Выход тигра. Проект «ГиперСибирея»

Выход тигра. Проект «ГиперСибирея»
Геннадий Николаевич Опарин

Молодой спортсмен, призывается в армию и направляется на службу в Афганистан, где участвует в жестоких боях и теряет лучших боевых друзей, а вернувшись на родину, обнаруживает, что жизнь резко изменилась и проходит по иным правилам и законам. Помимо воли, он втягивается в бандитские разборки своих дворовых друзей и принимает участие в ограблении особняков крупных финансовых мошенников. В попытке разобраться в ситуации, бросает все самое дорогое и уезжает в тайгу на далекий север, где умирающий старец оставляет ему рюкзак с золотыми самородками и секретную карту.

Путешествие в Гиперсибирею.

Сибирь

Одинокий орел парил высоко в небе. Круг за кругом неспешно облетая свои бескрайние угодья.

Дремучие дебри сибирской северной тайги темно-зеленым океаном чуть колыхались под ним и, вздыбленные крутыми волнами холмов, уходили в дальние дали, где в сизой дымке горизонтов вливались в бездонные глубины небес. Нигде и ничему здесь не было пределов.

Незыблемой мощью и вечностью веяло от необъятности просторов исполинских хвойных лесов, посеребренных благородной проседью веков. Казалось, боги оставили эти первозданно-девственные земли себе для отдыха и раздумий, и ничто не могло нарушить их священного покоя.

Дикая тайга, словно сказочное существо, чуть шевелилась под порывами ветров, дышала белесыми туманами падей и с печальной мудростью вглядывалась в небесные выси голубыми глазами озер. Ее непроходимые кущи от одного горизонта до другого извилистыми змейками разрезали небольшие таежные речки, причудливо петляющие среди задумчивых сопок и глухих лесных чащоб. Было неясно, откуда и куда несут они свои холодные воды, безмолвно унося эту тайну с собой за далекие горизонты. Растущие по их берегам лиственные деревья и кустарники уже оделись в яркие желто-багряные осенние наряды и с высоты птичьего полета пестрыми лентами выделялись на фоне сумрачных хвойных лесов.

На одном из берегов зоркий взгляд орла выхватил одинокую фигуру странника, бредущего на север в самые заповедные таежные угодья, которые он прячет от не прошеных гостей за непролазными буреломами и непроходимыми топями болот.

Что ищет этот угрюмый пилигрим вдали от людей, какой неодолимый рок влечет его навстречу суровым испытаниям, откуда немногим удавалось вернуться назад.

Неожиданно орел заметил серую тень волка, мелькнувшую под мохнатыми кронами деревьев, который преследовал человека. Выскочив на открытое место, огромный волчище поднял голову и пристально поглядел на орла; на мгновение взгляды двух грозных хищников земли и неба встретились., изучая друг друга. После чего, волк окончательно растворился среди густых зарослей, а орел продолжил дальше кружить над тайгой, успокоенный, что теперь человек не уйдет далеко от этих мест.

А ни о чем не подозревающий путник, продолжал все дальше углубляться в лесные дебри, полностью погруженный в свои мысли. На нем была просторная брезентовая куртка защитного цвета, такие же штаны, заправленные в растоптанные сапоги и, видавший виды, потертый рюкзак за спиной. Большой двуствольный карабин на плече делал его похожим на охотника, но отсутствующий взгляд, будто обращенных в себя светлых глаз говорил, что это не так. При ближайшем рассмотрении, его можно было бы назвать даже красивым, если бы не многодневная грубая щетина на щеках и угрюмое выражение лица.

Беспечный бродяга – ветер беспорядочно разбросал его русые волосы по лицу, на котором лежала печать душевной муки и раздумий. Он упорно продвигался в глубь тайги, входя в нее, как в священный храм без стен и потолков, где исчезают незримые границы между мирами, и растения, словно добрые духи земли, открывают свои сокровенные тайны людям, и становятся понятны их негромкие голоса среди шелеста листвы, и, кажется, сама мать-природа чуткими глазами полевых цветов заглядывает в наши глаза, чудотворно исцеляя душевные раны.

