку, ноздри его вздрогнули, и уголок рта чуть поднялся, а я, смутившись, прижала конечность обратно к своей груди.

– Ну если так, то оно того стоило, – с непонятным выражением произнес он. – Жду тебя у алтаря.

– На правах более старшей, а так же давно и счастливо состоящей в браке подруги, хочу дать вам совет, кресса Греймунна, – обманчиво заботливым голосом процедила Конгинда, пока я осторожно заворачивала обратно роскошный подарок жениха. – Подарки от мужчины следует принимать с холодным достоинством или даже легким пренебрежением, дабы не поощрять в них мысль, что он вам угодил и на этом может успокоиться. И уж тем более не следует ему практически на шею вешаться – этим вы даете ему едва ли не открытое непристойное обещание.

– Непристойное обещание? – Даиг, я уже едва выносила эту женщину. – Он через несколько часов станет моим мужем, и о каких непристойностях может тут идти речь? Уже ночью мы будем в одной постели!

Конгинда издала каркающий звук, словно мои последние слова встали ей поперек горла.

– Кто знает, каких мерзостей принято требовать даже от законной супруги у этих дикарей? – придушенно зашептала она, пронзая меня кипящим от праведного гнева взглядом, под которым и раздеться-то было неловко. – На вашем месте я бы вела себя чрезвычайно отстраненно и всячески подчеркнула, как тяготит вас необходимость потакать низменным прихотям варвара, и глядишь – ему быстро надоест и он оставит вас в покое со своими домогательствами сразу после зачатия ребенка. Сейчас же он смотрит на вас так, будто вы лучшая еда из всех, что ему случалось увидать, и готов наброситься и сожрать, как животное. Отвратительно!

– Кресса Конгинда, а я вот безмерно рада, что каждая из нас на своем месте!

– Мне это следует понимать как то, что брак с этим… аниром наполняет вас радостью? – язвительно спросила она.

– Вам это следует понимать как то, что в ваши обязанности входит помочь мне с одеждой и прической и стать свидетельницей обряда моего супружества, и на этом все! Давать мне какие-либо, безусловно, ценные советы вас кто-то уполномочил?

Кресса поджала тонкие губы и опустила осуждающий взор.

– Нет, кресса Греймунна.

– Ну раз так, то я бы хотела продолжить подготовку в тишине. Вы не против?

– Как я могу… – начала она мямлить.

– Вот и договорились, – отрезала я.

О, Пресветлая, где бы мне еще набраться решимости разобраться и в ситуации с Иносласом с такой же легкостью? И возможно ли это вообще?

От помощи обиженно сопящей аристократки с мытьем волос я отказалась, и пока приводила себя в порядок, поливаясь теплой водой и натираясь мягкой мочалкой с душистым мылом, Конгинда возилась в сундуках, откуда извлекла наконец богато расшитое платье традиционного цвета первой весенней листвы.

Проследив взглядом за женщиной, расправлявшей складки ткани, я подумала, что в первый раз было как-то не до соблюдения всех традиций и в одежде, и в остальном. Не вел меня к алтарю отец тогда, не поведет и сейчас. Не говорит ли это о том, что мой второй брак окажется не намного удачнее предыдущего. Прежде меня всегда забавляло маниакальное следование всяким традициям, а временами и раздражало, но для чего-то же их придумывали, соблюдали их поколениями… Ой да ерунда! Как будто все, кто женился с дотошным соблюдением ритуалов, стали счастливыми в супружестве. Да и никакого особого счастья я не жду, не превратилось бы в кошмар – и то славно.

Мои черные и без того непослушно-волнистые волосы совсем закрутились после мытья, что вызвало очередную недовольную гримасу Конгинды, когда она взялась помогать мне их просушивать мягким полотном. Пряди гелиизенских чистокровных аристократок были обычно разных светлых оттенков и прямыми, легко укладывались в любые сложные прически, а мои упрямые – наследие рунаэсской половины крови, вечно из них вылезали и растрепывались. Но добровольная помощница взялась за них с таким рвением, которое впору было бы именовать, скорее, остервенением, что уж точно или уложит их как надо, или оставит меня лысой.

– Ну вот, хоть что-то получилось, – с самодовольством произнесла она, доставая из короба зеркало и демонстрируя мне результат.

Да уж… Что-то точно получилось. Некая конструкция из золотых нитей и безумного количества шпилек со сверкающими камнями головками, коих было едва ли не больше чем самих волос, и при каждом повороте головы она переливалась всеми цветами радуги, отчего моя не слишком сияющая после болезни смуглая кожа стала казаться вообще какой-то сероватой.

Шараак бы с ним, но вот с платьем смотрелось совершенно удручающе. Мало того, что оно пошито было, похоже, или неточно по моим прежним меркам, или просто я за время изнурительной дороги и хвори сильно похудела, но в талии и бедрах оно болталось, не говоря уже об этом цвете, что и раньше-то никогда мне не шел, а теперь еще больше подчеркивал последствия последних дней. Ах, ну и наплевать! Кому какое дело, как я выгляжу. Впервые стояла у алтаря в дорожной одежде, сейчас буду напоминать полумертвую.

