Как я потерял танк

Вагончик тронется, перрон останется.

Стена кирпичная, часы вокзальные,

...........

С кем распрощалась я, с кем распрощалась я,

С кем распрощалась я, вас …

Гл. 17 Автомат Калашникова АК-74

Вагончик тронулся. И мы продолжили под стук колес свое турне по Чехии.

Надо признать, что Кусок оказался не только бравым служакой. После того случая с воровством у него сала, уже в обед он накрыл нам поляну. И мы примирились: – насколько это вообще возможно. Алкоголя не было, но обед для нас, солдат был отличным. Жена у него украинка, и потому был домашний борщ из полуторолитрового термоса и многие пампушки с разными начинками. Мы опять наелись, поболтали «за гражданку» и уже готовились опять спать, как поезд остановился, мы в очередной раз на крупном терминале, приближался маневровый локомотив, будут расформировывать состав. Заснуть было не реально. Черпаки вылезли из нашего мини поезда справить малую нужду. В вагончике пока стоим, в туалет нельзя. АК-74 с собой на плече. По уставу положено таскать с собой оружие даже в туалет или хранить его в оружейной комнате, это личное оружие и за его утерю грозит тюрьма. Пометив заграничную щебенку «желтеньким» возвращаются. Мини поезд стал чуть двигаться. Очень медленно пока. Оба, один за другим поднимаются по трапу, АК-74 на плече. Но, черт побери, маневровый резко прибавил ход. Солдат, который был выше, опустил руку, потому что в кисть руки параллельно с хватом за перила держала сигарету и надежность крепежа с перилами была минимальна, а на плече висел автомат. Автомат его слетел с плеча, заехал прикладом нижнему солдату по шее. Тот взвыл от неожиданности и боли. Согнулся и в свою очередь потерял с плеча уже свой АК-74. Автомат прикладом улегся на рельсы и по нему проехал маневровый. Слава богу, хватило ума не прыгать, спасать личное оружие. Все живы. Дали сигнал машинисту, он нас видел метров в десяти. Маневровый тормознул. Бойцы подняли то что осталось от АК-74.

И вот мы едем на смотр со сломанным автоматом. Но не понимаем, что нам за это будет. Возможно и ничего, не потеряно же личное оружие.

Гл. 18 Счастливый поляк

Вообще забавные случаи и персонажи встречаются в войсках всегда и везде. Один боец намазал на ночь лицо солидолом, «жир, – говорит, – теплее будет». Утром прямо сразу в медчасть отправили, волдыри с лица сводить. Другой, "травник" едренть, всё кору с деревьев заваривал и пил. Его уж из медчасти не вернули. Комиссовали, наверное. Третий, это отдельная песня.

Поставили его, третьего, то есть, в караул. А мимо части сквозь лесную просеку, дорога идет, типа как у нас федерального значения. Ночь уже. По той дороге поляк на личном авто едет. Плохо поляк Чехию знает не Польша ведь. Видит, сквозь просеку огоньки горят. Думает, остановлюсь, спрошу живого человека. «Где, – мол, – я?» Не знал же он, что огоньки эти, по периметру советской воинской части разбросаны. Нашел поляк тропиночку, подходит к забору из колючей проволоки. «Дурашка, куда ты? Колючка же, ночь. Ты бы поляк внимательно подумал, развернулся бы да ушёл». Может и хотел уйти, да не успел.

– Стой, кто идет?

Поляк по-русски не понимает, понятно.

– Pockej, kdo jde?

Поляк, видимо понял, языки то похожи. Но оцепенел. Молчит.

Далее понятно:

– Стой, руки вверх.

– Stаt, ruce nahoru.

Далее еще понятней:

– Стой, стрелять буду.

– Stoj, strel?m.

А еще далее по всем правилам военной науки, предупредительный выстрел вверх. И огонь на поражение. Х..й знает, как поляк успел за дерево спрятаться. Однако не пострадал. А «Третий» 28 патронов из тридцати выложил в поляка, ни одного не попал. Слава богу.

«Третьего» тоже отправили на родину, дабы не лежало пятно позора на элитной воинской части в забугорной стране. А в чем пятно позора не уточняется, то ли в том, что действовал не в строгом соответствии с уставом караульной службы, то ли в том, что стрелять не научили бравого солдата кадровые офицеры.

Я б на месте поляка, все одно б не выжил! Умом бы тронулся, точно.

Так, что случай со сломанным автоматом это цветочки.

Гл. 19 Ресторация

Ягодки впереди.

Мы имеем сломанный автомат АК-74. Находимся на сортировочной станции. Наш милый уже сердцу кусок заливает будущее горе. И невозможно его упрекнуть в этом: как он будет объяснять своей жене, украинке, отсутствие поощрений, а главное невозможность в ближайшее время получения очередного воинского звания: «старший прапорщик». И не решено еще как отреагируют на беду его, старшие офицеры на смотре дивизии. Развернуть поезд он не может.

А мы-то дураки! Нет бы, дать проспаться товарищу прапорщику, поддержать утром. Мол: – «Утро вечера мудренее».

НЕЕТ!

