Уродка: и аз воздам

– Да верю я, верю!

Разумеется, это были только слова, ибо инспектор не верил. Не верил ни единому слову стоящего перед ним на коленях мутанта. Да и с чего бы он вдруг ему поверил?

Мутантам нельзя верить, ибо все они лживы и скрытны от природы, а ещё более лживы и скрытны от воспитания. Лживы, трусливы… а уж как вероломны! Клянутся в вечной преданности, а сами втайне ненавидят всех настоящих людей! Добросовестно и быстро обещают выполнить любую заданную работу, но выполняют её добросовестно до тех только пор, пока за ними кто-либо из людей присматривает. А по своей воле палец о палец не ударят, так и норовят от любой работы увильнуть… а ежели увильнуть невозможно, то обязательно спереть чего-либо пытаются или хотя бы испортить, людям назло.

Тупые, трусливые, злобные твари… и вот приходится же, сдерживая себя, вежливо с ними разговаривать, хоть внутри всё так и бурлит, так и клокочет…

Пять лет назад старшего брата инспектора (он тоже был тогда старшим инспектором, но на более высокой должности, в окружном посёлке) убил мутант. Убил во время допроса, подло, исподтишка. Никто и не заметил, как и когда эта тварь сумела освободить правую руку… но когда брат инспектора наклонился над мутантом, чтобы в очередной раз привести его в чувства (или, наоборот, окончательно убедиться в том, что допрос следует на время приостановить), мутант внезапно выхватил у стоящего рядом экзекутора острый металлический штырь (излюбленное орудие пытки данного экзекутора) и со всего размаху всадил его в шею ничего не подозревающему инспектору.

Убийцу предали мучительной казни, посадив на кол на центральной площади его родной резервации. Причём проделали это при огромном стечении народа, дабы все собравшиеся видели и хорошенько запомнили, что может быть с их сородичем, осмелившимся поднять руку на настоящего человека. Потом, на следующий день после начала экзекуции, урода этого, ещё подававшего некоторые признаки жизни, сожгли на медленном огне, попросту обложив окровавленный кол снизу сухими связками хвороста.

Раззяву-экзекутора, допустившего столь преступную беспечность, резко понизили в должности, переведя аж в младшие жандармы, казнили также обоих мутантов, помощников экзекутора (хоть они-то, по правде говоря, были и совсем даже не причём)… но брата, любимого старшего брата, было уже не вернуть.

С той поры старший инспектор (впрочем, в ту пору он ещё не был старшим) и возненавидел всех без исключения мутантов жгучей ненавистью, хоть, признаться, и до этого всячески их недолюбливал.

Потому, прекратив собеседование раньше запланированного (ибо притворяться и сдерживать себя уже не было сил), инспектор только хлопнул в ладони и приказал вбежавшим стражникам отвести мутанта Ника в комнату для гостей. С тем, чтобы завтра утром вежливо препроводить его обратно в резервацию…

Стражники всё правильно уразумели, ибо именно с комнаты для гостей и начинались для уродов самые жестокие и самые изощрённые пытки. Но мутант естественно об этом даже не подозревал и, пока его выводили, со слезами на глазах благодарил господина старшего инспектора за всю его доброту и справедливость.

Это было три дня тому… и всё это время мутанта подвергали почти непрерывным пыткам, которые шли по нарастающей…

И ничего нового от него так и не добились!

– Приходит в себя, господин старший инспектор! – услужливо доложил один из экзекуторов. – Прикажете продолжить?

– Подождите!

Встав из-за стола, инспектор вплотную подошёл к бессильно провисшему в хитроумном переплетении пыточного устройства мутанту. Некоторое время молча всматривался в его окровавленное, чудовищно распухшее от почти непрерывных побоев лицо.

– Не вижу, чтобы он начал приходить в себя! – раздражённо проговорил инспектор, ни к кому конкретно из подчинённых не обращаясь.

– Приходит, приходит! И не сомневайтесь даже! – поспешно проговорил экзекутор.

Потом, торопливо смочив тряпичный лоскут новой порцией нашатыря, ткнул этот лоскут под самый нос мутанту.

– Хватит притворяться, тварь! – заорал он при этом. – Глаза открывай, живо!

Мутант и в самом деле чуть приоткрыл глаза. Вернее, один глаз, ибо второй заплыл так, что его даже не было видно.

