Александр Македонский. Гений или каприз судьбы?

«Мое положение не допускает медленно действующих средств и осторожных врачей: для меня лучше сразу умереть, нежели поправиться слишком поздно. Поэтому если у врачей есть возможность и уменье, то пусть они знают, что мне нужно средство не для спасения жизни, а для продолжения войны».

Это пылкое безрассудство царя внушило всем большое беспокойство. И каждый в отдельности начал уговаривать его не увеличивать опасности поспешностью, но подчиниться воле врачей. У войска, мол, есть основания опасаться неиспытанных лекарств, ибо враг может даже среди его близких подкупить кого-нибудь, чтобы погубить его. Действительно, Дарий объявил, что всякому, кто умертвит Александра, он даст тысячу талантов. Поэтому полагали, что никто не осмелится применить лекарство, которое может показаться подозрительным из-за своей новизны» (Курций).

И все же нашелся врач, взявшийся в кратчайший срок вылечить Александра, ? звали его Филипп.

Лечение уже началось, когда Александр получил весть от Пармениона с предупреждением не доверять свое здоровье Филиппу. Военачальник сообщал, что этого врача подкупил Дарий тысячей талантов и обещанием выдать за него свою сестру.

Письмо встревожило Александра, но, по словам Курция, он недолго взвешивал в уме страх и надежду: «Решиться ли мне принять лекарство? Ведь если в него положен яд, то окажется, что я заслужил случившееся. Заподозрить ли преданность врача? Допустить ли, чтобы я был убит в своей палатке? Все же лучше умереть от преступления другого, чем от собственного страха».

Александр привык к постоянной опасности, и очень скоро рисковать жизнью ? станет его любимым занятием. Он бесстрашно принял чашу с лекарством из рук Филиппа и осушил ее до дна; затем дал врачу письмо Пармениона и наблюдал за его реакцией. Гораздо логичнее сделать это до приема лекарства, но таков Александр ? он и врага побеждал вопреки всякому здравому смыслу. И как ни странно, именно череда безрассудных поступков Александра, по воле случая, имевших счастливый конец, заставила поверить окружающих в его сверхъестественные силы. «Все были убеждены, что он ничего не предпринимает без помощи богов, ? такой вывод делает древний историк, ? ибо если кому-либо постоянно сопутствует счастье, то даже безрассудство ведет его к славе».

Собственно, если сомневаться в полезности лекарства, то польза от него будет минимальной, и напротив, если внушить себе, что обычный продукт является ядом ? можно умереть, испытав все действия смертоносного напитка.

«Филипп, прочитав письмо, ? рассказывает Курций Руф, ? выказал больше негодования, чем страха, и, бросив перед постелью письмо и плащ, сказал: «О царь, мое дыхание всегда зависело от тебя, но теперь я убедился, что оно выходит из твоих свято почитаемых уст. Обвинение в убийстве, направленное против меня, будет опровергнуто твоим выздоровлением, спасенный мною, ты дашь мне жизнь. Прошу и заклинаю тебя, отбрось всякий страх, позволь лекарству проникнуть в твои вены, облегчи на некоторое время душу, которую твои друзья, несомненно, преданные, но слишком осторожные, смущают неуместной заботливостью».

Интересно, что Филипп был не только искусным врачом, но и великолепным психологом. Некоторые моменты лечения Александра описаны Курцием Руфом, и мы можем получить представление о психологических приемах древних врачей.

«Сила напитка была столь велика, что последующие события как будто подтвердили обвинения Пармениона: дыхание царя стало прерывистым и затрудненным. Но Филипп не упустил ни одного средства: он применил горячие припарки, возбуждал бесчувственного ароматом то пищи, то вина. Как только он замечал, что Александр пришел в себя, он не переставал напоминать ему то о матери и сестрах, то о приближающейся великой победе. Когда же лекарство растеклось по венам, и его целительная сила стала ощущаться во всем теле, сначала дух, а затем и тело Александра обрели прежнюю силу даже быстрее, чем ожидалось; ведь уже через три дня, проведенные в таком состоянии, он появился перед солдатами».

6. Александр и Диоген

«Поздоровавшись, царь спросил Диогена, нет ли у него какой-нибудь просьбы: «Отступи чуть в сторону, ? ответил тот, ? не заслоняй мне солнца»

    (Плутарх. Александр)

В Киликии на пути Александра встретился город Анхиал. Основал его, по рассказам, ассириец Сарданапал. Недалеко от стен города находился памятник основателю.

