По дороге жизни. Сборник рассказов

О каждом из этих людей можно было бы написать и больше, чем несколько строк. Со многими ребятами я прошёл срочную службу в ЦСКА ВМФ. Один из них – Сергей Гуляев, добрый порядочный человек и классный спортсмен, чемпион Москвы, Вооружённых сил СССР и победитель Спартакиады народов СССР. Впоследствии служил в КГБ СССР. Окончил службу полковником. Вот пара историй из жизни воен- моров.

В клубе была традиция принимать присягу молодого воина. Воин ложился на банку, а проще – табурет, пятой точкой кверху, а двое старослужащих брали в руки по кеду и по команде били три раза с каждой стороны по «объекту». Били без остервенения, но так, чтобы молодой военмор прочувствовал. Я пришёл в клуб после окончания института, но тоже принимал присягу. Когда у нас появился после учебки молодой боец Николай Жанков, мы решили принять его в наш коллектив. Как-то после тренировки зашли к себе в каптёрку, переоделись в робу, точнее, в рабочую одежду матросов. Я и Геннадий Ивкин взяли по кеду, Коля принял в исходное положение, Сергей вышел на улицу постоять на «атасе». За этот, так сказать, ритуал могли очень серьёзно наказать, даже списать для дальнейшего продолжения службы на Северный флот. Мы с Геной пробили без азарта, но чувствительно, чтобы молодому «служба мёдом не казалась». Вдруг вбегает Сергей: «Вы что делаете? На улице так слышно! Горлов проходил, даже остановился». Михаил Васильевич Горлов. флотский старшина, отвечал за дисциплину в школе высшего спортивного мастерства. Как-то после окончания службы он мне напомнил об этом случае. Улыбнувшись, сказал: «Традиция есть традиция!» Коля же после экзекуции, обращаясь ко мне, отметил: «Ну, от тебя я этого не ожидал». Гена Ивкин на это с возмущением ответил: «Коля, да мы тебя только погладили. Ты и не знаешь, как бьют присягу по-настоящему!» Всё свели на шутку, да и Коля всё понял и обиды не держал.

Выступал за команду многоборцев ЦСКА ВМФ Михаил Васенков. С ним я познакомился в 1964 году, тренируясь в бассейне стадиона «Лужники». Он очень прилично плавал стилем «дельфин» по мастерам и учился в военном училище Верховного Совета. Не знаю почему, но запомнился он мне в военной форме и улыбкой с золотым зубом. Михаил окончил училище с отличием и золотой медалью. Через некоторое время он исчез из нашего поля зрения. Я увидел, а главное узнал Михаила, когда группа советских и российских разведчиков поднималась по трапу самолёта, чтобы покинуть США. Их сдал предатель. Сразу позвонил своему другу Валерию Пуденкову, сказал, что это точно Миша, хотя фамилии его не называли. Валерий удивился, ведь Михаил работал нелегалом сорок один год и достаточно сильно изменился. Через некоторое время Валерий мне перезвонил и сказал, что это действительно он. Был опубликован список высланных из США. Но с Михаилом мы не виделись. Встретиться с ним смог наш друг Сергей Гуляев. Это всё, что осталось в памяти о Герое Советского Союза, офицере службы внешней разведки Михаиле Анатольевиче Васенкове. Мог бы написать и больше, но это было бы возможно только с разрешения самого Михаила.

Продолжу об упомянутом выше Валерии Пуденкове. С ним мы познакомились в 1965 году, учась в институте на одном факультете, но в разных группах. Валера в спорте начинал как пловец, потом занялся многоборьем. Перед этим отслужил срочную службу в Таманской дивизии. Он меня и привёл в этот вид спорта – морское многоборье. Валерий успешно выступал, был чемпионом Москвы, обладателем полного комплекта медалей Чемпионата Вооружённых сил СССР, чемпионом Советского Союза, победителем Спартакиады народов СССР. После окончания спортивной карьеры стал тренером. Занимался со спортсменами современного пятиборья, где добился высоких результатов. Подопечные Валерия Степановича становились чемпионами СССР, чемпионами мира и победителями многих международных соревнований. Два года он был главным тренером Сборной команды СССР по современному пятиборью. Мы поддерживаем с ним дружеские отношения, хотя с возрастом стали меньше встречаться, но есть телефон. Вот и сейчас позвоню, прочитаю пару строк, написанных о нём, может, что и добавит.