– Вот видите, господин старший инспектор! – отходя чуть в сторону, с удовлетворением констатировал экзекутор. – Полный порядок!

Инспектор, ничего не отвечая, смотрел прямо в открытый глаз мутанта. И тот тоже, кажется, смотрел на инспектора. Впрочем, видел ли он его сейчас… в этом инспектор был далеко не уверен.

– Ну, здравствуй Ник! – проговорил инспектор таким тоном, словно и не в пыточной всё дело происходило, а так, встретились они случайно на улице и решили чуток покалякать. – Ты меня, надеюсь, узнал?

Мутант ничего не ответил. Некоторое время он лишь молча продолжал смотреть на инспектора затуманенным взглядом, то ли узнавая его, то ли так и не узнавая. Потом взгляд его внезапно прояснился, круглый, как и у всех уродов, зрачок расширился почти до предела… и инспектор понял что мутант его всё же узнал…

– Ну что, поговорим? – всё тем же дружелюбным тоном продолжил инспектор. – Ты и теперь ничего не хочешь мне сообщить? Из того, что я ещё не знаю…

Запекшиеся окровавленные губы мутанта слегка шевельнулись…

– Что? – пододвинувшись к мутанту как можно ближе, спросил инспектор. – Ты что-то хочешь сказать? Ну, так говори!

Мутант ничего не ответил, но по всему видно было, что он всё слышит и всё понимает.

– Говори! – повторил инспектор. – Говори и мы сразу же тебя освободим!

Разумеется, это была ложь… а лгать всегда неприятно, даже если твой собеседник – всего лишь презренный урод из резервации. Но лгать сейчас было просто необходимо, к тому же, как там говорится? Цель оправдывает средства… так, кажется…

– Ты, верно, считаешь, что я соврал тебе тогда, во время первой нашей встречи? – вновь заговорил инспектор, когда ясно стало, что мутант отвечать явно не собирается. – Обещал отпустить, а вместо этого… Но ты ведь сам во всём виноват, согласись? Ты ведь не всё тогда мне рассказал? Ты промолчал о том, что встречался с этой тварью уже после того, как она от нас сбежала! Ведь встречался, разве не так?

Распухшие губы мутанта вновь слабо зашевелились.

– Ну?! – крикнул инспектор нетерпеливо. – Давай, отвечай! Где сейчас эта тварь? Что замышляет?

– Тварь – это ты! – неожиданно громко произнёс мутант.

А потом ещё и плюнул прямо в лицо инспектору. Вязкой кровавой слюной.

– Ах ты, мразь!

Мгновенно отскочив от допрашиваемого, инспектор выхватил из кармана носовой платок и принялся лихорадочно утираться. Вот же мразь… едва в глаз не угодил!

Невольно припомнилось расхожие слухи о том, что слюна уродов почти ядовита… впрочем, слухи эти были всего лишь слухами, не содержащими в себе ни малейшей капли истины.

А вот то, что подчинённые, находясь поблизости, всё слышали и всё наблюдали…

– Мразь паршивая! – мгновенно приходя в ярость, заорал инспектор.

Подскочив к мутанту вплотную, он размахнулся и изо всей силы ударил того по лицу.

– Получай, тварь!

Удар сыпался за ударом… инспектор и сам понимал, что поступает неправильно, что нельзя так поступать. И что сегодня же вечером и жандарм, и экзекуторы будут с упоением (и по великому секрету, разумеется) рассказывать всем встречным и поперечным не только о великом унижении господина старшего инспектора презренным уродом, но и о том ещё…

О том, что инспектор, этот образец выдержанности и хладнокровия, так позорно сорвался во время самого заурядного допроса.

Но инспектору было сейчас совершенно наплевать на то, что о нём подумают после.

– Мразь! – рычал он, нанося удар за ударом. – Мало тебе, тварь?! Мало?! Ещё получи!

– Господин старший инспектор! – донёсся до инспектора встревоженный голос экзекутора. – Как бы вы не прикончили его часом, господин старший инспектор!

Эта же мысль как раз в это время пришла в голову и самому инспектору. Тяжело дыша, он прекратил избиение и даже сделал шаг назад. Потом, вытащив из кармана очередной носовой платок, принялся тщательно вытирать испачканные кровью руки.

«Хотел же перчатки взять!» – промелькнуло у него в голове.

– Господин старший инспектор! – всё так же испуганно проговорил экзекутор. – Что прикажете делать с…