«Он стоит во весь рост, держа руки так, как их держат обычно хлопая в ладоши; под ним находится надпись по ассирийски. Ассирийцы говорили, что это стихи; содержание же их было такое: «Сарданапал, сын Анакиндаракса, в один день построил Анхиал и Тарс. Ты же, путник, ешь, пей и забавляйся. Все остальное в жизни не стоит этого» (Арриан).

Александр не был готов воспользоваться советом мудрого ассирийца. Хотя год назад он страстно желал познакомиться с мудрецом, очень малого желавшим от жизни.

Как ни странно, человека, мечтавшего владеть всем, привлекали люди, отказавшиеся от всего. Он не мог понять их образ жизни и мысли, но все непонятное, всякая загадка вызывает интерес, манит к себе своей таинственностью.

Историю знакомства Александра с одним великим отшельником рассказывают Плутарх и Диоген Лаэртский. Дело было до великого похода Александра. Молодого наследника Филиппа греки только-только провозгласили своим вождем и решили вместе с ним идти на персов. «В связи с этим многие государственные мужи и философы приходили к царю и выражали свою радость. Александр предполагал, что так же поступит и Диоген из Синопы, живший тогда возле Коринфа. Однако Диоген, нимало не заботясь об Александре, спокойно проводил время в Крании, и царь отправился к нему сам» (Плутарх).

Философ был весьма замечательной личностью; его тезка ? греческий писатель 2–3 вв. Диоген Лаэртский ? рассказал немало забавных историй об этом самом известном отшельнике в мире. Оказывается, славы можно добиться не только кровавыми битвами и громкими победами; надо всего лишь быть не таким как все, мыслить не так как остальные.

Жизнь Диогена полна приключений, правильнее сказать, злоключений.

Когда философ плыл на корабле, его захватили пираты, увезли на Крит и продали в рабство. «Менипп в книге «Продажа Диогена» рассказывает, что когда Диоген попал в плен и был выведен на продажу, то на вопрос, что он умеет делать, философ ответил: «Властвовать людьми», ? и попросил глашатая: «Объяви, не хочет ли кто купить себе хозяина?»

Ксениаду, когда тот его купил, Диоген сказал: «Смотри, делай теперь то, что я прикажу!» ? а когда тот воскликнул: «Вспять потекли источники рек!» ? сказал: «Если бы ты был болен и купил себе врача, ты ведь слушался бы его, а не говорил, что вспять потекли источники рек?»

В знаменитой битве при Херонее Диоген сражался против отца Александра. Как известно, греки потерпели поражение, и философ опять попал в плен. Его доставили к Филиппу и на вопрос, чем он занимается, Диоген ответил: «Слежу за твоей ненасытностью». Изумленный таким ответом, царь отпустил его.

В любой жизненной ситуации Диоген хранил спокойствие, хладнокровие и не чувствовал никакого страха перед опасностью ? это его и спасало.

На вопрос, что дала ему философия, он ответил: «По крайней мере, готовность ко всякому повороту судьбы». На вопрос, откуда он, Диоген сказал: «Я ? гражданин мира».

Кто-то корил Диогена за его изгнание. «Несчастный! ? ответил он. ? Ведь благодаря изгнанию я стал философом». Кто-то напомнил: «Жители Синопа осудили тебя скитаться». «А я их ? оставаться дома», ? ответил Диоген.

Когда у него убежал раб, ему советовали пуститься на розыски. «Смешно, ? сказал Диоген, ? если Манет может жить без Диогена, а Диоген не сможет жить без Манета».

Говорил он также, что судьбе он противопоставляет мужество, закону ? природу, страстям ? разум.

«Он говорил, что никакой успех в жизни невозможен без упражнения; оно же все превозмогает, ? излагает философию своего тезки Диоген Лаэртский. ? Если вместо бесполезных трудов мы предадимся тем, которые возложила на нас природа, мы должны достичь блаженной жизни; и только неразумие заставляет нас страдать. Само презрение к наслаждению благодаря привычке становится высшим наслаждением; и как люди, привыкшие к жизни, полной наслаждений, страдают в иной доле, так и люди, приучившие себя к иной доле, с наслаждением презирают самое наслаждение. Этому он и учил, это он и показывал собственным примером; поистине, это было «переоценкой ценностей», ибо природа была для него ценнее, чем обычай».

Свои философские изыскания Диоген претворял в жизнь, бесстрашно кидаясь в самые последние крайности, ежедневно удивляя мир своими причудами.