Мы – «дурилки картонные». Идем в самоволку. Идем мы за вином в чешский привокзальный ресторан. От наших комбинезонов за версту несет мазутом, соляркой и каменным углем. Мы два дня не мыты, волосы наши сальные (хотя и не длинные). Мы в яловых сапогах. Мы практически, сами по себе являемся химическим и газовым оружием одновременно. Применить мы его можем, если любой из нас снимет сапоги, чтоб перемотать портянки. Мы запрещены всеми конвенциями мира.

И мы идем в ресторацию, чтоб купить благородного вина. Мы не можем купить плохого вина, потому что все магазины, где оно продается, закрыты, уже полночь. Мы по крохам набрали на бутылку хорошей водки, с ресторанной наценкой. Браво идиотам.

Подходим к ресторации, минуем целующуюся парочку (они сразу перестали целоваться – амбре такое!), поднимаемся на второй этаж, ибо там стойка бара с напитками. Наблюдаем ошалелую публику. Прекрасное заведение в стекле и металле. Интерьер изумительный, шикарные женщины, элегантные мужчины. Мы направляемся к бару. У стойки на барном стуле молодая особа. Я не знаю, как она не крикнула Ulozte ruskou armаdu! Но в целом, конечно сплошное оцепенение! Молодой парень, видимо ухаживающий за этой девицей, быстро отступил, если не сказать свалился. Один бармен вопиюще сдержанно спросил, что-то нас по-чешски, я потом понял, что привыкший к любой публике он так научился быть вежливым, что даже угроза химической атаки, не могла запугать его. Мы показываем ему количество чешских крон, включая мелочь, что бы он сам выбрал для нас бутылку водки. Он опять не возмутился, но видно было, что своими чистыми руками считать, то, что мы ему подносим, не станет. Видимо сообразив, что от нас надо избавляться, потому что дамы начали падать в обморок, он взял красивую бутылку водки. Поставил на стойку. Мы оставили кроны.

Мы вошли, но надо, же еще и достойно выйти. Повернувшись на 180 градусов, я увидел, я не мог этого не заметить – Как мы наследили! Хорошо, что дотрагивались до всего, что тут находится только своими сапогами, но и этого было достаточно чтоб пригласить клининговую фирму, оттереть здесь все. Представьте, мы пришли в ресторан с тыла, то есть преодолели в сапогах расстояние от места, где мы оставили танк через всю сортировочную станцию. Дело было ночью, а потому на наших сапогах содержалась вся таблица Менделеева смешанная с собачьими экскрементами.

Дело сделано, бутылка куплена нужно достойно ретироваться. Сделав несколько шагов, аккуратно вкладывая пузырь в рукав комбинезона горлышком вниз в рукав предварительно расстегнув куртку, я произношу: «dekuji vаm soudruzi».

Реакция господ чехов была разнообразной, большинство мужчин повскакивали со стульев, как русские офицеры в фильмах о Гражданской войне, те которые еще недавно были рядом со стойкой бара, спрятались за нее, видимо предполагая, что самый мужественный человек на свете – БАРМЕН их защитит. Дамы же единственные как сидели на своих местах, так и оставались сидеть за столиками, как гипсовые барельефы, выступающие из высоких спинок стульев.

О, если бы ранее нам преградил дорогу армейский патруль, мы не дошли бы до ресторации и не был бы испорчен русскими «вояцеками» приятный вечер в привокзальной ресторации. Но армейский патруль не встречается в местах, где формируют железнодорожные составы.

Гл. 20 Заключительная

Мы ретировались тем же путем, каким и появились – через рельсы. Но до танка еще не дошли. Дело в том, что бутылку мы выпили по дороге. И пришла идея – надо еще. А на «надо еще» нужны деньги. От отца у того из нас кто лишился автомата остались часы, советской марки «полет». Великолепный экземпляр, N камней, дорогие жуть.

Увидев позднего прохожего, нисколько не сумневаясь, практически набежав на истерически закричавшего чеха, стали предлагать ему купить часы. В связи, с чем поставили себя в неудобное положение, он подумал, что это ГОП СТОП. Стал падать перед нами на колени и умолять о чем-то на своем языке. Я не признал в нем чешский язык. Мы растерялись, он, курва улучил момент и пустился бежать вдоль, имевшего тут быть, забора. За ним гнались вполне сознательные, хотя и не вполне трезвые, молодые советские солдаты, пытаясь лишь только объяснить глупому, что предлагаем купить отличные часы. Он пропал из виду в ночи. А солдаты еще долго ломились в найденную в заборе калитку, выкрикивая фразу: «Vrat se pr?teli!»

Но набегавшись таким образом, и окончательно протрезвев, решили возвращаться.

Приходим на место! А танка нет!

ТАНКА НЕТ!

Все указывает на то, что он должен стоять укутанный в брезент, на платформе, рядом должен стоять полюбившийся вагончик.

– НОИХНЕТ!

Итак: в 3 часа ночи, три советских солдата, в чужой стране, без документов, без оружия, без средств, провонявшие и пристыженные своим новым положением сидят на железнодорожных рельсах и ждут рассвета. Все уже обдумано, обо всем переговорено, можно и прилечь, соснуть, завтра трудный день. Утром они будут замечены чешским железнодорожником. Будет сообщено куда надо. Повесят на них, потерянный танк, раздавленный автомат АК-74, вспомнят ресторацию, … Далее…

– Львович, просыпайся!!!!!!!!!

– НАСТОЯЩАЯ РУССКАЯ РЕЧЬ!

– Он вернулся, они прибывают!!!