Пришло время рассказать о самом титулованном спортсмене, который начинал свой путь, занимаясь в многоборье. Это Владимир Шмелёв. Он проходил срочную службу в ЦСКА ВМФ. Владимир родился в Магадане, впоследствии семья переехала в Москву. Занимался плаванием, прилично бегал, особенно кросс. Был хорошо сложён, высокого роста. Очень серьёзно относился к тренировкам. Служа в клубе, который располагался в заливе Москвы-реки, он плавал до Речного вокзала (это приблизительно два с половиной километра) и обратно. Делал это даже осенью. Надевал костюм «калипсо» и плыл. Это плавание было небезопасно, так как он не имел страховки, а в заливе много катеров, но его цель – стать олимпийским чемпионом в современном пятиборье – оправдывала этот риск. В морском многоборье он выиграл все соревнования и полностью сосредоточился на тренировках в современном пятиборье. Через некоторое время и в нём Владимир выиграл все существующие в этом виде спорта соревнования. Трижды становился чемпионом СССР в личном первенстве, чемпионом Спартакиады народов СССР, победителем Кубка Европы, дважды чемпионом мира. Покорилась ему и вершина, к которой он стремился и шёл упорно, тренируясь долгие годы: на Олимпийских играх 1972 года в Мюнхене, выступая в команде вместе с Павлом Леднёвым и Борисом Онищенко, Владимир Шмелёв стал олимпийским чемпионом. За свой спортивный вклад был награждён медалью «За трудовое отличие», почётным знаком «За заслуги в развитии олимпийского движения в России». Завершив карьеру спортсмена, стал работать тренером в Вооружённых силах Андрей Рогатин. С ним мы проходили срочную службу в ЦСКА ВМФ. Успешно выступал, хотя был самым молодым в команде. Чемпион Москвы, Вооружённых сил СССР, чемпион СССР, победитель Спартакиады народов СССР. После службы в армии увлёкся современным пятиборьем, стал мастером спорта. Затем работал тренером в этом виде спорта. В конце 80-х годов ХХ столетия в мире активно стал развиваться новый вид спорта – триатлон. В него входили такие спортивные дисциплины как плавание на открытой воде, велосипедная гонка и легкоатлетический кросс. В Советском Союзе Андрей, уточним. Андрей Евгеньевич, стал одним из основоположников советского и российского триатлона.

Непросто говорить о друзьях, которые покинули этот мир. С большой грустью вспоминаю Геннадия Ивкина, с которым мы дружили и служили в ЦСКА ВМФ. Как-то у меня в гостях за чаем Геннадий спросил: «А слабо тебе написать рассказ обо мне, да и обо всех ребятах из команды многоборцев?» Шло время, писать об этом я не торопился, и вот в Генин дом пришла беда – заболела КОВИДом его жена. Не смогла выздороветь – умерла. Геннадий тоже заразился, но болезнь победил. Потом он заболел повторно, и его не стало. После его смерти я выполнил просьбу Геннадия. Написал о нём. Однако сейчас вспомнил случай, который произошёл с военморами. Он в тот рассказ не вошёл.

