Свидание с Америкой, или По следам Черной Жемчужины

Свидание с Америкой, или По следам Черной Жемчужины
Гарри Боро

Журналист из России приезжает по обмену опытом в США и влюбляется в местную чернокожую красавицу, которую он называет Черной Жемчужиной. Журналист решает остаться в чужой стране в день отлета на родину и сбегает из аэропорта чтобы немедленно воссоединиться со своей любовью. К огромному разочарованию он узнает, что Черная Жемчужина улетела из города. Влюбленный решается на поиски красавицы и отправляется в долгое путешествие по стране, о которой он практически ничего не знает.

Содержит нецензурную брань.

Гарри Боро

Свидание с Америкой, или По следам Черной Жемчужины

Почему я остался? А хрен его знает. Стою в десяти шагах от Governor’s House Hotel и проблесками думаю о том же самом. Для меня сейчас главное не это. Главное – попасть внутрь. Я точно знаю, что там есть свободные номера. Не может не быть. Два часа назад из отеля выехали 15 человек. Четырнадцать из них, наверно, уже подлетают к Нью-Йорку. Сколько часов лететь до Нью-Йорка? Полтора? Два? Недолго, в общем. Возможно, что мой номер до сих пор пустует. Мне бы хотелось вернуться в свой номер. Из его окон виден фасад университетского здания. Вечерами перед входом в университет часто прогуливаются девушки, заряжая бессовестной энергией на долгую ночь. Не все заряжают, конечно, но попадаются такие экземпляры, что спать не хочется. Впрочем, теперь меня интересует только один экземпляр, а потому расположение номера не имеет значения. Главное – попасть внутрь…

Думаете, легко? Всего-то десять шагов. Не так все просто. Меня там знают как облупленного. И ладно бы вернуться в смену другого портье, но два часа назад я расплатился по счету именно с этим чернокожим парнем, буркнул «сенькью вери мач» и отчалил навсегда. С документами у меня все в порядке, свою платежеспособность я уже подтвердил, но вдруг ему взбредет в голову, что я нелегально эмигрировал, и он звякнет в какое-нибудь там ФБР или ЦРУ? После 11 сентября они тут помешались на безопасности. С виду, действительно, все выглядит подозрительно. Хотя что тут подозрительного? Ну, вернулся, ну, заселился. Неожиданное дополнение к программе, им-то какое до всего этого дело? В конце концов, я же русский, а не чеченец. Погоди-ка, представим худший вариант – чувак позвонил, куда надо, приедут проверять – что со мной не так? Все так. По документам я еще целый месяц могу находиться в США, пользуясь всеми правами, кроме избирательных. Отбился от группы? Так ведь официальная программа закончилась, а все, что за ее рамками, – мое личное дело. У вас свободная страна или как?..

– Хай, – расплылся в невозмутимой улыбке Лео (если он, конечно, нацепил не чужой бейджик).

«Помнишь меня?» Конечно, помнит. Рот до ушей, а в глазах непонятки. Этот может и позвонить.

«Лео, если ты меня сдашь, то поставишь себя в очень глупое положение», – прищуриваю я левый глаз.

«Да на хрен ты мне нужен, – не мигая, отвечает Лео. – Ты сам себя сдашь через три дня, когда у тебя бабки закончатся. Террористы не пьют до пяти утра, а потом не просят разбудить их в девять, чтобы с опухшей рожей жрать халявные булочки и пить растворимый кофе в гостиничном холле».

«Ну, ты и сука!».

«Сам козел!».

– Мне нужен номер, – улыбаясь, говорю я.

– Как долго мистер желает снимать номер?

– Неделю.

– У вас есть кредитная карточка?

– Нет, наличные, авансом.

Лео склоняется над бумажками, и я не успеваю поймать его наверняка пристыженный взгляд. Наличные – это круто. Не каждый может оперировать наличкой в 800 баксов. У них тут вообще таких нет. Я чувствую себя арабским шейхом и жду только, когда Лео оторвет свою башку от моих документов.

