Свет невозможных звезд

– Рабочая лошадка, – ответила я.

Ник с озорством прищурил левый глаз.

– Ты про корабль или про Ломакс?

Я не смогла сдержать смеха.

– Про обеих.

Секунду мы делили одну ухмылку на двоих. Отвернувшись, я стала почесывать локоть. Не собиралась так ни перед кем открываться. От этого возникло неприятное чувство уязвимости.

– Хотелось бы знать, почему ты сейчас стал меня искать, – тихо сказала я. – Раньше я о тебе и не слышала, и вдруг выныриваешь откуда ни возьмись и осыпаешь подарками.

Ник замер на миг и поник.

– У тебя острый ум, – едва ли не с гордостью заявил он. – И ты права, это не просто так. Дело очень важное. – Он стал серьезным. – Корделия, мне действительно стыдно, что я тебя бросил, и хочется искупить вину.

– Правда?

– Честное скаутское. – Он втянул голову в плечи, словно желая спрятаться за меховым воротом куртки. – Кроме того, не думаю, что у нас с твоей матерью получилось бы. Слишком мы были разные. Ей не терпелось обзавестись хозяйством и жить, как все люди, а мне не сиделось на месте. Стоило провести пару месяцев дома, я начинал лезть на стенку. А мать была с характером. Видела бы ты, как она сверкала глазами, когда злилась. Попробуй мы жить вдвоем… думаю, поубивали бы друг друга.

Его слова звучали пустыми оправданиями, да, конечно, такими и были. Я сжала кулаки.

– А когда она умерла, что же ты меня не забрал?

Ник горестно покачал головой.

– Пока я узнал о ее смерти, вы уже жили с Калебом на другой тарелке. Я решил, что не стоит вмешиваться. Ты и без того нахлебалась. – Он поднял глаза. – Вот я и остался в стороне.

– Но помогать ты бы мог?

– Что сказать? – пожал плечами Ник. – Теперь же я здесь.

– Вот оно как? – возмутилась я; у меня горели щеки, краска заливала шею. – Ты таким способом хочешь загладить стыд за то, что бросил меня маленькую?

Ник опустил взгляд, смахнул невидимую пылинку с груди.

– Я пытаюсь устроить твою жизнь наилучшим образом, – понуро проговорил он.

– Устроить на свой манер! – взвилась я.

У него будто вся кожа на лице обвисла. Он упорно разглядывал руки.

– Тебе не нравится?

– Еще не решила.

– Послушай, – тяжело вздохнул он, – мне правда жаль, что меня не было рядом, когда ты росла. Не знаю, что еще сказать. Изменить прошлое не в моих силах. Остается только извиниться.

– Ты даже не подумал сам меня встретить.

Я помнила, что говорю не с ним. Когда увижу лично его, может, поведу себя иначе. А сейчас механизм позволял мне выплеснуть обиду и прорепетировать, что скажу ему настоящему.

– Ближе тебя у меня родных не было. – Ник кашлянул. – Послушай, я хочу тебе помочь. Только этого и хочу.

Кулаки мои то сжимались, то разжимались.

– А как насчет того, чего хочу я?

– Ты?

Этот вопрос его сбил. Обо мне он по большому счету и не думал.

Ник потер мочку правого уха и снова кашлянул.

– Корделия, у тебя впереди совершенно новая жизнь.

Два часа спустя, когда «Тетя Жиголо» вошла в док орбитальной станции над Редлумом, я стояла с Ломакс у внутреннего люка. Гант был у кормила, но большую часть работы делал корабельный компьютер-пилот. Я, не знаю зачем, решилась надеть кожаную куртку Ника. Почему-то показалось подходящим. Куртка была подбита какой-то «овчиной». На манжетах и воротнике белый мех торчал наружу, и мне было тепло и уютно. Уж всяко уютнее, чем в верной старой старательской парке, которую я швырнула на пол каюты. Ломакс, узрев меня в таком виде, шевельнула бровью, но промолчала.

За нашими спинами на автоматической грузовой платформе стоял артефакт, от которого Ломакс так не терпелось избавиться.

– На что это похоже? – спросила я. – В смысле, космическая станция.

Женщина посмотрела на меня сверху вниз.

– Там довольно строгие меры безопасности. Все оружие остается на корабле, что не слишком по душе Пауку. Ни плазменок, ни ножей, ни острых палок.

Я старалась дышать ровно. Последние двое суток я прожила, как в коконе, в гулких коридорах и каютах «Тети Жиголо», а за люком ждал совсем новый мир. Там уже не получится уговорить себя, что я еще где-то на тарелках. Все изменится навсегда. Я застегнула молнию до самого горла и с удовольствием вдохнула уютный запах куртки. В животе все тряслось, не знаю уж, от страха или от волнения. Альфа-тарелку я почти не помнила. Большую часть жизни провела за обследованием окраин древнего города на другой тарелке. Сейчас мне предстояло шагнуть совсем в другую жизнь в световых годах от всего и всех, что я знала раньше.

Следом за Ломакс я пролезла в люк «Тети Жиголо». Корабль стоял на посадочных опорах. Проходя через огромный ангар, я таращилась на все подряд. Док протянулся на несколько километров во все стороны. Под его высокими сводами стояли самые разные звездолеты: от маленьких одноместных разведчиков до толстопузых грузовозов. Я заслоняла глаза от вспышек сварки, в ушах грохотало и лязгало, звенела перекличка механиков и докеров; ноздри вздрагивали от крепкого запаха пролитого углеродного топлива и машинной смазки, которой тут не жалели.

А люди!

Я тащилась за Ломакс, то и дело поражаясь здешней моде. На Второй городской жили просто, одевались по-деловому, в теплую и носкую одежду, не думая об украшениях и стиле. Я даже в новом комбинезоне и кожаной куртке чувствовала себя замарашкой рядом с пассажирами лайнеров и яхт, мимо которых мы проходили. Мужчины и женщины в строгих, хорошо пошитых костюмах, в цветных свободных шелковых платьях, в ярко раскрашенных скафандрах. А каких только причесок здесь не было – от разноцветных ирокезов до копны дредов! И тела обработаны косметологами на такой манер, какого я и вообразить не могла. С кораблей сходил самый разный народ: кто высокий и бледный, как привидение, с мечтательным, «за тысячу миль отсюда», взглядом, кто приземистый работяга с шестью, если не больше, конечностями и еще гнездами для инструментов на каждом суставе и костяшке.

Наконец мы вышли к эстакаде, спускавшейся на другой уровень. Здесь нас обработала на компьютере и просканировала охрана, после чего пропустила в основную часть станции, и мы оказались на широком балконе над многоэтажным рынком: сплошь магазинчики да ларьки.

Переводя дыхание, я навалилась на перила.

– Ты как? – спросила Ломакс.

Внизу пестрели толпы покупателей. Никогда я не видела столько народу разом, а стили одежды, виды тел и оттенки кожи сшибались у меня в голове и никак не могли улечься.

– Какая здесь… суета.

Ломакс двумя руками сжала перила и бросила взгляд на публику.

– Вот тебе Редлум. Мы называем его перекрестком. Здесь сходятся все звездные пути, корабли прилетают со всех сторон. Удобная стартовая точка, пересечение нескольких важных маршрутов. – Она покосилась на меня. – И конечно, множество народу через Редлум направляется посмотреть Интрузию.