Юлий Цезарь

– Мама, он же старый! – возмутилась Юния.

– Глупенькая, Цезарь не имеет возраста. Даже галлы почитают его за божество.

– Мама.., – замялась в нерешительности девушка.

– Что еще?

– Ты с ним спала…

– И дальше спала бы, но чувствую – теряю былую привлекательность. Старею, дочь. Ночью Цезарь со мной ласков, как и прежде, но с первыми лучами солнца спешит покинуть постель, – сделала неутешительные для себя выводы Сервилия. – Цезарь – жеребец, пресыщенный женщинами. Такой может привязаться только к молоденькой девочке. А его очень нужно приковать цепями любви к нашей семье. Я верю: звезда Гая Юлия только восходит. Победы в Галлии – ничто в сравнении с будущими деяниями. И поэтому, благополучие нашей семьи я связываю с этим плешивым, пропахшим лошадиным потом развратником.

– Мама, ты упустила из вида одно существенное обстоятельство: я не питаю к Цезарю никаких чувств.

– Девочка моя, все придет со временем. Гая Юлия невозможно не любить. Ты поймешь это, как только пообщаешься с Цезарем некоторое время. А пока подумай над моими словами серьезно, и выбрось из головы Куриона.

Философ-стоик, казалось, вместе с Юнией осмысливал произнесенные Сервилией слова. Видимо, он прикидывал: насколько сочетаются наставления матери с его философией.

8. Под Алезией

Пожалуй, никогда еще положение Цезаря не было хуже, чем после неудачного штурма Герговии. О продолжении осады не могло быть и речи: войско пребывало в унынии; десять тысяч эдуев, которых Цезарь с большим трудом накануне удержал в повиновении, перешли в лагерь Верцингеторига; вместе с ними ушла надежда получить продовольствие; у галлов, наоборот, надежды обрести свободу стали вполне реальными.

Уходить. Но куда?

Антоний советовал Цезарю выводить легионы в старую римскую провинцию – Нарбонскую Галлию. Кроме обычной для Антония осторожности, в этом предложении имелось рациональное зерно. В Нарбонской Галлии можно запастись провиантом, произвести набор новых легионеров, дать отдых старым.

Но позволит ли сенат ввязаться в новую галльскую авантюру, когда свежи воспоминания о неудачном парфянском походе Красса? И, главное, в Галлии оставался с четырьмя легионами старый боевой товарищ Цезаря – Тит Лабиен. Поэтому проконсул даже не стал рассматривать вариант, предложенный осмотрительным Антонием.

На следующий день после неудачного штурма римляне выстроились на равнине близ Герговии и принялись звать врага на битву. Их призывы остались без ответа: Верцингеториг понимал, что, несмотря на вчерашнюю удачу, в открытом бою ему не одолеть легионы Цезаря.

Выждав некоторое время, легионеры с победными криками вернулись в лагерь.

На следующий день повторилось то же самое.

Цезарь подобной демонстрацией и не надеялся выманить врага на битву, но его легионеры стали чувствовать себя увереннее и мужественнее. Они видели, что враг по-прежнему их боится.

И снова окрестности огласились победными криками римлян, но на этот раз легионы Цезаря не стали возвращаться в лагерь. Они мгновенно перестроились в колонну и ушли в направлении, противоположном тому, что советовал Антоний.

Войско настолько быстро исчезло, что галлы не успели даже опомниться и организовать преследование отступавших римлян.

Цезарь без помех достиг реки Элавер, починил мост и переправил легионы. Так римляне оказались в стране эдуев – многочисленного народа, до недавнего времени сохранявшего верность Риму. Успех Верцингеторига под Герговией остудил верноподданнические чувства и этого галльского племени. Известия, одно неприятнее другого, с поразительным постоянством приходили к Цезарю.

«Гай Юлий, – доносила разведка, – Литавикк с конницей вернулся в земли эдуев и призывает их к мятежу».

«От имени сената и общины эдуев к Верцингеторигу отправлено посольство для заключения дружественного союза», – было следующее сообщение.

