Сезон охоты на крыс. Повесть

– Ладно… Пока ничего на тебя оформлять не будем…

Когда дверь за ним закрылась, я согрелся и отдышался. Ногу, занесенную над пропастью, удалось отдернуть…

И тут я, вновь, почувствовал ледяное дыхание и знакомый край бездны.

Вдруг красноречие вернулось ко мне, и я затараторил.

– Дело, собственно, в том… Я, в некотором смысле, музыкант! Мне необходим изначальный материал для восприятия и переработки. Всё, или часть этого, я потом интерпретирую, модулирую, и воссоздаю в своих произведениях!

Чайнику не врал. Дома два года играл в группе. Правда, в нашем полку играл только в духовом оркестре. По возвращении я наверстаю. Соберу полковой ВИА.

«Особняк» тупо уставился на меня. Мое красноречие, предназначенное, исключительно, для него, пролилось мимо, видимо аэробно экранируясь животом.

Он ни черта не понял. Или высокое звание и служебное положение, не позволяли ему опускаться до такого…

– Я имел в виду, не знаешь ли ты, о наличие какой-нибудь противоправной организации… Нам известен случай, когда под видом любви к музыке…,на самом деле занимались развратом. Открыли, по сути, притон… – выдавил он из себя, ревущий гвалт недовольства.

– Нет! – долдонил я:

– Товаришу пiдполковник. Менi про таке невiдОмо! Только искусство – ради искусства. А оно принадлежит народу! Как сказал…

– Ну хватит, ломаться! Если тебе будет известно о таких… Сообщи!

– Так точно! Товарищ подполковник! Доповiм, як взнаю…

– Хохол? – скривил губы ревущий живот.

– Шо?..Та нi, кацап!

– Всё, иди работай!

(Я слышал как он прошипел мне в спину:-Набрали клоунов!)

– Есть, так точно! -Я чуть не добавил: – Извините и спасибо за внимание! И убежал на улицу досматривать приколы с «волозадом», но уморительный подводный цирк уже уехал. Оставил только рубцы от протекторов на травяном пригорке.

18 октября.

С утра я был на вертолетной площадке. Помогал загружать имуществом вертушки, с которыми послезавтра, должен улететь к себе в полк.

Поленился переться в столовую два километра. И пошел в вагончик без колес, поставленный на кирпичи. Туда привозили еду дежурным. Один раз полковым чеченцем был напоен «Массандрой». Я не поверил, что его предложение реально. Вид у джигита был развеселый, самоуверенный и бидон в 20 литров внушал уважение, и я выплеснул компот на землю. Чечен с криком: – Всех напою! Залил полную 250 граммовую алюминиевую кружку. Что это было: чача или «массандра», не знаю, но весь вечер мне было хорошо. Я грелся у стены кочегарки, плавал в счастливых воспоминаниях о доме и гипнотически, неотрывно, глядел на виноградный закат.

Утром без похмелья, с рабочим давлением 120/60, я уже грузился в АН-2 с парашютом на спине.

После этого случая – зауважал вагончик без колес!

В этот раз, я, конечно же, не надеялся застать веселого вайнаха, поэтому, сразу наполнил и кружку, и миску «жором». Даже ложку не успел ко рту поднести, когда в вагончик влетел, запыханный Юра Корякин.

– Тебя срочно… к Черному «кэпу»!

– Дай поесть, хотя бы!

– Потом поешь! Он приказал бегОм!

Бегом – так бегом…

В парашютном классе меня ждали Иванченко и Черный Капитан из прокуратуры. «Кэп» не был негроидом – просто форма и погоны черные. Если бы был, то написал бы, конечно же, толерантно – Афрокапитан.