Дело было осенью, где-то в конце октября. Я, Геннадий Ивкин, Андрей Рогатин и Николай Жанков решили походить под парусом. Ветер был хороший. Андрей рулил, а мы, матросы, откренивали. Всё шло хорошо, но вдруг слышим голос мичмана Аракеляна. С первого раза команду: «Освободить фарватер!» – не разобрали, так как мешал сильный ветер, но увидели, что от причала отходит малый десантный корабль. Сделали резкий разворот, чтобы уйти с курса десантного корабля, и все оказались в воде, а сверху нас накрыло парусом. Передаю только свои ощущения. Хотел всплыть, но сверху мешал парус. Поднять его было невозможно, потому что он лёг на воду. Я был во флотском бушлате, но без спасательного жилета – мы ими никогда не пользовались. Воздух заканчивался. Я принял решение поднырнуть под парус и сделать десять сильных гребков под водой. Три последних гребка – «на зубах» и резко всплыл. Осмотрелся: все ребята на месте. МДК прошёл от нас примерно в пяти метрах. Доплыли до берега, быстро переоделись, взяли шлюпку и вытащили на берег наш затонувший корабль.

По-разному сложилась судьба у моих друзей по команде. Одни стали офицерами, другие – заслуженными тренерами и руководителями спортивных федераций. Хочу рассказать о Николае Нефёдове, с которым не раз выступал на соревнованиях. Он родился в Горьком, сейчас это Нижний Новгород. Хорошо учился, занимался спортом. Добился высоких результатов в спортивной гимнастике, плавании, лёгкой атлетике. Приехав в Москву, Николай продолжил занятия спортом. Увлёкся современным пятиборьем и морским многоборьем. В этих видах стал мастером спорта СССР. Несмотря на то, что Николай был моложе меня на пять лет, у нас сложились хорошие товарищеские отношения. В последний раз в качестве спортсменов виделись в 1973 году, когда выступали на чемпионате Вооружённых сил СССР за команду Московского военного округа. Завоевали бронзовые медали.

Соревнования проходили на Балтике, в Калининграде. Интересно то, что руководителем нашей команды был майор Эдуард Иванов, неоднократный чемпион СССР, Европы, мира, Олимпийских игр, легендарный защитник нашего советского хоккея. Он остался очень доволен нашим выступлением и, как полагается, накрыл нам «поляну». Возвращались в Москву на поезде, как обычно, в плацкарте. Сели, выпили в меру, и не все. С нами ездил на соревнования Саша Коровин, он был запасным и пить не стал. Сказал, что не заслужил, да он и, в принципе, не употреблял. Посидели, легли спать – после соревнований навалилась усталость. Просыпаюсь,

Николая нет. Прошло полчаса – его нет. Эдик заволновался: «Не попал бы в замес!» Я ответил: «Коля режимщик, да и не буйный». Только собрались идти искать по вагонам, видим, идёт Николай босиком, держит кроссовки в руках. По виду, расстроен. Сел и говорит: «Так стыдно и неудобно получилось перед пожилой женщиной. Встретил товарища-пятиборца. Пошли к нему, не пили, а меня что-то развезло. Думаю, пойду спать. Захожу, как показалось, к своим. Смотрю, моя нижняя полка свободна. Снял кроссовки и лёг спать. Спал, как убитый, просыпаюсь, оглядываюсь: вас нет, кругом чужие люди. В ногах сидит бабуля. Я понял: что тут что-то не то. Быстро встал и спрашиваю бабушку: «А что вы здесь сидите?» Она в ответ: «Милок, это моя полка». Так совестно стало. Я извинился и ушёл, не обувая кроссовок».

Наши дороги разошлись. Николай успешно выступал в современном пятиборье за ЦСКА. А в 1987 году в газете «Комсомольская правда» была напечатана большая статья о криминальных похождениях Николая. Узнал, что его посадили. В 1992 году он освободился. Вернулся в новую страну, где вовсю гуляли бандиты. Тут и пошло – в Химках появился серьёзный криминальный авторитет Нефед. На этом тему я закрываю. В 1997 году я встретился с Николаем в казино «Князь Голицин», которое находилось в саду имени Баумана. Пообедали, вспомнили ребят, молодость. Для нас советское время было хорошим, может быть, потому что мы были молоды.