Недовольная физиономия взирающей на меня Конгинды подтвердила мои выводы о внешнем виде, но, в отличие от меня, аристократка нашла это поводом для активной деятельности, а не для смирения. Умчавшись куда-то, она вскоре вернулась с целой золоченой кошелкой всевозможных белил-румян-помад и взялась за мое лицо, недовольно шикая, когда не выдержав, я чихала.

Она уже почти закончила, когда почти без стука вошел главный руниг. Лишь раз взглянув на меня, он прищурился и даже покраснел, явно приходя в ярость, чего мне видеть еще в столь откровенной форме не случалось.

– Вы что сотворили с ней, позвольте поинтересоваться, кресса Конгинда? – процедил он ледяным тоном. – Возможно, вы не поняли своим чрезвычайно крошечным мозгом, что девушку мы готовим к свадебному обряду, а не к похоронному?

– Да что вы себе позволяете! – вспыхнула аристократка. – Как вы смеете оскорблять и меня, и мои неимоверные усилия!

– Да что вы, дорогуша, наоборот, я поражен вашими способностями! – огрызнулся Инослас. – Теперь я точно знаю, к кому мне нужно будет обратиться, если возникнет необходимость превратить нечто прекрасное в уродливо-безвкусное. Равных вам нет.

– Я…

– Вы уходите отсюда, кресса Конгинда, и, кстати, не забудьте прихватить все свое ба… имущество, потому как после церемонии времени на долгие сборы у вас не будет.

С бесконечно обиженным видом она прошествовала прочь, постаравшись как можно громче хлопнуть дверью, а Инослас тут же намочил в ведре с уже остывшей водой край полотна и почти накинулся на меня, начав оттирать кожу, чем буквально шокировал в первый момент.

– Я сама! – попыталась я выхватить ткань.

– Вы нарочно? Сговорились с этой безмозглой идиоткой? – зашипел руниг, уступая. – Думаете, если она вас своими помазушками сделает вдвое старше и страшнее, анир возьмет и откажется от вас у алтаря?

– Не было у меня таких мыслей, – возразила я, ощутив, что мужчина принялся выдергивать шпильки из моих волос.

– Ваши попытки бунтовать так или иначе бессмысленны, кресса Греймунна, – раздраженно бормотал Инослас, расправляясь с прической. – Вы ведь любите своего родителя? Желаете ему долгих лет здравия и покоя?

– А я все думала, когда же вы пустите в ход этот подлый прием, кресс Инослас. – От злости я стала оттирать кожу вдвое сильнее.

– Даже не представляю, о чем вы, – презрительно фыркнул мужчина и, заглянув мне в лицо, удовлетворенно кивнул и сунул в руку гребень. – Просто расчешите. Большего вам не нужно.

И действительно, после удаления всей косметики и растирания моя кожа будто ожила и вернула краски, волосы же, улегшись свободными волнами, дополнили вполне себе приличный вид. А колдовское сияние подаренного Бора нириса совершило буквально чудо. Я глядела на себя в зеркало и думала, что будь обстоятельства другими, могла бы испытывать радость, представ перед женихом такой.

– Ну, идемте же, – поторопил меня Инослас, набрасывая на плечи мех и предлагая руку. – Ваш будущий супруг уже извелся в ожидании.

– Вы же понимаете, что, произнеся клятву, я полностью перейду под его опеку и власть, – прошептала, пока мы не слишком быстро шли по площади. – Не рассчитывайте, что стану лгать мужу – это недостойно хоть здесь, хоть в Гелиизене.

– Странно слышать что-то о лжи в пределах брачных уз от девушки, выросшей в коридорах дворца и наблюдавшей за манерами знати, – насмешливо пробормотал главный руниг. – Плохо лишь то, что выплывает наружу, о чем не знают – и не будет осуждено. Да и о той легкости, с которой эти самые узы могут быть разрушены, вы же уже осведомлены. Все зависит лишь от силы того, кто пожелает за это взяться.

– Ну здесь сила точно не на вашей стороне.

– Не на НАШЕЙ стороне, кресса Греймунна. И так обстоит прямо сейчас. Но расклад имеет свойство меняться. Скажите, вы желаете еще раз угодить не на ту сторону, что выйдет победителем? Опыт ничему не учит? Ведь второй раз вам может совсем-совсем не повезти.

Возражать больше я не стала, потому что мы уже почти подошли к большой толпе аниров, что топтались у дверей одной из казарм, глядя на нас пристально и нетерпеливо. Они расступились, открыв взгляду своего предводителя, порывистыми шагами метавшегося вдоль бревенчатой стены, но при нашем появлении он резко вскинул голову и замер, глядя на меня с непонятной, но будоражащей все внутри интенсивностью. Ну вот и все, время пришло.

Глава 9

– Итак, веселье начинается, кресса Греймунна, – еле слышно пробубнил под нос Инослас, и мне даже почудился отзвук чего-то напоминающего тоску в его вечно насмешливом тоне.

– Я не жду никакого веселья, – не смолчала я, а Бора на мгновение нахмурился, продолжая пристально смотреть мне в лицо, и пошел навстречу.

– Ликоли, – произнес он и шумно вдохнул, останавливаясь напротив, поднял руку, как будто собирался схватить прядь моих волос.

– Вам стоило дождаться меня внутри, – растерявшись от будоражащей насыщенности его взора, пролепетала я. – Тебе.