– Велком, – заканчивает он, наконец, со всеми формальностями.

Я протягиваю деньги. Вот черт! А ручки-то подрагивают.

«800 баксов, говоришь, – едва заметно ухмыляется Лео. – Не забудь заказать побудку, завтрак в девять».

В номере я, не раздеваясь, плюхаюсь на широченную кровать. Это не мой бывший номер, но тоже сойдет. Лишь бы кондиционер не глючил, как у Саши Питерского из нашей группы. Правда, мне сейчас все равно. Спать очень хочется. Я почти не спал сегодня. И пусть он не пиздит, извиняюсь за выражение, – я не ел сегодня их гребанные булочки. За полчаса до отхода автобуса в аэропорт я еще спал как убитый, и это были всего лишь четвертые полчаса моего сна за последние сутки. Если за мной придут, я не хочу выглядеть, как какое-нибудь эмигрантское мурло после ностальгической попойки с бывшими соплеменниками. Мне нечего стыдиться – я тут временно…

***

Из абсолютно черного – чернее, чем Лео, – сна меня выдернул холод. Не помню, чтобы я подкручивал кондиционер на максимум – наверно, осталось от прежних обитателей. Может, тут проживали эскимосы – на улице дышать нечем, а в номере реальный минус. Сотрясаясь всем телом, я пробираюсь к кондиционеру и выключаю его. На часах четыре. Нормально. Если бы не холод, я мог бы проспать и сутки, но у меня не так много времени и денег, чтобы тратить и то и другое на сон в гостинице Вашингтона. Пусть даже в такой, как Governor’s House Hotel. Очень приличная гостиница, скажу я вам. Наверняка если поискать, то можно найти и дешевле, но в какой точке Вашингтона находится начало этих поисков, я представления не имею.

Я вообще не знаю, как буду делать самостоятельные телодвижения со своим английским. Университетские преподаватели в свое время отмечали мой уровень знаний твердой пятеркой, но из всего университетского уровня за неделю пребывания в американской столице мне удалось без затяжной пантомимы с дополнительными объяснениями ввести в практику только «сорри» и «экскьюзми». Разницу между этими стандартами поведения в американских общественных местах пояснил мне наш переводчик Карен:

– «Экскьюзми» говорят, когда собираются заехать в морду, а «сорри» – когда уже заехали.

Объяснение мне понравилось. Сложности с очередностью демонстрации вежливости возникли у меня только однажды, когда черный громила на входе в ночный клуб, что на пересечении Пенсильвании и Кентукки, безо всяких объяснений требовал от меня: «Уйди!»

– Экскьюзми? – переспрашивал я.

– Ты откуда? – интересовался, в свою очередь, громила.

– Россия.

– О! Россия! – восклицал охранник. – Спа-си-ба! – демонстрировал он свои способности полиглота и тут же добавлял: – Уйди!

– Почему уйди-то? – начинал заводиться я. – Ты уж, экскьюзми, поясни, в чем дело!

– Ка-ра-шо! – выкапывал из загашников явно не длинной памяти громила очередную сложнейшую конструкцию на русском. – Уйди!

Я уже начал было примеряться, с какой стороны залепить ему «сорри», – один хрен не пускает, но тут мимо меня протиснулась стайка девушек.

– Уйди! – остановил их громила так же, как и меня. Девки безо всяких «экскьюзми» показали ему водительские удостоверения, и охранник, сделав шаг в сторону, освободил им вход в клуб.

– Еп! – догадался я. – Тебе паспорт нужен?

– Ес, паспорт, – кивнул охранник.

– Так бы сразу и сказал.

Я сбегал в гостиницу, которая находилась за углом, и через пятнадцать минут уже пил за стойкой бара второй виски. «Уйди» оказалось «АйДи» – идентификационный документ, типа.

С виски у меня, в принципе, и без «экскьюзми» проблем не возникало. Труднее приходилось, когда требовались более замысловатые конструкции, нежели односложные слова и «хау мач». Наработанный лингвоминимум летел к черту каждый раз, когда кто-то из коренных жителей открывал рот дольше, чем на десять секунд.

