Юлий Цезарь

– А тебя, Сервилия, с какой стороны беспокоит судьба Цезаря?

– В Галлии мой сын.

– Какой нежный вкус у твоих гранат! – не сдержал восторг Курион. – Какой-то особый сорт?

– Они созрели в окрестностях Утики, – рассмеялась Сервилия.

– Везти плоды из Африки! – изумился Курион. – Сервилия, ты решила превзойти роскошью Лукулла?

– Да что африканские гранаты? – махнула рукой женщина. – Я представляю, в какую сумму обошелся Гай Курион Цезарю.

– Сервилия, я же не спрашиваю, на какие деньги ты построила виллу.

– Она досталась мне от мужа.

– Я помню, какой она была десять лет назад. Если б твой муж увидел виллу в нынешнем виде, то вряд ли узнал бы ее.

– Я вижу, ты, Гай, насладился десертом, – теперь у Сервилии появилось желание изменить тему разговора.

– Хорошо бы сейчас полежать, – утомленно произнес Курион. – Греческие врачи…

– Даже не мечтай, – оборвала его Сервилия. – Тебе пора отправляться в Галлию.

Насвистывая веселую песенку, молодой повеса миновал розарий и углубился в виноградник. Внезапно нежная женская рука легла на его плечо.

– Гай Курион, ты уходишь, не простившись со мной? Это невежливо.

– Юния! Да будь моя воля – я бы не расставался с тобой никогда! – восторженно воскликнул Курион, и тут же добавил с сожалением. – И надо было тебе выбрать для беседы библиотеку.

– Кто мог знать, что матери понадобится туда войти. Летом она довольно редко интересуется этими противными свитками из кожи дохлых телят.

– Напрасно, Юния, так презрительно относишься к книгам. Благодаря им можно постигнуть многое, многого можно добиться в жизни. Впрочем, тебе это не нужно, – закончил Курион нравоучительную беседу, едва успев ее начать. – Честно признаться, с тобой я предпочел бы встретиться в вашей великолепной бане. Уж мы бы нашли, чем там заняться.

– Фу, какой ты пошлый, Гай, – надула губки дочь Сервилии, но глаза ее сладострастно пожирали известного римского развратника. Дыхание стало глубже, в такт ему под туникой поднималась и опускалась грудь.

– Мне говорили, что у тебя есть привычка краснеть, – Курион провел ладонью по нежной чуть смугловатой девичьей щеке.

– Я тебя совершенно не стесняюсь, Гай Курион. Ты очень располагаешь к себе, с тобой легко и просто.

Курион начал оглядываться по сторонам. Весьма реальна была перспектива получить вдобавок к изысканному обеду кое-что для души и тела. Но все его мечты рухнули, не успев даже толком созреть. На дороге появился могучего вида раб, и шел он именно к ним.

– Госпожа Юния, тебя немедленно требует мать.

– Хорошо, Корнелий, передай матери, что я иду, – недовольно произнесла Юния.

Девушка принялась ждать, когда раб удалится. Видимо ей хотелось проститься с Курионом без посторонних глаз, но Корнелий и не думал уходить.

– Ну что еще? – начала злиться Юния.

– Сервилия очень сердита, она приказала не возвращаться без тебя. Прошу, Юния, не медли.

– Юния, с каких пор рабы приказывают у вас в доме? – Курион тоже выразил недовольство по поводу внезапно возникшей помехи.

– Я исполняю приказ Сервилии, – невозмутимо промолвил ничтожнейший из смертных.

В его словах присутствовала такая решимость, что Юния вынуждена была подчиниться.

Юния нашла мать все в той же злосчастной библиотеке. Хозяйка виллы задумчиво рассматривала какой-то документ.

– Мама, к чему такая срочность? Раб едва ли не силой вытащил меня…

– Не из объятий ли Куриона он тебя вырвал? – Сервилия сурово посмотрела на дочь.

Та промолчала.

– Юния, мне нужно с тобой серьезно поговорить.

– Я все поняла, мама, сидеть на коленях у Гая Куриона нехорошо. Ведь ты это хотела сказать?

– И это тоже. Курион – весьма неподходящая личность для любовных опытов. Едва он переступает порог дома очередной любовницы, весь Рим знает о его успехах во всех подробностях.

– Мама, ты ведь не всегда вела благочестивый образ жизни, и мужским вниманием не была обделена. Почему же мне навязываешь роль целомудренной весталки?

– Вовсе нет, дочь, – возразила Сервилия. – Я прекрасно понимаю, что ты не маленькая девочка, и вполне естественно, что испытываешь интерес к противоположному полу. Однако, в силу своей неопытности, ты склонна совершать опрометчивые поступки. Чтобы уберечь тебя от ошибок, я и начала этот разговор. Я не желаю быть тираном, а всего лишь хочу помочь сделать правильный выбор.

– Не понимаю тебя, мама.

– Что же здесь непонятного: уж коль любишь мужчин, то люби тех, которые могут быть полезны тебе и твоей семье.

Философ Архедем, при всей его мудрости, глядел с портрета на Сервилию недоумевающее.

– И у тебя есть на примете достойная кандидатура в мои любовники или мужья? – сообразила Юния гораздо скорее, чем бессловесный философ-стоик.

– Я хочу прочесть тебе последнее письмо Цезаря.

Мать Юнии развернула бывший у нее в руках свиток пергамента:

«Дорогая Сервилия!

Война в Галлии приближается к концу. Наши легионы окружили мятежников в Алезии, и на этот раз Верцингеторигу ускользнуть не удастся. Победа у меня в руках, и я посвящаю ее тебе, Сервилия, и твоей дочери Юнии. Где, кстати, этот прелестный цветок? Надеюсь увидеть ее волшебные зеленые глаза в Равенне, где скоро буду.

У тебя чудесная дочь, Сервилия.

    Гай Юлий Цезарь»

– Этот Цезарь – изрядный наглец, – Юнию нисколько не тронули комплименты в ее адрес. – Он желает, чтобы мы ради него бросили виллу и спешили в Равенну. Сомнительное удовольствие: проделать такой путь, чтобы увидеться с плешивым стариком.

– Цезарь имеет на это право, хотя бы потому, что дом в Равенне для нас купил именно он, – справедливо заметила Сервилия. – Однако, дочь, ты упустила главное в письме. Гай Юлий положил на тебя глаз.