Сезон охоты на крыс. Повесть

Сезон охоты на крыс. Повесть
Геннадий Леонидович Копытов

Форма социальной организации крыс, аналитические способности, необычайная адаптивность к тяжелейшим условиям существования наиболее близки к человеческому сообществу.Б.Р.Э.

Сезон охоты на крыс

Повесть

Геннадий Леонидович Копытов

Братьям, делившим со мной хлеб и небо!

Сломанным и не сломленным системой,

– посвящаю.

© Геннадий Леонидович Копытов, 2019

ISBN 978-5-4496-8013-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть I. Дефективный детектив

В парашютном классе было холодно и пыльно. Полковая котельная недужила каким-то оборудованием.

Сквозняки выдували, из-под плохо заклеенных форточек, плоские снежинки, похожие на микроскопические накрахмаленные салфетки, которые беспорядочно сыпались на подоконник, и не таяли еще несколько минут.

К тылу стекол прилипла густая, южная зимняя ночь.

– Какое свинство! – возмутился он вслух, и вытолкнул облако пара из легких,

– Такой собачий холод – и такая мерзкая пыль!.. Неужели придется мыть полы?!

«Молодой боец» Игорь Нерушев, нескладный мурманчанин, был в госпитале «по демонтажу гайморита из носовых пазух».

Самому мыть пол было: во-первых – лень, во-вторых – «в падлу» – все-таки «дед» уже. Если бы они сами как-нибудь помылись…

Он сопротивлялся. Было «обломно» вылезать из-под старых шинелей. Офицеры ушли час назад, и он «сачковал» на пыльных от талька, мягких куполах.

Парашютный капрон еще удерживал сладковатый запах горелого тростника, это напомнило привкус воздуха жаркого кубанского лета там… высоко наверху. Это не прокуренный воздух солдатского сортира и не кислая портяночная вонь казармы, и даже не угарный воздушок серого неба, над набитыми пошлятиной, солдатскими головами, а в о з д у х, что открывается, вдруг, под ногами, за раскрытой рампой самолета, или дверью «вертушки»…

Через четверть часа постучит в дверь, которую он надежно запер, чтобы не обеспокоить свой отдых, звеня связкой ключей, дежурный «сверчок». Зайдет, развяжет под подбородком ушанку, положит на укладочный стол автомат и недовольно скажет:

– Командир, дуй в казарму! Завтра мне, опять, в три – подъем!»

Он не станет возражать, быстро оденется, закроет класс и побежит в казарму. Но еще пятнадцать минут е г о, и он достает из «нычки» (тайник) емкость со спиртом. Вчера удачно слил на складе ПДИ (парашютно-десантное имущество) граммов двести. Спирт начальник выписывал с трудом, якобы для протирки замков ОСК (отцепка сводных концов). До замков, ясное дело, не доходило, а применялось как лечебное антидепрессантное средство господами прапорщиками и офицерами ПДС (извиняюсь: тогда еще товарищами).

Развел сто граммов с водой, тяпнул, зажевал сухарем. Потеплело.

Вынул небольшой блокнот, размером с нагрудный карман – сделал сам по размеру, для удобства, и пишет. Что-то вроде дневника. А писать тяжело, досадно. Но хоть бумаге поведает – возможно, станет легче… Даст бог, «особист» не найдет эту мазню.

Дневник парашютиста. Блокнот.

«Командировка закинула меня в город Краснодар. На шести Ми-8т, плотно утрамбованных, какой-то радиоэлектроникой, длинными характерными зелеными ящиками с БП, тюками с шинелями и зелеными тряпками, и раздраженными, невыспанными бойцами. Я захватил ящик у иллюминатора. Шли низко. Метров 200…300 над землей. Скучно. Обзор мелкий, не глобальный…

Через полчаса сели на вертолетной площадке в Краснодаре. Разгрузка вертушек, погрузка «Уралов»…

Мне «понравилось», как нас разместили, в приемнике для новобранцев, на третьем этаже. Обитая штукатурка на мрачных серых стенах, вонь забитой канализации, грязь из умывальников, многоголовой гидрой выстилающаяся от краников до каждой солдатской койки.

Ночью очнулся от приступа жути! Небезосновательной! Огромная горбатая крыса, привстав на задние лапки, передними, почти не опираясь на сетку кровати, как болонка в цирке, грустно грызла каменную мозоль на моей левой, свисающей, пятке.

Если бы в то время я представлял, что такое «видео» и смотрел «страшилку» «Rats», то первое, что мне могло бы прийти в голову, что студия переместилась в краснодарскую казарму. Со зверским отвращением, долбанул по ней ногой. Она грубо пискнула и обиженно поскакала, куда-то в угол, звонко цокая коготками по линолеуму.

Кто-то крикнул «Шишн сгн!» и на крысу обрушился град сапог. Но, та, удачно уклоняясь, как Майк Тайсон, от кирзачей, залегла где-то, между перекрытиями, довольная, переваривала мои роговые наросты.

Утром, расталкивая грудью, волны плотного гашишного тумана, непонятным образом, образовавшегося ночью, продвигался злобный наш старшина. Старший прапорщик Степнов.

– Подъем, «деды» херовы! Недоумки, наркоши! Уё… ки! Совсем забурели!!

Он пинал ногами, всех без разбора, верхние и нижние ряды. Не взирая, на сроки службы.

– У кого «траву» найду – вы… у!

Обещал вступить в жесткие нетрадиционные сексуальные отношения, еще и с теми, кто не будет стоять на зарядке через тридцать секунд.

После завтрака я сбежал от них в местную ПДС (парашютно-десантная служба).

На порожках парашютного класса сидел укладчик-срочник Вовка Булай и грыз таранку. Огромный одессит. Подскочил, увидев меня, развернул свой рОстище по вертикали, и помял своими заготовками меня и мою руку, всучил располовиненную

таранку.

– Чего такой веселый? – спросил Булая:– что я прилетел?

– И не только… Дембель скоро! Через семь месяцев!!

Доложил местному начальнику ПДС, капитану Иванченко, Василь Васильевичу, что прибыл в его распоряжение. Тот не стал выслушивать мое: -Прибыл в ваше…

– Уу, змей, вчера почему не явился? Работы завал. Вчера до двух ночи укладывали!

Матом он не ругался, а пользовался странным суррогатом: Змей, Сакура, паноптикум…

Я ссылался на вредного старшину и погрузку-разгрузку…

Булай рассказывал, что раньше, Вась Вась был жутким самодуром и алкоголиком. Мог бойцу и «вломить», но какая-то слезная история вывела его из ступора и ввергла в инфантилизм.

Может поэтому всего капитан… А до пенсии два года.

– Располагайся, Булай все покажет! И познакомит с нашими бойцами…