– Тво-о-они-и, – тянул, помню, в супермаркете опять же черный кассир.

– Что? Сколько?

– Тво-о-ни-и, – с удовольствием смаковал собственное произношение кассир – как будто чупа-чупс гонял губами взад-вперед или… Ну, в общем, я тогда от раздражения представил кое-что.

– Двадцать, – пояснила мне Наташа-переводчица. – Твенти, по-нашему.

Золотой человек эта Наташа. Незаменимый. Я был ее любимчиком в группе. Она даже хотела познакомить меня с подругой, которая живет в Украине. Если бы Наташа не показала мне ее фото, я бы, может, и познакомился. На фото… Короче говоря, между подругой Наташи и пенсионеркой Людмилой Гурченко под пистолетом я выбрал бы Гурченко. Но Наташа в этом не виновата. Она хорошая и добрая. Жаль, что я немного подставил ее. Мечется, небось, сейчас по Нью-Йорку, каждые десять минут созваниваясь с руководителями нашей программы. Но, если начистоту, то именно я взял на себя смелость реализовать основную цель программы – «проникнуться духом американской жизни изнутри, чтобы поспособствовать сближению наших стран на горизонтальном уровне». Извините, что не предупредил, но поверьте – все, что вы нам впаривали в течение этой недели, лично меня ни на йоту не продвинуло в представлении о США, сформированном по киношным стереотипам голливудских красавчиков и красавиц. Я только-только начал входить в тему, а тут – пожалуйте на самолет.

Кстати, теперь, наверно, нелишне познакомить вас со мной, да и с предысторией моего появления в Вашингтоне тоже. В противном случае я так и не смогу объяснить, почему я все-таки остался. Даже если сразу начну с описания Слупи. Возможно, некоторым и этого описания будет достаточно. Слупи – она такая, м-м-м… Но я должен учитывать все нюансы. Во-первых, многие у нас не любят черных. Я тоже думал, что не люблю их, но об этом позже. Во-вторых, если вся эта тема не доведет меня до добра, и дело закончится международным судом присяжных, я хочу, чтобы хоть российские представители были на моей стороне. Вы извините, что я сразу так по максимуму – суд присяжных. Это все от богатого воображения. На самом деле все закончится пинком под зад без всякого обсуждения. Но если кто-то потом меня все-таки спросит: слушай, Егор, а почему было так, а не иначе, то я опять же начну с того, что иначе и быть не могло, потому как…

***

Потому как угораздило меня родиться в России. Вы только не подумайте чего – Россию я люблю. Ну, может, не всю, но пару-тройку городов – железно. Плюс березки там всякие, выпускные вечера, когда пьяные вчерашние школьницы колбасятся на улицах до рассвета; товарищи с чувством н а ш е г о юмора; мать – это даже не обсуждается; возможность налакаться в дрова и пригласить кого-нибудь на танец – такую же нажравшуюся и готовую на все; книги, мат-перемат в общественном транспорте; истории дедков и старушек всяких (даже не знаю, почему); наши новые фильмы про бандитов и старые советские комедии – в общем, много чего люблю. Наверно, я не с того начал. Не надо было употреблять слово «угораздило», чтобы не давить так пространно на свою русофилию. Но, с другой стороны, как мне еще доказать, что только обстоятельства сильнейшего психологического порядка заставили меня вернуться в вашингтонский отель?

Ладно, проехали. Зайдем через другую калитку. Для того, чтобы попасть в США, я пять лет проработал журналистом. Во Владивостоке. Есть такой город на окраине одной шестой. Нет, я, конечно, не знал, что эта поездка станет моим единственным воздаянием за труды праведные. Так получилось. Работать журналистом в России легко. Главное, вовремя распознать цикличность происходящих в стране процессов – от царей до Путина особых перемен в России не происходило. Ну, если не считать победу во Второй мировой войне, которая стала возможной скорее вопреки, чем благодаря закономерной цикличности нашей внутренней жизни.