Aut viam inveniam, aut faciam. Найду дорогу или проложу ее сам

– Правда я писатель, только наверное очень плохой, если не верите я вам рукописи свои могу показать, недавно вернули из одного журнала.– захныкал я.-Оттого и таскаю с собой диктофон, потому что получается пока у меня плохо.

Тут опять, на моих глазах, с попутчиком произошла метаморфоза. Глаза его опять стали добрыми бандитский жаргон и хриплый противный голос сменился на вежливый приятный баритон:– Правда? Тысяча извинений, я жутко виноват перед вами.– он помог мне подняться и отряхнул с меня прилипший мусор.– Вы на меня не в обиде? Я готов, как говориться искупить-с меня литр французского коньяка, и не отказывайтесь- обидите до глубины души.

Мы вернулись в купе и я на радостях что удалось избежать расправы, бросился показывать свои рукописи и наброски. О рукописях скажу особо. Вначале я их посылал в толстые журналы, ну думаю все —теперь их прочитают профессионалы, дадут ценные советы, я исправлю, что не так и пожалуйста – шедевр в печати!

Но я ошибался. Ни одного совета я так и не получил, по видимому мои опусы вообще никто не читал. Потом я решил начинать с издательств масштабом поменьше —типа нашего городского, которое тоже издавало произведения местных авторов, правда книжонки были невзрачными и печатались на бумаге в которую в магазине заворачивают колбасу.

Но и там я потерпел неудачу. Со мной не только не стали говорить, но и весьма невежливо даже грубо попросили выйти вон. Но я не пал духом и все таки смог показать свое творение профессионалу. Как-то на очередной сходке родни, кажется на пасху, после того как мы уже хорошо выпили и не менее хорошо закусили, за столом пошел обычный разговор за жизнь.

– Ну как племяш жизнь? – спросил меня дядя Петя, мамин брат. Дядя Петя это уникальный человек, он может все, ну или почти все. Есть такие люди-все им всегда удается и все их любят. Когда мы выходили в город, было ощущение что все его знают и он знает всех- почти каждый встречный с ним здоровался. Как такой популярности добился простой начальник отдела снабжения, было непонятно.

– Да так, нормально. Вот работаю, в свободное время книги вот пишу…

– Ну и как? Успешно?

– Успешно что?

– Да я про книги. Уже много написал?

– Да написать то написал- тут на меня, как говорится, накатило, или я выпил лишнее, но я все дядьке рассказал и про то как пишу, и про то что никто не хочет читать, а если никто не читает то как же я узнаю мнение читателей или профессионалов, может я что то не так делаю, может чего поправить или добавить. Короче, обрисовал как мог проблему.

– Да, это серьезная тема.– сказал, немного подумав, дядя Петя- Ты Гриша подбери мне самую удачную, на твой взгляд, книгу. Есть у меня один знакомый, он мне многим обязан, я ему покажу твою нетленку. А сейчас давай наливай!

Окрыленный дядиными словами я на радостях напился в хлам. На другой день я притащил ему самый удачный свой роман- «Лед и пламень» о любви сталевара и балерины.

– Завтра у нас встреча в одной компании, как раз и он там будет- сказал дядя- я ему твою писанину и отдам.

– Он это кто?

– Он- это редактор издательства. Если я его попрошу он тебе полный расклад по твоей книжке даст. Хотя тема… -дядя сделал кислое лицо- не очень чтобы очень.

– Да нет дядя, про любовь у меня всегда удачно получалось.– начал было гнусавить я.

– Хорошо —в корне пресек мои причитания дядька- я на всякий случай не буду говорить что книжку написал племяш. Просто скажу что попросил один шапочный знакомый узнать мнение профессионала пера. Тебе ведь чем беспристрастней, тем лучше, так ведь?

Прошла неделя. Сижу я дома, и тут приходит дядя Петя.

– Ну, ты это не расстраивайся сильно, ты ведь сам хотел что бы как можно беспристрастней было… -грустно сказал он.

Я открыл рукопись, на титульном листе крупно было написано: Книга говно, писатель мудак!!!

Я не сдержался и расплакался. Дядя утешал меня как мог.

Когда мой попутчик выслушал эту печальную исповедь, его пронял такой смех, что он чуть не упал на пол. Он несколько минут не мог выдавить из себя ни слова. а только бил руками себя по коленям и время от времени вытирал слезы которые от смеха текли и текли по щекам. Насмеявшись вволю, он уже серьезно сказал мне:

– Это судьба, что ты повстречался со мной, я тебе такой роман расскажу, что никакому Толстому и не снилось. Я и сам бы не поверил, если бы мне предсказали такую судьбу. В общем, будешь моим биографом, но с условием, что кое-какие имена тебе придется придумать самому.

Рассказчиком мой попутчик, назовем его, к примеру, Александр, был непревзойденным, поэтому его рассказ я записал практически без изменений.

ГЛАВА2

Когда я стал свидетелем того как на моих глазах убили человека, убили как убивают муху, случайно залетевшую в дом, не испытывая при этом никаких чувств, в моем сознании как будто сработал некий механизм, было ощущение что открылись какие то шлюзы и темное неведомое хлынуло в меня. Я не знаю, может у кого другого это было не так, может быть. Но у меня было именно так.

Это неведомое так захватило меня, что я стал задыхаться. Сердце в груди забилось сильно-сильно, казалось еще немного и грудная клетка не выдержит такого бешеного напора и порвется Липкий холодный пот стал заливать глаза, и опять —вспышка в глазах и холодная черная пустота подарила мне покой. Последним моим ощущением было ощущение что кто-то другой смотрит на мир моими глазами.

