Я люблю эту землю

Я люблю эту землю
Галина Вольская

Удивительно красива наша Земля! Великолепна и разнообразна её природа, можно только восхищаться совершенством всех живущих на Земле созданий. Вот только люди не всегда умеют ценить и беречь всё, что окружает их. А стоит задуматься о том, что Земля такая же беззащитная и ранимая, как и человек.

Я люблю эту землю

Галина Вольская

© Галина Вольская, 2020

ISBN 978-5-4498-9704-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я люблю эту землю

Дом в деревне

Купил этот дом Саша в девяностые годы. Тогда он был успешным предпринимателем, держал видеосалон, видеопрокат. Но хотелось ему работать на земле, иметь подсобное хозяйство. Ольга, с которой Саша тогда жил, согласилась переселиться со своими тремя детьми в деревенский дом, жить там постоянно. Завели кур, стали выкармливать поросят, обрабатывать огород. Что-то получалось, что-то нет. Мешала сильная тяга Ольги к спиртному.

Когда я увидела этот дом впервые, он произвел на меня удручающее впечатление. Всего одна комната, разгороженная шкафами и перегородками. Железная двуспальная кровать, старый продавленный диван. За перегородкой еще две узкие кровати в два яруса, одна над другой. Старшая дочка Ольги Катя уже не жила с ними, вышла замуж в шестнадцать лет и уехала в город. Рома и Вася спали на двухъярусной кровати, диван пустовал. Грязные обои с наклеенными картинками из журналов, засаленная, немытая газовая плита. Грязь везде, никто на нее не обращает внимания. Ольга ходит по огороду в больших, растоптанных мужских башмаках, в ситцевом платье с грязными разводами на животе. Тут же под ногами крутятся две собаки, кот. Кот по-хозяйски прыгает на стол, сует морду в кастрюлю, где пузырится, закипая, непонятное, мутное варево. Такие первые впечатления. Тогда я еще не думала, что смогу войти в этот дом пусть не хозяйкой, но многолетней спутницей Саши.

Ольге пришлось уехать из деревни после того, как ее застали за воровством картошки с огорода соседей.

– У тебя же есть своя картошка!

– Детям не хватит на зиму.

С Сашей они расстались из-за непрекращающегося пьянства Ольги. А вскоре она умерла от остановки сердца, оставив сиротами школьников сыновей. Родственники оформили мальчиков в интернат.

Когда мы сошлись с Сашей, мой старший сын был уже женат, младшему Павлику было четырнадцать лет. Рома и Вася немного старше. Прожить вместе с Сашей в его квартире я смогла меньше года, потом я ушла. Я вернулась в свою квартиру, но мы продолжали встречаться с Сашей. Пока я жила у Саши в моей квартире, где оставалась моя старенькая мама, сломалась газовая колонка, упала дверь в погребе, вышли из строя смесители в ванной и кухне, да и вообще квартира требовала ремонта. Много лет я пыталась что-то делать в своей квартире, в квартире Саши, в доме в деревне. Конечно, много не успевала, много делал Саша. Года два у Саши жил Вася, младший сын Ольги, над которым Саша оформил опекунство.

Саша все время стремился в деревню, говорил, что там он себя чувствует лучше, чем в городе. Там у него всегда находилась работа в доме, на огороде. Работать он умел и любил. И требовал постоянной работы от меня, Васи, Павлика. Кроме участка в сорок соток, прилегающего к дому, мы сажали картошку еще на одном участке, несколько в отдалении. Прополоть всю траву просто не успевали, участки зарастали, но все равно какой-то урожай мы собирали. Причем вырастал там не какой-нибудь бурьян, а высокая, порой выше меня, амброзия и еще что-то подобное с раскидистыми листьями и толстыми стеблями. Корни у этой травы такие, что выворачиваются с большими глыбами земли, а то и просто не хватает сил их выдернуть. Лучшие овощи Саша стремился продать, чтобы вложить деньги в строительство дома. Ради этого дома Саша ограничивал в еде себя и Васю, старался покупать самую дешевую одежду и обувь, экономил на всем. Вася, в конце концов, не выдержал, вернулся в интернат, отношения с Сашей у него прекратились.

В этот дом мы с Сашей приезжали и зимой. Топили по-черному баньку в конце огорода над речкой. Сидели в темной парной, вдыхая неповторимый дымный запах. Выходили босиком на снег, окунались с головой в узкую, неглубокую речку. Вода в речке родниковая, всегда холодная, не замерзает и зимой. Мы выскакивали на берег, бежали опять в парную. Ночью в деревне светло, даже если не видно звезд и луны. Как будто светится чистый, нетронутый снег. В городе такой снег сохраняется совсем недолго, быстро покрывается сероватым налетом. Мы возвращались в дом, пили заваренный с травами чай, заготовленный с лета томатный сок.