А вот и о Александре Коровине, о котором уже говорилось. С Сашей я учился в одном институте. Он серьёзно занимался плаванием. Особенно хорошо плыл дистанцию 400 метров вольным стилем. Парень был одарённый, с хорошей памятью, много читал, интересный рассказчик, обладал прекрасным чувством юмора. Я уверен, выбери он любой из циклических видов спорта, обязательно стал бы мастером. Кстати, и в футболе отличался. Играя в футбол на одной из спортивных площадок в Лужниках, Саша раза три подряд прошёл по краю и сделал классные передачи. Одну из них я завершил, забив гол. Но для этого мне всего-то оставалось подставить ногу. С нами играл известный пловец Виктор Иванов. Он воскликнул: «ДЖОНСТОН!» Джимми Джонстон, известный английский футболист, который обладал уникальным дриблингом, вошёл в число десяти лучших игроков за всю историю английского футбола. Впоследствии буква «Т» выпала. Вот так, играя в футбол, получил он свою кличку, если хотите, псевдоним – Джонсон, и Саша надолго остался Джонсоном. В спорте клички были практически у всех. Бежал Александр, действительно, очень прилично. Особенно спринт и средние дистанции. Я этому свидетель.

Как-то мы с ним пришли посмотреть соревнования по лёгкой атлетике, где участвовали спортсмены нашего вуза. Вдруг к нам подходит наш преподаватель и просит: «Ребята, помогите, надо закрыть зачёт на дистанцию 800 метров. Зачёт по трём участникам. Не хватает одного. Выручайте! Форму и шиповки найдём. До забега двадцать минут осталось». Я говорю: «Санёк, слабо?» Он: «Да запросто!» И побежал готовиться к забегу. Дали старт, дорожка гаревая, соревнования проводились на стадионе энергетического института. Финиш – Саня первый. Объявляют результат: одна минута пятьдесят пять секунд. То, что я был удивлён, это ничего не сказать. Я неплохо бегал 800 метров, но не выбегал из двух минут никогда. Свои результаты помню: две минуты десять секунд – лучший. Поразился не я один. Тренер сразу предложил Саше перейти в лёгкую атлетику, но он этим видом спорта серьёзно заниматься не стал.

Дважды мы с ним выступали в одной команде в морском многоборье: на чемпионате Вооружённых сил СССР в Калининграде и на матче городов-героев в Ленинграде. В Калининграде мы были третьими, завоевали бронзовые медали, и в Ленинграде тоже выступили прилично. В индивидуальных видах: плавании и кроссе – Саша у меня выиграл. Он был моложе и сильнее меня, но я лучше стрелял. На соревнованиях в парусных гонках мы вошли в пятёрку. Оставался заключительный вид – гребля, где решалась судьба медалей. Саша невысокого роста и весом менее семидесяти килограммов, так что на весле ему тяжело. Он у нас был рулевым, но это не так просто, как кажется. Рулевой – это тренер во время гонки, он руководит командой. Гонялись на Неве, я был загребным в команде.