Худшее ждало впереди. На берегах реки Лигер (Луара) в городе Новиодун Цезарь оставил всех заложников, запасы хлеба, казну, часть обоза с добычей и снаряжением. Здесь же находилось большое количество лошадей, купленных в Италии и Испании. Все это было весьма кстати, и Цезарь направился к Новиодуну.

Увы! Римлян встретили лишь дымящиеся головешки. Эдуи захватили город, перебили находившихся там римлян и унесли все, что смогли унести. Часть хлеба галлы просто сожгли, ибо он не помещался на корабли. Огонь уничтожил и город, который Цезарь выбрал для своей базы.

– Рассчитаемся! – мрачно промолвил Цезарь и направился к реке с целью перейти ее.

Это оказалось непростым делом – галлы разрушили все ближайшие мосты через Лигер.

Проконсул Галлии не стал тратить время на их восстановление. Римляне выбрали удобное место, и перешли реку вброд. Единственное, чтобы ослабить силу течения и облегчить переправу, Цезарь поставил в воде конницу.

Эдуи не ожидали так скоро видеть Цезаря с войском на противоположном берегу. В результате, в руки римлян попало много скота, хлеба, в том числе из разграбленного Новиодуна. Так Гай Юлий вернул часть своего имущества.

Расстояние между Цезарем и Лабиеном существенно сократилось.

Успехи Лабиена также были довольно скромны. С четырьмя легионами он вторгся в земли паризиев и попытался захватить их главный город Лютецию (совр. Париж). Задача была не из легких. Лютеция располагалась на острове реки Секваны (Сена). Более того, берег реки представлял собой сплошное болото.

Легионеры Лабиена начали заваливать болото фашинником и строить насыпь, но галлы принялись серьезно препятствовать этому мелиоративному мероприятию. Число врагов возрастало с каждым днем, и они все настойчивее убеждали римлян в необходимости сохранить болото в первозданном виде.

Тогда Лабиен оставил затею с осушением прибрежной топи, но не саму мысль взять Лютецию. В одну из ночей он покинул лагерь и направился вверх по реке. Лабиену удалось захватить город Метиоседу, который также лежал на острове Секваны. Но, главное, в руки римлян попало около пятидесяти кораблей. Легат посадил на них воинов и поплыл в направлении Лютеции.

Все же брать будущий Париж легионерам Лабиена не довелось. Оценив ситуацию, галлы сами сожгли город и покинули остров.

Тем временем Цезарь потерпел неудачу под Герговией, и это событие воодушевило противников его легата. Галлы твердо вознамерились отомстить ему за сожженную Лютецию. Неизвестно, чем бы закончилась для Лабиена и его четырех легионов опасная война, не подоспей гонцы Цезаря.

Лабиену довелось приложить весь свой ум, хитрость и смекалку, чтобы покинуть негостеприимные окрестности Секваны. Он принял жестокий бой, в котором победа долго оставалась неопределенной. После всех трудностей Лабиен с четырьмя изрядно потрепанными, но непобежденными, легионами вышел к Агединку – единственной сохранившейся базе римлян. А спустя три дня он соединился с Цезарем.

Цезарь с облегчением вздохнул, обняв боевого товарища. Но расслабляться не было времени – впереди стоял значительно окрепший и еще более поднявший свой престиж Верцингеториг. «А пусть подождет», – решил Цезарь и направился к берегам Рейна. Там он усилил легионы наемной германской конницей, и только тогда пошел навстречу Верцингеторигу.

А что же галлы?

У них продолжалась эйфория после победы под Герговией. Эдуи, как мы помним, захватили заложников многих галльских народов, которых Цезарь держал в Новиодуне. Они не отпустили собратьев, как следовало бы поступить из благородных побуждений. Теперь угрозой казнить несчастных заложников эдуи заставили присоединиться к мятежу новые и новые народы. Арверны убеждали поддержать войну за независимость золотом, россыпи которого находились в их землях.