Эволюция любви

– Ты охрененно выглядящий, взрослый, сексуально привлекательный мужик. Почему ты ведешь себя со мной как реально озабоченный подросток, которому никто не дает, и во мне последний шанс лишиться девственности увидел?

Сказав, я прямо дыхание затаила, ожидая, что он обидится, но не тут-то было.

– А вот ты и попалась! Ты считаешь меня охрененно сексуальным! И я же не виноват, что при взгляде на тебя я опять чувствую себя озабоченным подростком! Уж так ты на меня действуешь, Лизонька! – подмигнул мне Рома.

– А, типа, это должно мне польстить и неимоверно обрадовать?

– Согласись, это лучше, чем, если бы при взгляде на тебя я начинал сосать палец и мочиться в штаны? Хотя я не отказался бы от того, чтобы ты поменяла мне штанишки! – рассмеялся неугомонный нахал.

– Ты просто невыносим! – не смогла и я сдержать улыбки.

Вскоре он притормозил около «Каприза». Я быстро выбралась из машины.

– Ну, все. Давай, пока! – И я быстро пошла в сторону входа.

Но тут мне на талию по-хозяйски легла его рука.

– Нет уж, я провожу тебя до места, – заявил Рома.

– Рома, ну хватит уже, на нас люди смотрят! – возмутилась я, пытаясь освободиться.

И тут увидела, как сквозь большие стеклянные окна кафе на нас, застыв с открытыми ртами, уставились мои подруги.

– Вот и не дергайся, привлекая лишнее внимание! – крепче прижал меня к себе этот наглец.

– Я убью тебя, Ромочка, – тихо пообещала я, натянув улыбку и помахав девчонкам. – Жестоко!

– Я не против, если моя смерть случится от истощения в постели! Согласен на много-много жестких и потных телодвижений! – выдохнул он прямо мне в ухо, посылая толпы мурашек.

Мы вошли в кафе и остановились перед столиком, за которым сидели девчонки.

– Всем привет! – как можно беззаботней сказала я, плюхаясь на лавочку.

– Добрый вечер, девушки, – промурлыкал Рома, одаривая моих зависших подруг сбивающей с ног сексуальной улыбочкой. – Вот, доставил Лизу в целости и сохранности!

– О-о-о! А-а-а, – отмерла наконец растекшаяся лужей Ленка. – А ты не представишь нам своего друга, Лизонька?

– Нет! – невежливо отрезала я. – Он все равно уже очень торопится!

– А вот и нет! – И Рома бесцеремонно уселся рядом, вынуждая меня подвинуться. – До пятницы я совершенно свободен! Меня зовут Роман, и мы с Лизой о-о-о-очень старые друзья! Правда, Ромашечка моя?

И из его уст это прозвучало настолько двусмысленно, что мне осталось только закатить глаза на вопросительно-обвиняющие взгляды подруг.

– И где же это Лиза умудрялась вас столько лет от нас прятать? – Ну да, Катька тоже тут же врубила режим охоты.

– За пазухой! – огрызнулась я и с нажимом спросила: – Ром, тебе разве никуда не надо?

– Не-а! Я с удовольствием составлю компанию таким милым дамам, если вы, конечно, не против? – невинно взмахнул он своими густыми ресницами. Вот ведь засранец.

Естественно, мои подруги ему дуэтом ответили, что они ну вот абсолютно «не против» его общества.

– Ты испортил мне обед у родителей, а теперь и до подруг моих добрался? – прошептала я, склонившись к его уху.

– М-м-м-м. Как приятно, – так же тихо мурлыкнул этот наглец, резко прижимаясь ухом к моим губам, прежде чем я успела отстраниться. – Делай так почаще.

Мне осталось только сидеть и наблюдать, как он обольщает и перетягивает в лагерь своих безмозглых фанаток обеих моих подруг, проявляя чудеса остроумия и галантности, а они растекаются лужами карамели под его синими глазами. Высидев так около двух часов, наблюдая за всем этим цирком, я больше не выдержала и поднялась.