Дом по проекту получался большой – две просторные комнаты, кухня, хозяйственные пристройки. Снаружи он уже обложен кирпичом, высокую зеленую крышу видно издалека. Вот только кто в нем будет жить?

Я перестала работать, стала полноправной пенсионеркой, но три года не могла оставить мать. Она стала совсем старенькой, практически не выходила из квартиры, часто болела, очень плохо видела. Мамы не стало, но мой младший сын, который все также живет со мной, жениться явно не собирается. У старшего сына двое детей, младшему пять лет. Мальчик часто болеет, у снохи почти нет стажа, помочь ей, кроме меня, некому, ее мать давно умерла. К тому же у меня периодически обостряется экзема на руках. Из-за чего она появилась, я не знаю, грешу все-таки на компьютеры – приходилось работать в перестройку по десять – двенадцать часов. Тем более у Павлика, который также очень много времени проводит за компьютером, начинает появляться нечто подобное. В период сильного обострения все работы, связанные с водой, мне приходится делать в перчатках, они часто рвутся. Стирать на руках вообще не могу, пользуюсь автоматической стиральной машиной. Стоит ли говорить, что в деревенском доме удобств почти нет?

Сын Саши живет в Набережных Челнах, в наш город и тем более в деревню вряд ли вернется. Дом продадут. Причем вряд ли за хорошую цену, потому что работы в деревне сейчас почти нет. Три года из-за засухи урожаи были очень маленькие, речка у дома пересыхает.

Сил у меня все меньше, и я все реже приезжаю в этот дом. Высокий, красивый дом в деревне.

Грушино

Сашу с видеокамерой пригласили его знакомые. Видеокамера у него полупрофессиональная, Саша снимает иногда свадьбы, юбилеи, пока еще не появилось много наступающих на пятки конкурентов. Он предлагает мне поехать с ним, я соглашаюсь с некоторой опаской. Давно не была ни в каких походах, не позволяла работа, дети, не было подходящей компании. Да и возраст уже критический, можно сказать, как выдержу поездку, ночевки в палатке? На Грушинском фестивале я не была ни разу, не знаю что там, как одеваться, что брать с собой. Почему-то представляется песчаный берег у воды, жара.

Список необходимых продуктов нам Людмила выдала, палатку пообещала предоставить. После некоторых раздумий останавливаюсь на легком спортивном костюме, на ногах крепкие босоножки, ну и теплая одежда с собой, конечно, на всякий случай. Помню, как один наш саратовец приехал из нашего зноя в Архыз в одной летней рубашке с короткими рукавами. А там, в ложбине между гор дожди, холодно. Мне тоже пришлось покупать на месте дополнительный теплый свитер, чтобы не замерзнуть.

Выезжаем вечером. Одна большая группа уже уехала днем на автобусе, мы едем на газели. Многие в нашей группе давно знакомы друг с другом, бывают в Грушино почти каждый год, мы с Сашей новички. Саша старательно снимает процесс посадки. Размещаемся по местам, нам достаются места рядом с водителем. Ехать всю ночь, на месте будем только утром. В начале смех, шутки, песни, но постепенно все утомляются, начинают дремать. Я тоже дремлю, а у Саши хватает бодрости поддерживать разговор с водителем, помогает ему коротать дорогу. Мы уже давно переехали мост в Балаково, движемся по левому берегу, проезжаем Пугачев.

Светится морем огней Самара, в город не въезжаем, дорога ведет по окраине, потом появляются дачные домики. Какое-то время едем лесом, но вот впереди шлагбаум, наш переезд окончен. Выгружаемся из газели и дальше идем пешком. Утро туманное, на тропинке лужи после недавнего дождя. Нас встречают те, кто приехал на несколько дней раньше, чтобы занять место. Вокруг сплошные палатки, даже палаточным городком не назовешь – скорее город! Наше место в лесу среди деревьев, а многие палатки на полянах, на открытом месте.

В первый день я неосторожно отхожу далеко от своего лагеря и не могу сориентироваться, в какой стороне его искать. Хорошо, что есть пункт, где у ребят на карте отмечено расположение всех групп из разных городов, они помогают мне найти расположение нашей группы.

Наши старожилы экипированы основательно, у них есть стол, тент, примусы, даже душ, огороженный брезентовым пологом. Рядом группа девушек-журналисток из Самары, с ними давно налажены дружеские отношения. Недалеко от нас основная эстрада, с которой ведутся телевизионные трансляции, на ней поют самые известные барды. А вообще эстрад несколько в разных местах, и концерты идут постоянно, хотя бы на двух – трех площадках. Слушатели переходят от одной сцены к другой, располагаются прямо на земле. У многих специальные «седушки» – кусок поролона с застегивающимися ремнями, это приспособление можно приобрести здесь же, на многочисленных торговых прилавках. Торгуют едой, туристическим снаряжением, сувенирами, дисками бардов.

