Загадки семейных трагедий. Уральский криминальный роман

– Не забывай, Алексей, про мой статус. Да, я был ищейкой, но той самой ищейкой, от которой мало что зависело. Я, получив команду «Фас!», брал, но потом получал другую команду «К ноге!». И, как хорошо выдрессированное животное, обязан был отпустить, при этом недовольно рычал, скалил зубы. Зверел, но поделать ничего не мог.

Самарин кивнул.

– С этим понятно. Плетью обуха не перешибешь. Но… Как поступал с добытой информацией?

– Обычно упрятывал в глубокий загашник. До лучших времен. Они иногда наступали, вытаскивал на свет божий информацию…

– Как это случилось в Ирбите с наркоторговлей.

– Да. Пришлось ждать десять лет, но вот взял-таки за жабры и тут не вывернулись. Должен признать: не без твоей активной помощи. Так бывает не всегда. Чаще всего материалы оставались невостребованными и уходили в небытие. И уголовники уходили от возмездия, а некоторые даже поднимались высоко и оказывались во власти. Я знал, но они были ищейке не по зубам.

– А мне что посоветуешь?

– Мне кажется, ученик знает решение проблемы. И это решение правильное. Ты чувствуешь, что не все возможности использовал. А если так, то мой совет очень прост: вперед! Ты не новичок и сам знаешь, что дорога к правде и справедливости всегда терниста.

– Возникли сложности.

– Например?

– Если бы в рамках того уголовного дела, то Котов повел бы себя так, как ведет себя тонущий, который ни о чем другом не думает, а лишь о том, как бы спасти свою шкуру, самому выплыть, даже за счет других.

– Это так.

– Теперь же, когда Котов получил свое и о снисхождении (статьёй больше, статьёй меньше – не велика теперь разница) думать ему не приходится. И вопрос: с какой стати сотрудничать осужденному по более тяжкой статье со следствием? Никакого резона. А в таком случае вопрос дачи взятки доказать будет трудно.

– Да, Алексей, трудно, но вполне возможно. Тем более, что, как я понял, твои ребята продолжают сидеть на хвосте у взяткодателя.

– Точнее сказать, на обрубке хвоста.

– Если не секрет, чей это обрубок?

– От тебя, Александр Сергеевич, никогда не было, нет и не будет у меня секретов. И, в связи с этим, опять же нужна твоя помощь… Как я помню, однажды (это было в Нижнем Тагиле) ты рассказывал забавную историю, приключившуюся с тобой.

Фомин ухмыльнулся.

– Если болтал в гостиничном номере, чтобы позабавить вас, то я мог натрепать много чего. Особенно, если оказывался на лирической волне, когда мог и прихвастнуть.

Самарин отрицательно замотал головой.

– Это не было хвастовством.

– Напомни.

– Ты рассказывал, как случайно, проходя возле центрального пассажа (тогда он еще не был снесен) услышал крик о помощи. Обернулся и увидел, как от женщины убегает парень с женской сумочкой. Ты среагировал мгновенно…

– Бывает…

– Догнал грабителя. И препроводил в милицию.

– Помню… Не только его доставил, а и потерпевшую и двух других свидетелей.

– А не помнишь ли, что за мужик это был?

– Ну, тогда он еще не был мужиком. Парнем лет, наверное, двадцати трех или чуть больше. По-моему, студент тогдашнего УПИ. Высок, строен и на лицо приятен. Если ничего не путаю, наркоман. Трус: как только оказался в милиции, стал колоться, прости за жаргонизм, без всякого принуждения стал давать признательные показания. Впрочем, ему ничего другого и не оставалось: взят-то был с поличным. Не помню, это было на счету грабителя первое преступление или нет. Я же им не занимался и больше не встречался. Так… Пытаюсь, Алексей, вспомнить его имя и фамилию… Семья известная в городе, на то время… Какой же это был год?

Алексей пришел на помощь:

– Тысяча девятьсот девяносто четвертый.

– Пожалуй… Точно… Как быстро время летит… Насчет фамилии… На другой год какая-то история, связанная с той фамилией, прогремела.

– Криминальная?

– Да, Алексей, но… То ли кто-то убил, то ли кого-то убили… Не помню… Мимо меня прошло и, кажется, я был в длительной командировке: подчищал чьи-то хвосты. А ты… не помнишь?

– Откуда?! Я только-только навострил лыжи с аттестатом о среднем образовании в сторону нашей школы милиции.

– Шуму много было… Многие газеты писали. Некоторые журналисты ЦРУ приплели.

Самарин усмехнулся.

– В те годы преступность была дикой. Группировки открыто устраивали разборки, поэтому мне запомнить… Надо иметь компьютерную память.

– Вот-вот! – подняв указательный палец вверх, торжествующе воскликнул Фомин. – И ты хочешь, чтобы я, старик?..

– Не равняй меня с собой, Александр Сергеевич: твоя память несравнима с самым производительным ПК, особенно, если по твоему профилю. Не раз убеждался.

– Не преувеличивай… И всё-таки… Так… Почему я вспомнил про ЦРУ? Не просто же так… Вертится что-то неясное в голове… Всё! Восстановил! У подъезда своего дома был убит ведущий конструктор оборонного завода и фамилия его, да-да, Калиниченко и… Стоп! Фамилия моего грабителя Калиниченко, а вот имя… Денис его имя. Точно Денис Калиниченко.

Полковник Самарин удовлетворенно кивнул.

– Всё сходится.

– Что именно? Неужели этот Денис Калиниченко снова взялся за свое? Я о нем после того случая ничего не слышал. Расскажи, просвети, а?

– Имею все основания полагать, что Денис Ефремович Калиниченко, ныне уважаемый в Екатеринбурге предприниматель, переквалифицировался…

– Догадался! Это ты ему сел на хвост, это его подозреваешь в даче взятки вице-мэру!

– А ты считаешь, что он перековался и не способен, рука у него не поднимется?

– Что ты! Что ты! Давно не ребенок… Кто-кто, а мы с тобой знаем реальную статистику эффективности трудового перевоспитания в наших колониях. Официальные цифры, которыми оперируют политики, радуют: рецидив, мол, не больше двадцати процентов…

Самарин позволил себе прервать учителя.

– На самом деле цифры следует поменять местами и это будет ближе к правде.

– Всего лишь ближе, но не сама правда…. Я вот роюсь в памяти и не могу вспомнить ни одного случая (из сотен, которые прошли через мои руки), чтобы человек, угодивший за уголовное преступление в колонию, отбывший срок, вернувшись на волю, не продолжил нарушать закон. Поэтому оказываются за решеткой во второй и даже в десятый раз.