– Ладно, народ. Веселитесь дальше, а я домой. Мне завтра на работу! – и многозначительно посмотрела на Ленку.

Естественно, она поняла меня без слов, хотя я и видела тень удивления в ее глазах. Вариант с техничным избавлением от навязчивых поклонников у нас был давно отработан, но сегодня моя подруга, видимо, не совсем прониклась ситуацией. В ее глазах так и читалось: «Ты уверена?» Я кивнула.

– Я подвезу тебя, – тут же подорвался Рома.

– Я отсюда пешком, тут через дворы пара минут, – и я подняла брови, призывая Ленку действовать.

– Да, Роман, Лиза прекрасно дойдет сама, а вы останьтесь еще с нами! Вы такой замечательный собеседник! – И она впилась в его руку через стол.

– Да, да, Роман! – И Катька тут же втиснулась на мое освободившееся место, вцепилась в его предплечье наманикюренными пальчиками и заканючила: – Нам без вас будет так скучно!

Пока Ромочка придумывал, как освободиться из цепкой хватки моих подруг, я быстро выскользнула из кафешки и ушла домой.

По дороге набрала Сашку, но он не ответил. Стало почему-то обидно. Я тут, можно сказать, противостою искушению, а ему и пару слов сказать жене трудно. Подавляя растущее раздражение, убедила себя, что Саша увидит мой неотвеченный и перезвонит позже. Но ни в тот вечер, ни на утро муж мне не перезвонил.

Глава 4

…Мои сны опять были далеки от целомудрия. Синеглазый нахал, отравлявший мне весь прошлый день, не оставил меня в покое и ночью. Сначала мне снилось, что мы сидим в старой беседке в нашем дворе, той самой, в которой мы проводили столько времени в детстве. Я отчетливо видела темно-зеленую, облупившуюся краску на лавках и столбиках, ощущала запах сырости от цементного пола, что всегда витал там. На улице смеркалось. Рома обнял меня со спины, прижимаясь всем своим сильным, теплым телом, словно окутывая меня всю. И мне было бесконечно комфортно. Он уткнулся лицом мне в волосы и, тяжело вздохнув, прошептал:

– Я так скучал, хорошая моя. Я так сильно скучал, – в тихом голосе столько тоски и облегчения одновременно, что у меня сжалось горло и глаза затуманились.

Мы так и сидели, не шевелясь, не лаская друг друга, но в этом простом объятии было так много пронзительной интимности и теплоты, что я проснулась от боли в сердце. Притянула к себе подушку мужа, остро нуждаясь хоть в какой-то с ним связи, уткнулась в нее лицом, пытаясь прогнать из своей головы другого мужчину, которому там совсем не место. Что же это творится-то? Меня точно в трясину грешную утягивает, но паника от этого лишь поверхностная, разумом насаждаемая, а в глубине властвуют совсем другие эмоции. Чувствуя себя из-за этих снов и мыслей какой-то предательницей, стала вспоминать наши лучшие моменты с Сашей. Первую близость, день, когда он сделал мне предложение, нашу свадьбу. Хотя нет, день свадьбы был настоящим кошмаром, как и вся неделя перед ней. Наверное, именно тогда я впервые почувствовала, что начинаю делать не то, что хочу или что мне нравится, а то, что от меня ожидают другие. Начала оглядываться по сторонам и думать, все ли сделала правильно? Неужели уже тогда я сменила вектор своей жизни с настоящего стремления к тому, что действительно люблю, на постоянное желание соответствовать представлением других о том, какой я должна быть? Или все началось гораздо раньше? И что я люблю? Чего хочу? Здрасте, приехали! Вроде для кризиса среднего возраста рановато и это больше мужская заморочка.