Вот гонка началась, со старта выехали в лидерах, и далее, как говорится, поехали. Где-то на отметке 1000 метров я осмотрелся, вижу: идём где-то вторыми-третьими, да и первая команда недалеко ушла. Подумал: «Нормально». Нам для того, чтобы выиграть в общем зачёте, достаточно быть вторыми. Это вполне по силам. Оценив ход лодки, понял, что мы можем и выиграть гонку. Перестал смотреть на соперников и сосредоточился на гребле, да и усталость наваливалась. Подошли к отметке 1500 метров. До финиша ещё 500. Смотрю, о ужас! мы четвёртые-пятые, причём идём не параллельно с другими экипажами, а в сторону от финиша. Я крикнул: «Саша, что творишь?» И, сняв одну руку с весла во время подготовки к следующему гребку, показал, в какой пролёт моста мы должны войти. Каждому экипажу перед гонкой определили пролёт моста, чтобы не столкнуться. После него до финиша оставалось 150 метров. Саша стал выруливать, мы добавили в темпе, но силы были на исходе. Как мы финишировали, я не помню. Пришёл в себя, когда объявляли результаты гонки. Команда Московского военного округа, за которую мы выступали, финишировала третьей. В общем зачёте мы были на почётном втором месте. Во время награждения главный тренер Леонид Петрович Безкопыльный спросил у меня: «Что случилось? Вы же могли выиграть гонку?» Я промолчал, так ничего и не ответив Леониду Петровичу. Всё просто: Саша перепутал пролёты моста, сказалась психологическая нагрузка во время гонки. Такое бывает. Александр извинился перед командой, а передо мной извинялся неоднократно.

После окончания института он служил в КГБ СССР, что неудивительно – его отец тоже был офицером. Василий Владимирович Коровин, участник Великой Отечественной войны, профессор академии ФСБ России. С ним я знаком лично. Бывал у них дома. Хороший, порядочный человек. Жизнь нас с Сашей развела. Где-то в девяностые я узнал, что он оставил службу в органах. Работал тренером по плаванию в Олимпийском дворце спорта. Об этом мне рассказал Алексей Буре, с которым я был в дружеских отношениях. Саша рано ушёл из жизни. Этот рассказ – в память о нём.

Теперь о самом молодом участнике команды Вячеславе Кокунове. Был он на семь лет моложе меня. Невысокого роста, крепкого телосложения, в многоборье пришёл из плавания, но мне с ним в одной команде на соревнованиях выступать не пришлось. Слава выполнил норматив мастера спорта СССР, затем увлёкся современным пятиборьем. После армии работал тренером-преподавателем в МГК ДОСААФ. Затем стал председателем объединённого комитета профсоюзов города Москвы. Карьера Славы шла быстро и чётко, как курьерский поезд. Защитил кандидатскую диссертацию по истории, а его главная станция – первый заместитель управляющего делами Президента РФ. Затем он был назначен руководителем Департамента управления делами Аппарата Правительства РФ. Награждён орденами, среди которых орден Почёта, «За заслуги перед Отечеством» четвёртой степени. Со времен службы в армии с Вячеславом не я встречался. Нет, вспомнил. Как-то виделись в девяностые. Такую встречу называют мимолётной.

Заканчивая рассказ о многоборцах, хочу вспомнить Александра Самодерженкова. Саша был силён во всех видах многоборья. Выигрывал неоднократно чемпионаты Советского Союза, Вооружённых сил СССР, был победителем Спартакиады народов СССР. Выполнил норматив мастера спорта СССР по современному пятиборью. В пятиборье выступал за клуб «Динамо», стал офицером, но после инсульта оставил службу. Работал тренером в «Динамо».

Посвящаю свой рассказ моим друзьям-спортсменам. Ушедшие в мир иной навсегда останутся в моей памяти, а живым – здоровья и долгих лет.

Майор

В молодые годы, профессионально занимаясь спортом, именно профессионально, я получал ставку спортсмена и подрабатывал в школе учителем физвоспитания. Там и познакомился с Николаем Петровичем, майором-артиллеристом. Николай Петрович был офицером, прошедшим всю войну, дошедшим до Берлина, имеющим боевые награды. В 1960 году попал под знаменитое хрущёвское сокращение. Никита Сергеевич Хрущёв, в то время руководитель страны, подписал указ о новом значительном сокращении Вооружённых сил СССР, выкосивший большинство военнослужащих, прошедших войну. Урон, нанесённый им, был очень серьёзным. В результате Николай Петрович попал в школу, где вёл военное дело.