Очнулся я оттого что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза в неверном свете наступающего дня, увидел склонившуюся надо мной женщину.

– Слава богу, живой- сказала она и я узнал свою соседку-А с Михалычем то, что сделали изверги и она тихонько заплакала. Тут я заметил, что старик уже накрыт какой-то мешковиной.

– А я то думала, что они и тебя убили. Теребила-теребила тебя, а ты не отзываешся. Голова в крови.

Я рассказал ей всю историю с самого начала.

– Эх родимый, кабы я всю жизнь в травматологии санитаркой не проработала, то лежала бы в обмороке рядом с тобой. Там я и не такое видела. А у тебя видать еще и сотрясение мозга произошло.

Она помогла мне встать и осторожно поддерживая, повела домой.

– Я как услышала крики в твоей квартире, испугалась. Потом тебя увели, а квартиру бросили открытой. Я двери то закрыла, погляжу-погляжу, а тебя все нет и нет. Дай думаю схожу в гараж. Пришла а вы тут оба лежите. Я как Михалыча увидала, сразу поняла что покойник, а у тебя послушала, а сердце бьется. Давай тогда тебя в чувство приводить.

– А его жене не говорили? – спросил я.

– Нет. Я от вас не отходила, да и не знаю как сказать. Как они сына своего схоронили, у ней инсульт случился, месяц парализованная лежала, правая сторона отнялась. Боюсь как бы сейчас вообще богу душу не отдала бы -горестно сказала она.

Потихоньку добрались до дома. Старик жил в соседней пятиэтажке. На кухне его квартиры горел свет. Старушка-жена ждала своего мужа домой. Мы вошли в подъезд и позвонили в звонок его квартиры. За дверью послышались шаркающие шаги и старческий голос тихо сказал:– Коля это ты?

– Трофимовна, это я Шура, с соседнего дома, открой.

Дверь отворилась, на пороге стояла седая опрятная старушка.

– Что случилось? -она посмотрела на наши грустные лица, увидела кровь на моей голове, -А Колю не видели?

Мы стояли молча, не зная с чего начать. Наконец я собрался с силами и сказал:

– Нет больше Михалыча…

Больше я сказать ничего не успел. Старая женщина на глазах начала бледнеть и оседать на пол. Мы подхватили ее и внесли в комнату, но помочь ей было уже нельзя- она умерла. Соседка заплакала. Мне стало вообще невмоготу. Помимо ужасно болевшей головы, к горлу подкатил комок и стало трудно дышать. Кое-как я вышел из квартиры и еле-еле поплелся домой.

В квартире меня встретил полнейший разгром. Содержимое шкафов валялось на полу. Посуда была почти вся перебита. Холодный и сырой зимний ветер, залетая через разбитые окна гонял по комнатам мусор. Шторы вывалились на улицу и развевались там как флаги. Наводить порядок не было ни сил ни желания. Кое-как закрыв окна тряпками и картоном я добрался до дивана и не раздеваясь упал на него. События минувшей ночи навалились на меня и видения одно ужасней другого стремительно понеслись в моем воспаленном и сотрясенном мозгу.

Не знаю сколько я пробыл в забытьи, но пришел в себя от сильных ударов в дверь, ее по видимому решили вынести вместе с косяком. Удары сопровождались грязной бранью на русском и гортанными выкриками на чеченском. Сказать что мне было страшно это ничего не сказать. Ужас обуял меня. Я не стесняюсь в этом признаться. Страх присущ каждому нормальному человеку. Он дает ему возможность реально чувствовать окружение. и своевременно принять меры к самосохранению. Не верьте когда вам некоторые герои говорят что им неведом страх. Страха не ведают только психически больные люди. Самое главное не дать страху полностью овладеть вами, иначе ступор, паника а оттуда прямой путь к неудачам или дорога на тот свет. Мой страх меня не раз выручал, я даже научился слышать его голос. Вот и в этот раз он мне сказал:

– Это наверняка вчерашние гости. И пришли они явно не с добрыми намерениями, значит надо как можно быстрей уносить ноги.

Я выскочил на балкон. Зимний ветер казалось, готов был выдуть из меня душу-так свирепо он терзал мою легкую одежду. Но деваться было некуда и я превознемогая головную боль, холод, и страх полез через перила восьмого этажа. У меня просто не было другого выхода-останься я в комнате меня бы прибили бандиты, если сорвусь то разобьюсь. не сорвусь, значит буду жить. Все очень просто.

Перебравшись на наружную сторону ограждения балкона, я ухватился за его бетонное основание а ногами стал на перила седьмого этажа. Дело нескольких секунд и я уже балконом ниже. На мое счастье там был большой ящик из-под телевизора, куда я без долгих раздумий и забрался. Защита от пронизывающего ветра, создала зыбкую иллюзию тепла.

В это время сильный грохот и лязг оповестил весь дом о том что в моей квартире выломали дверь. Видимо на этот раз неуемные воины аллаха решили оттянуться по полной программе. Даже на соседском балконе было слышно как крушили мебель, разбивали об пол и стены то что не успели расколошматить в прошлый раз, а затем принялись за остатки оконных стекол. Их разбивали табуретками, кастрюлями и т.п.,а затем начали выбрасывать в окна все что попадало под руку. Они испытывали к моей квартире отчего-то такую злобу, что ухитрились следом за телевизором выкинуть в окно холодильник. Уж и не знаю чем они им так насолили. Я сидя на чужом балконе, в холодном ящике, слушал как разоряли мой дом и плакал. Мне было очень обидно и больно, за что? Это были последние слезы в моей жизни. После этого было много случаев и пострашнее, но слезы больше не текли из моих глаз, наверное их лимит в этой жизни для меня был исчерпан.