Ричард Длинные Руки – бургграф

До утра я бродил по базару, – а здесь весь город – базар, – как скучающий дворянин, что мается дурью, выискивая какую-нибудь причудливую хрень для себя или своей любовницы. А по сути я и есть он самый, скучающий, надо ждать больше недели, а чем заняться – ума не приложу.

С важным видом проходили повара и кухари, показывали пальцами на кучки моркови, лука, на мясо и рыбу, а следовавшие за ними слуги проворно укладывали товар в корзины. Лавочники угодливо кланялись постоянным покупателям, старались переманить друг у друга, сбивали цены. Тут же отовариваются и простые домохозяйки, эти дольше копаются, старательнее торгуются, берут меньше, но все-таки и они уходят с полными корзинами.

С другого перекрестка доносится гортанное блеянье овец. Там гуртовщики распродают оптом и в розницу целое стадо. Продают настолько дешево, что никто даже не спрашивает, почему дешево, все понятно, торопливо раскупают и угоняют проходными дворами. Тут же шныряют и те, кто слишком плотно прижимается к покупателю, создавая давку, а тот, пока отстраняется, не замечает, что кошелек исчез вместе с давкой.

Стража, проходя по базару из конца в конец, громко топает и стучит окованными железом рукоятями пик в каменную брусчатку. Мол, мы здесь, если надо, кричите. Отцы города, дескать, заботятся о вашей безопасности. Заодно посмотрите, куда идут ваши денежки, собираемые на налоги, это мы – ваши защитники.

На них оглядываются зло и недовольно, никто не любит ни самой власти, ни ее представителей, хотя при малейшей неприятности бросаются к тем же стражам за помощью, что не мешает за глаза костерить их на все корки.

Луна очень медленно двигается над серебряными крышами, воздух свежеет, я долго не поднимал голову, пока серебряные вершины домов не стали золотыми настолько, что в нещадном блеске потонули окрестные постройки.

Солнце еще не поднялось из-за темной крепостной стены, но зубцы победно горят в красно-желтом огне. Я чувствовал себя настолько переполненным впечатлениями, что они вот-вот начнут выплескиваться из ушей, пора возвращаться.

В дверях одной лавочки стоит, позевывая, человек в длинном халате и широкополой шляпе с высокой остроконечной тульей. За ленту заправлено длинное цветное перо не то павлина, не то гигантского петуха.

– Не желаете ли узнать свою судьбу? – поинтересовался он лениво.

– Кто не желает, – ответил я, – да только если бы ее можно было предсказывать…

Он усмехнулся:

– Что, не сбывается? А если вам будет предсказано, что, если пойдете по вон тому мосту, упадете в воду и утонете… вы все равно пойдете? То-то. А потом еще говорите, что не сбылось. Надо было идти на мост, проверить…

Я посмотрел с интересом, чувствуется, человек образованный, речь и манеры полны благородного достоинства, но без привычного высокомерия лордов и заискивания простолюдинов.

– А что, не ходят?

Он сдержанно улыбнулся:

– Почему же… некоторые решаются проверить. Кто из любопытства, кто из противоречия… Зайдете?

Я кивнул:

– Все равно пора идти спать. Давайте предскажите. Все мы знаем, что жульничество, а все равно попадаемся на тот же крючок…

В комнате чисто и уютно, книг много, но все в шкафу, а на столе одна-единственная, довольно страшноватая с виду, как по размерам, так и по внешнему оформлению. Рядом массивная чернильница с длинным пером, десяток перьев в медном стакане.

Он сразу сел за стол, я со вздохом опустился в кресло напротив, ноги гудят от хождения весь вечер и всю ночь по городу.

– Давайте, – сказал я. – Только где черный кот и летучие мыши на потолочной балке? Непорядок. И халат у вас расписан не должным образом. Должны быть всякие хвостатые звезды… И этими, как их, каббалистическими рунами.

Он взглянул с укором.

– Дорогой лорд, – сказал он церемонно, – а вы ведь лорд, не так ли? Видите, это я уже узрел сразу по вашей исполненной благородства осанке и всеобщему изяществу движений. Дорогой лорд, я не ярмарочный шарлатан, мне эти коты без надобности. Как и дурацкие халаты. У меня старинные карты волшебника Зермана, того самого!

На моем лице ничего не отразилось, он всмотрелся внимательнее:

– Вы о нем, похоже, мало слышали?

– Признаться, – ответил я откровенно, – даже меньше, чем мало.

– Это как?

– Ничего, – заверил я любезно.

Недоверие отразилось на его породистом лице, в его жесте, даже в интонации:

– Так уж и ничего?

– Абсолютно, – подтвердил я.

Он покачал головой, его серые глаза всматривались в меня с непонятным ожиданием.

– Знаете, редко можно встретить человека, не интересующегося предсказаниями, пророчествами, видениями… Все-таки человек жаждет знать, что его ждет. Этим он отличается от зверя. И вообще от животных. И вообще человек ищет в жизни ориентиры.

– Я тоже ищу, – ответил я. – У меня они, правда, уже есть, но я готов сменить, если увижу, что ведут не туда.

Он довольно улыбнулся:

– Вы – гибкий человек.

Породистый, с длинным аристократичным лицом, ему бы в палате лордов заседать, однако и с цыганскими картами в руках выглядит весьма и весьма. Я всматривался в его серьезные глаза, в памяти промелькнули все эти, не смирившиеся, кто устраивает в подвалах замков алхимические лаборатории, ищет философский камень, вечную молодость, способы превращения простого металла в золото, а при этом кто-то всерьез продает душу дьяволу, кто-то полагает, что продает, когда приносит в жертву младенцев и девственниц…

– Какие карты предпочитаете?

– Разве я волен выбирать?

– Только вначале, – успокоил он. – Надо решить, будете ли вы придерживаться только той стороны, за которой церковь, или же предпочтете более свободное поведение…

Я в затруднении пожал плечами:

– Знаете, я не ссорюсь с церковью, но сам предпочитаю свободное поведение. Хотя признаю, что подобная свобода – просто беззаконие. Но я, должен признаться, весьма симпатизирую беззаконию. Анархия – мать порядка!

Он всмотрелся в мое лицо, легкая улыбка скользнула по его губам.

– Но для начала пророчества нужно выбрать одну из сторон. Это обязательно. Чтобы определиться, какими картами играть…

– Ну вы прямо инквизитор, – пробормотал я. – Так вот прямо все и скажи! Но если нужен прямой официальный ответ, то я целиком и полностью на стороне матушки-церкви. И всецело разделяю ее ценности! Ну что, съели?

Он усмехнулся:

– Вы не представляете, насколько ваша декларация противоречит вашим подлинным желаниям.

– Желания надобно смирять, – ответил я назидательно, – ибо почти все желания – от лукавого… который у нас, мужчин, ниже пояса.

Он отодвинул в сторону ларец из слоновой кости, украшенный золотом, опустил ладонь на крышку другого ларца, что из темного дерева.

– Уверены, что хотите гадание на картах из этого ларца?