Как-то летом мы с ним и ребятами, которые окончили девятый класс, поехали в трудовой лагерь. Я отвечал за спорт, а Николай Петрович занимался военной подготовкой. Тогда школьники к занятиям по военной подготовке относились серьёзно. Я этому свидетель. Однажды во время моего ночного дежурства по лагерю Николай Петрович вышел из палатки, закурил «Беломор», и между нами завязался разговор, в котором мы коснулись темы Великой Отечественной войны. Вот что он мне рассказал о своём участии в ней.

«Родился я в Москве, любил спорт, особенно лыжи. Бегал по второму взрослому разряду. Учился как все – ни шатко, ни валко. Примерно в шестом классе увлёкся математикой. Хороший учитель попался. Позднее полюбил и физику. Преподавал её тот же учитель математики. В 1938 году окончил десять классов. Это были годы, когда все мальчишки и даже девчонки рвались в авиацию. Я решил пойти в военное авиационное училище, но подвело здоровье. Подал документы в артиллерийское – поступил. Экзамены сдал очень прилично – с одной четвёркой. Учёба шла хорошо и легко, мне было интересно. И вот наступило 22 июня 1941 года, началась война. К этому времени я уже прошёл три курса и был в лагерях. Через шесть месяцев окончил училище по ускоренной программе. Дали звание лейтенанта, и вперед – на фронт. Оказался под Москвой. Во втором бою получил ранение, но очень быстро оклемался и вернулся в свою часть. Началось наше наступление, фашистов отогнали от Москвы».

Николай Петрович, помолчав, закурил очередную папиросу. Улыбнулся и продолжил:

«Да что я всё о грустном? На войне как на войне. Расскажу, как я ездил в Иран «студебеккеры» получать. На них мы «Катюши» ставили. Ехали на двух машинах ЗИС-5«В». Это военный автомобиль трёхколёсной версии, облегчённый вариант. Кабина из дерева с дерматиновой крышей. На них тоже ставили «Катюши». Двигались очень медленно, особенно в горах. Снег, дождь. В подъём ЗИСы еле тянули. Вдруг рано утром только занялся рассвет увидели ровные ряды машин. Это были «Студера». Спустились – рядом никого. Охраны нет. Стоит большая будка-вагон. Из трубы идёт дым. С нами был молодой лейтенант – переводчик. Только мы с ним поднялись по ступенькам, как дверь распахнулась, из неё вышел улыбающийся сержант и на очень ломаном русском поздоровался с нами. Мы обменялись приветствиями, и, махнув рукой, он пригласил всех остальных. Всего нас было двенадцать человек: мы с лейтенантом и шофёры. Вошли, осмотрелись. Первое, что я увидел, – это рация, на которой работал рядовой. Сержант взял у него радиограмму и отдал переводчику. Там было сообщение о нашем приезде. Сержант спросил о том, почему так задержались. Ответили: «Потому что дорога была трудная».

В то время через Иран осуществлялись поставки военной техники, оборудования и даже самолётов в разобранном виде. Шло это через так называемый «персидский коридор». Сержант всех пригласил сесть за стол. Он был очень большой. Я достал документы на получение десяти «Студеров», но сержант бросил бумаги на стол, даже не посмотрев на них. Что-то сказал радисту, и тот стал быстро выставлять на стол выпивку и закуску. Это были сосиски, ветчина, приправы. Стол заставили едой полностью. А мы с собой привезли спирт. Однако сержант отказался, сказав, что он нам в дороге назад пригодится. Тут всё и началось! Пили за Сталина, Рузвельта, Советский Союз, Америку, за второй фронт. Поддали прилично. С утра «поправились», но приняли только по сто граммов. Днём надо было уже выезжать. Мы спросили; «Какие машины нам забирать?» Сержант говорит: «Да любые. Ключи в машине, все заправлены «под завязку», и ещё по четыре полных канистры на каждую». Я поинтересовался: «Какие получше будут?» Но он так и не понял вопроса. Каждому водителю полагался комплект: комбинезон на цигейке и кожаное пальто, но полковник, который посылал меня в командировку, сказал, чтобы эти вещи не трогали. Они не для шофёров. Сержант и я с переводчиком выпили «на посошок», и мы двинулись в обратный путь.