«Однажды в письме он попросил кого-то позаботиться о его жилище, но тот промешкал, и Диоген устроил себе жилье в глиняной бочке при храме Матери богов. Желая всячески закалить себя, летом он перекатывался на горячий песок, а зимой обнимал статуи, запорошенные снегом».

«Увидев однажды, как мальчик пил воду из горсти, он выбросил из сумы свою чашку, промолвив: «Мальчик превзошел меня простотой жизни». Он выбросил и миску, когда увидел мальчика, который, разбив свою плошку, ел чечевичную похлебку из куска выеденного хлеба».

«Феофраст в своем «Мегарике» рассказывает, что Диоген понял, как надо жить в его положении, когда поглядел на пробегавшую мышь, которая не нуждалась в подстилке, не пугалась темноты и не искала никаких мнимых наслаждений. По некоторым сведениям, он первый стал складывать вдвое свой плащ, потому что ему приходилось не только носить его, но и спать на нем; он носил суму, чтобы хранить в ней пищу, и всякое место было ему одинаково подходящим и для еды, и для сна, и для беседы.

Босыми ногами он ходил по снегу. Он пытался есть сырое мясо, но не мог его переварить».

Диогену сказали: «Многие смеются над тобой». Он ответил: «А над ними, быть может, смеются ослы; но как им нет дела до ослов, так и мне ? до них».

Добродетельных людей он называл подобиями богов, любовь ? делом бездельников. На вопрос, что есть в жизни горестного, он ответил: «Старость в нищете». На вопрос, какие звери опаснее всего кусаются, он ответил: «Из диких ? сикофант, из домашних ? льстец».

На вопрос, есть ли у него раб или рабыня, он ответил: «Нет». ? «Кто же тебя похоронит, если ты умрешь?» ? спросил собеседник. «Тот, кому понадобится мое жилище».

Ко всем окружающим людям Диоген относился с язвительным презрением.

Когда кто-то привел его в роскошное жилище и не позволил плевать, он, откашлявшись, сплюнул в лицо спутнику, заявив, что не нашел места хуже. Однажды он закричал: «Эй, люди!» ? но, когда сбежался народ, напустился на него с палкой, приговаривая: «Я звал людей, а не мерзавцев».

На вопрос, где он видел в Греции хороших людей, Диоген ответил: «Хороших людей ? нигде, хороших детей ? в Лакедемоне».

Человека, который толкнул его бревном, а потом крикнул: «Берегись!», он ударил палкой и тоже крикнул: «Берегись!»

Однако больше всего Диоген не любил женщин.

Увидев женщин, удавившихся на оливковом дереве, он воскликнул: «О если бы все деревья приносили такие плоды!»

На вопрос, в каком возрасте следует жениться, Диоген ответил: «Молодым еще рано, старым уже поздно».

Впрочем, все желания и чувства философ в себе не убил. Удовлетворял он их столь же бесхитростно и цинично. «Рукоблудствуя на глазах у всех, ? рассказывает Диоген Лаэртский, ? он приговаривал: «Вот кабы и голод можно было унять, потирая живот!»

Тем не менее, афиняне любили Диогена, и когда мальчишка разбил его бочку-жилище, то его высекли, а Диогену дали новую бочку.

Александр, явившись к Диогену, представился: «Я ? великий царь Александр». «А я, ? ответил философ, ? собака Диоген». И на вопрос, за что его зовут собакой, сказал: «Кто бросит кусок, ? тому виляю, кто не бросит ? облаиваю, кто злой человек ? кусаю».

На вопрос, является ли смерть злом, он ответил: «Как же может она быть злом, если мы не ощущаем ее присутствия?» Александр спросил философа: Ты не боишься меня?» ? А что ты такое, ? спросил в свою очередь Диоген, ? зло или добро?» ? «Добро», ? сказал тот. «Кто же боится добра?»

Желая что-нибудь сделать для нищего философа, Александр спросил, нет ли у него какой-нибудь просьбы. «Отступи чуть в сторону, ? ответил тот, ? не заслоняй мне солнца».

«Говорят, что слова Диогена произвели на Александра огромное впечатление, и он был поражен гордостью и величием души этого человека, отнесшегося к нему с таким пренебрежением, ? сообщает Плутарх. ? На обратном пути он сказал своим спутникам, шутившим и насмехавшимся над философом: «Если бы я не был Александром, я хотел бы стать Диогеном».