Я подумала о нашей близости с Сашей в последнее время. Почему мы потеряли ощущение общего, пронизывающего насквозь счастья, что испытывали от нее раньше? Тогда все получалось само собой. А сейчас мы словно два плохо настроенных инструмента. Точнее, настроенных не на друг друга. Вроде и каждый из нас хочет и старается доставить наслаждение другому, но мы словно не попадаем в единый ритм. Или так, как будто мы заменили чувства и эмоции прилежным старанием. Но как ни старайся, все выходит невпопад и не вовремя. Больше нет этой волны, что подхватывала и кружила, заставляя задыхаться, двигаться в благословенном ритме, сливаться в одно целое.

Может, это оттого, что мы так мало времени стали проводить вместе? Когда мы видимся? Полчаса перед работой? Час-полтора вечером после работы, и это в том случае, если Сашка не приходит тогда, когда я уже сплю. По субботам он тоже вечно занят. А теперь еще и эти командировки. Да, у нас остается еще воскресенье. Сашка отсыпается полдня, потом начинаются звонки, и остальную часть дня мы общаемся практически как глухонемые – знаками. Он, с вечным телефоном у уха, с какими-то бумагами в руках, показывает, что бы ему хотелось, а я киваю, как китайский болванчик, и стараюсь угодить. Да, есть еще вечер воскресенья, когда мы молча валяемся перед телеком. Сашка гладит мою спину и волосы. Мы занимаемся любовью перед сном. Без особой страсти, а, скорее, потому что заняться этим не спеша не будет возможности целую неделю, но с каждым разом выходит все более скомканно. Опять вязкая рутина, что незаметно пеленает тебя по рукам и ногам, лишая чувств, приглушая краски и звуки. И вроде пока ты находишься внутри этого липкого кокона, то кажется, все так и должно быть. Но вот единожды взглянув извне, вдруг понимаешь, что у тебя нет воздуха для следующего вдоха.

Неужели это и есть то самое «и жили они долго и счастливо»? Это монотонное существование, без взрывов и потрясений, без надрыва и риска, но и без особых эмоций. Тогда понятно, почему «умерли в один день». От тоски, видимо. Или от скуки.

Сон сморил незаметно. И вот опять я чувствую сильное тело, прижавшееся ко мне сзади. Горячее, живое тело, вжимающее меня в стену, распластывающее меня своим напором и обжигающей силой неприкрытого вожделения. И вот оно – это опьяняющее безумие, когда задыхаешься, но при этом дышишь так легко и глубоко, как, наверное, никогда в жизни. Обе мои руки прижаты у меня над головой в крепких тисках длинных мужских пальцев. И в этот раз я совершенно точно знаю, что это не Саша. Знаю и не отталкиваю, даже не пытаюсь. Вторая ладонь Ромы жадно и бесцеремонно блуждает по моему телу, заставляя оживать всю мою кожу в желании продлить эти дерзкие ласки. Рука замирает на моем обнаженном животе так близко, и все же не касаясь.

– Я чувствую, как ты пахнешь! Ты уже вся влажная для меня! – хриплый шепот, и зубы прикусывают мочку моего уха, обращая всю нижнюю половину тела в жидкость.

Я вскрикиваю и выгибаюсь, вжимая свои ягодицы в жесткую, раскаленную, восставшую плоть. Рома стонет в ответ, и его бедра дергаются мне навстречу, плотнее прижимая меня к стене и давая кожей ощутить каждый твердый, как камень, сантиметр его уже полностью готового члена.

Он целует мои плечи и шею, и эти поцелуи, сначала нежные и влажные, становятся все жестче, требовательней. Почти укусы, оставляющие горящие следы на коже, кричащие о том, что он на пределе, что его потребность во мне уже просто невыносима.

Я извиваюсь, пытаясь вырвать руки из цепкого захвата его пальцев. Но не для того, чтобы оттолкнуть. Я хочу сама прикасаться к нему. Хочу гладить и царапать его кожу, хочу почувствовать движение его мускулов под гладкой кожей. Хочу смотреть, как его глаза стекленеют от наслаждения, а лицо искажается в первобытной муке наслаждения.

– Отпусти, – умоляю, – пожалуйста!