«Студер» он и есть «Студер»: попёр по горам, как по равнине. Доехали без приключений. На «Студера» поставили «катюши». Ещё раз мне пришлось встретиться с американцами на Эльбе. Нормальные ребята, но об этом умолчу – «холодная» война сейчас между нами. Устал, пойду прилягу. В следующий раз расскажу про штурм Сапун-горы».

И рассказал, когда по своей инициативе я не в очередной раз дежурил.

«После того, как поставили установки реактивной артиллерии на «Сту- дера», сразу намного сократилось время передвижения боевых машин. ЗИСы «Студерам» не конкуренты. Весной 1944 года наша часть оказалась под Севастополем. Готовились штурм и освобождение города. Серьёзной преградой была Сапун-гора – горная гряда высотой примерно метров 250. Фашисты её очень сильно укрепили. Буквально нафаршировали дотами, дзотами, зенитками и миномётами. В конце апреля выдвинулись на боевые позиции. Седьмого мая утром началось наступление. Первой начала работать дальняя артиллерия. Мы «молчали». Меня вызвал полковник и послал с донесением командованию. Я прибыл на командный пункт. В это время активно вступила в действие советская авиация. Я увидел, как несколько наших самолётов разнесло в щепки. Это я не забуду до смерти. На командном пункте – шум, отборный мат и вдруг гробовая тишина: идёт следующий эшелон самолётов. Их встречает огненный град фашистских зениток. Самолёты разворачиваются и пытаются зайти на следующий круг. Командующий не кричит, а буквально орёт, называя номер ведущего лётчика: «Заходи на второй круг!» Опять тишина и вдруг громко и отчетливо слышен ответ: «Да пошёл ты на х..! Не дам людей и самолёты гробить!» Через пару минут мне дали пакет, как я понял, он был готов заранее, и я отбыл к себе в расположение. Через тридцать минут ударили одновременно артиллерия, «катюши», двинулись танки и под прикрытием истребителей пошла бомбардировочная авиация. К вечеру Сапун-гору взяли. Разворотили гряду капитально».

Вздохнув, Николай Петрович произнёс: «Война – это грустно. Хотя меня наградили и дали звание капитана».

Быть личностью

Пишу о человеке, вся жизнь которого прошла на зонах, да, именно на зонах, хотя сам он заключённым не был, а просто выполнял свою работу. Он следил за порядком и, по возможности, старался перевоспитать заключённых, пусть даже не всегда это получалось. Познакомился я с ним в конце 90-х годов, когда приезжал в колонию для несовершеннолетних преступников.

Олег, так звали моего нового знакомого, служил в системе ФСИНа. В момент, когда мы впервые увиделись, он был начальником оперчасти Икшанской колонии. Мы часто с ним встречались, зимой и летом, когда с друзьями проводили военно-спортивные лагеря для трудных детей и подростков по программе «НЗ России». Ребята в основном были из проблемных семей, многих мы сумели остановить у черты, за которой – тюрьма и зона. В моменты приезда наши подопечные легко находили общий язык с сидельцами. Заключённые показывали им свой быт и мастерские. Обязательно проводили беседу, но без участия взрослых. Сидельцы говорили, что лучше вовремя остановиться и на зону не попадать. Обязательно проводили спортивные встречи по футболу, хоккею и баскетболу. Играли с азартом, но без грубостей. Наши ребята не пасовали, вели себя достойно, иногда побеждали в этих состязаниях. Олег всегда был рядом с нами и помогал во всём. Мы видели, что он пользуется уважением у своих подопечных. Очень многим из них помог выйти на свободу досрочно, а затем поддерживал с ними связь, что очень важно для освобождённых, особенно в первые дни и месяцы. Олег прошёл все зоны: женские, взрослые, «строгачи»…