Народу много, но атмосфера доброжелательная. Никто не возмущается, если пробирающиеся между сидящими на земле, случайно кого-то задевают. Пройти к Волге можно по мостику из понтонов, перед понтонами небольшая очередь, и они оседают под тяжестью постоянно идущих людей. Больше всего, конечно, молодежи, но, в общем-то, представлены все возраста, есть и старше нас.

Днем мы с Сашей переходим от одной эстрады к другой, купаемся и загораем на Волге, вечером располагаемся поближе к сцене основной третьей эстрады. Сменяют один другого певцы, Кочетков рассказывает свое:

Мой друг уехал вчера в Израиль,
Сижу, как будто в карман нас… ли.

Легкое замешательство, и поляна взрывается восторженными криками – на сцене Юрий Шевчук. В простой футболке, шортах, без своего оркестра, всего лишь с гитарой в руках. Как его встречают! Долго не хотят отпускать, трудно тем певцам, которым приходится петь после него.

Батарейка в видеокамере у Саши давно разрядилась, дополнительную батарейку и устройство для подзарядки он не взял. И снять успел совсем немного, причем те сцены, которые могли быть сняты в любом другом походе, они не отражают дух фестиваля.

На основной заключительный концерт на знаменитой «гитаре» мы не попадаем. Никто из старожилов не захотел пойти, а мы одни не рискнули. Впрочем, все эти же исполнители поют весь день в воскресенье на третьей эстраде. Поют до тех пор, пока еще остаются слушатели. Группы все постепенно снимаются, уезжают. Мы тоже сворачиваем палатки, переносим вещи к месту прибытия автобуса. Назад мы возвращаемся вместе с той группой, которая выезжала раньше нас и располагалась в другом месте лагеря. В этой группе в основном студенты педагогического училища.

Мы переполнены впечатлениями, получили огромный заряд бодрости, но очень хочется еще раз повторить эту поездку.

Повторяем на следующий год. На этот раз с нами едет Вася – мальчик-сирота, опекунство над которым оформил Саша. Ваську не очень интересуют песни бардов, но он с восторгом участвует во всех проводимых в разных концах конкурсах. Особенно ему нравятся те, где можно получить какой-нибудь приз: пакетик сахара, картонную фуражку, значок, шариковую ручку. Пытается забраться по отвесной стене по вбитым на значительном расстоянии друг от друга скобам. Но ее последний участок, представляющий собой горизонтальный козырек, за которым не видны скобы, преодолеть не удается почти никому.

В этот раз Саша подготовился основательнее, снимает много. Мы поднимемся по длинной лестнице на вершину горы, перед которой на воде будет расположена «гитара» – ее монтируют перед заключительным концертом. С высоты рассматриваем и снимаем простирающийся во все стороны наш палаточный город, затянутый дымками костров. Дрова для костров привозят с собой либо покупают здесь, на месте. Питьевую воду подвозят на машинах. Снимаем конкурсы поделок. В одном месте трудятся художники, пользуясь баллончиками красок. Забредаем в лагерь кришнаитов возле входного шлагбаума. Все они в белых длинных одеждах, глаза неестественно блестят, чувствуется резкий специфический запах. Здесь же на земле разложены их ароматические палочки, книги, шарики для массажа. Девушки на небольшой сцене монотонно поют, покачиваясь:

Харе Кришна, харе Рама…

Снимать здесь не запрещают, предлагают свои товары, проводят мне шариком по спине – щекотно и приятно. Но вид у них обкуренный, в их ароматах что-то наркотическое, долго мы не задерживаемся.

Шевчук в этот раз не приезжает, поют Хомчик, Шаов, Егоров, Третьяков. Разносится мощный бас знаменитого «знатока» Бурды: «Реки-тики-та, реки-тики-та!» И песня у него о том, что если нет голоса и слуха, кричи как можно громче.

Смотреть заключительный концерт на гору мы отправляемся с девушками из Самары. Концерт начнется вечером, но удобные места надо занять заранее. Девушки занимают с утра, дежурят там по очереди.

В этом году Грушинскому фестивалю тридцать лет, на «гитару» выходит Городницкий. Постепенно темнеет, и гора вспыхивает лучами покачивающихся в такт музыке фонариков. У меня в руке тоже фонарик, Саша держит видеокамеру.

В свою палатку возвращаемся уже утром, уставшие, но счастливые. Некоторые спят в спальных мешках на поляне перед третьей эстрадой, скоро здесь опять начнется концерт.

«Но сумерки тают, и тучи вплывают в рассвет,
И тихо вздыхает, нахмурившись рябью, река.
И завтрашний день наступает, а нас уже нет,
И только висит над поляной туман, а пока
Пой, кострами согретый остров,
Неси нас морем пустых скитаний,
И пусть туман обнимает остов,
Торчащий остро, былых мечтаний.»

    (Олег Митяев, «Остров»)