Икшанскую колонию для несовершеннолетних расформировали в 2010 году. На её месте появилась женская зона. Тут он и заканчивал свою службу. Вот что интересно, Олег с семьёй проживал метрах в ста от забора колонии. Как-то при встрече сказал мне: «Сидельцы приходят и уходят – у них срок, а я тут пожизненно». Большое человеческое спасибо Олегу – Человеку с большой буквы. Он и сейчас жив и здоров. О нём можно сказать словами великого писателя Максима Горького, который считал, что «для человека есть только две формы жизни: гниение и горение». Каждый – кузнец своей судьбы. Гореть – значит, быть личностью, иметь своё мнение, свой взгляд на жизнь. Также важно не «брать от жизни всё», а вносить в неё посильный вклад. Кто стремится только к первому, тот ничего в результате не получит. Таких людей я отношу к «гниющим». А вот Олег – личность.

Память

Этот рассказ получился не очень весёлым, но я всё-таки решил его опубликовать.

Многих умерших предают земле, но я пишу про крематорий. На днях вернулся из Санкт-Петербурга (для меня этот город всё-таки остается Ленинградом). Это название для меня родное: я ведь СОВЕТСКИЙ человек, и мне как-то не очень верится, что жители города с названием Санкт-Петербург смогли бы пережить блокаду, а после восстановить город. В северную столицу я поехал проводить своего близкого друга в последний путь. По прибытию поселился в гостинице, погулял по городу. В молодые годы в Ленинграде мне приходилось бывать часто, и я полюбил город и его жителей искренней любовью.

Настал день похорон. Я вызвал такси и поехал в крематорий. Водитель меня подвёз не к центральному входу, а с противоположной стороны, объяснив, что отсюда намного ближе идти к ритуальному залу. Я поблагодарил его и направился туда. Шёл с невесёлыми думами, потому что этот человек для меня был дорог. С ним вместе мы прошли сорок лет – срок немалый. Иду с такими мыслями и вижу: валит чёрный густой дым. Думаю: «И это всё, что остаётся от тела человека, кем бы он ни был при жизни». О людях, которые несли добро, защищали страну, изобретали, работали, творили во благо Родины и всего народа остаётся добрая память. Их хоронят с почётным караулом, оркестром, салютом. Однако есть и те, которых провожают в последний путь тихо, без заслуженных ими почестей. Мне пришлось видеть и такое. Об этом и расскажу.

Как-то на работе подошёл ко мне мой наставник и сказал: «Поедем ночью в Донской монастырь, в крематорий. Проводим достойного человека». Несмотря на молодость лишних вопросов я старался не задавать.

Наставник заехал за мной часа в два ночи на служебной «Волге». Попили у меня дома чай и отправились в Донской монастырь. Шел сильный дождь, заканчивался октябрь. Через некоторое время туда подъехали ещё две «Волги», из них тоже никто не вышел. Минут через пятнадцать появился «ПАЗик», который привёз гроб с усопшим. Все люди, которые сидели в машинах, как по команде вышли, мы в том числе. Всего нас было шесть человек. Друг друга поприветствовали кивками, рук не пожимали, молча зашли в здание крематория. Шестеро военнослужащих внесли гроб, поставили его, развернулись и вышли. Появился распорядитель в чёрном костюме. Очень тихо спросил: «Кто хочет сказать?» Никто не обратил на его слова никакого внимания. Тихо прозвучал Гимн Советского Союза, и вся панихида на этом закончилась. Вышли из зала, дождь к этому моменту уже закончился, из машин достали водку, разлили. Без слов выпили, на прощанье пожали друг другу руки, не называя своих имён, и разъехались.

Хоронили разведчика, Героя Советского Союза. Даже сейчас не могу назвать его имени, и не потому, что это секрет, а просто я его не знаю.