Ранняя осень грустно сопровождала Павла, прощально шелестя сухой листвой под ногами, тогда как весь лес, будто замер в тревожном ожидании зимы, и лишь заветные березки еще приветливо махали золотистой листвой ему свысока, но за их редеющими кронами уже проступали мохнатые лапы сосен и елей. Особое очарование витало в этом хрупком равновесии природы. Только неугомонный ветер все пробовал заиграть с Павлом, внезапно налетит, обдав осенней прохладой, взъерошит волосы и умчится прочь в высокие кроны, щедро осыпав вихрем листопада.

Но обманчива красота таежных лесов. То и дело Павлу приходилось продираться сквозь колючие заросли кустарников, обходить завалы из сухого валежника и преодолевать бесчисленные заболоченные протоки ручьев. Одно согревало сердце, где нет дорог, не должно быть и тупиков.

Из зарослей он вышел на открытый берег речки. Внимание привлекло стоящее на самом краю берега реки чахлое, согнутое ветрами сухое деревце, своим видом напоминавшее глубокого старца, в задумчивости вглядывающегося в свои невидимые дали. Отставшая клочьями кора и беспорядочно наросшие лишайники походили на лохмотья пообносившейся от долгих скитаний одежды, что, казалось, это чья-то заблудшая душа доживала здесь свой нелегкий век.

Подойдя к реке, Павел посмотрел вдоль ее открытой глади, пытаясь определить дальнейший маршрут, и с досадой обнаружил, что впереди река делала крутой поворот, огибая, будто из-под земли, выросшую на ее пути огромную сопку.

«Так вот, что остановило здесь старца», – мимолетно подумал Павел, напряженно решая каким путем следовать дальше.

К вечеру он надеялся добраться до заброшенной заимки, но теперь ему было необходимо было преодолеть эту сопку, отроги которой тянулись далеко в обе стороны, утопая в лесах, и неясно было, где их конец. Как-будто сама земная твердь вздыбилась перед ним, перекрывая все проходы в таинственную гиперсибирею. У подножия сопку окружали густые заросли, но ближе к вершине лес редел, и на самом ее верху виднелись лишь отдельно стоящие сосны, да в лощинах прятались отары кучерявых кустарников.

Долгим взором оглядев нежданную преграду, Павел наметил наиболее удобный подъем и перед восхождением решил устроить последний привал. Для отдыха он выбрал возвышенную площадку перед сопкой, окруженную стайкой белоствольных берез. Они неодолимо манили к себе, словно веселый девичий хоровод посреди суровой тайги.

Поднявшись на полянку, он невольно замер, очарованный ее одухотворенной красотой. Как мохнатые медвежата, разбежались по ней молодой ели, украшенные на концах пушистых лапок нежно-зелеными кисточками свежей хвои. Вся поляна играла в лучах солнечного света, пронизанная со всех сторон янтарным свечением , отражающимся от ярко-желтой листвы окружающих берез. И послышалось Павлу в легком завывании ветра: «Созерцание есть безмолвная молитва». Так природа начинала открывать ему свои тайны, а значит начинало осуществляться то, зачем шел он в эти заповедные места.

Окончательно заблудившись в жизни и бросив все, он приехал в эти северные края за мудростью к поселившемуся здесь пророку. Внимательно изучив Павла, пророк согласился открыть ему самые сокровенные тайны мироздания и даже потаенный смысл бытия, но прежде направил в путешествие по сокровенным просторам гиперсибиреи, где сами боги через природу могут общаться с людьми. Напутствую Павла перед опасным путешествием, он сказал напоследок: «Запомни, сын мой, лишь внешние знания познаются холодным рассудком, а мудрость постигается добрым сердцем и душой, поэтому мудрости нельзя научить, ее можно только постичь всей жизнью и всеми силами души. Пойми, для начала, сокровенный язык природы и тогда ты сможешь понять весь мир…весь мир».

Эти напутственные слова из уст пророка до сих пор звучали в нем. Как откровенье: «пойми сокровенный язык природы и ты поймешь весь мир…весь мир».

Встреча со старым вороном.

Злюка – память не давала ему и здесь покоя, безжалостно терзая душу и сердце. Ведь его ангел-хранитель Елена по окончании лесозаготовительного сезона уехала домой, и он искал сейчас в дальнем скитании по диким местам свое последнее спасенье.

При воспоминании об отъезде Елены, будто свет померк вокруг него. Предвидя вечную разлуку, Павел боялся дать волю чувствам. Чтобы хоть как-то отвлечься, он принялся собирать сухие сучья для костра, которые во множестве валялись вокруг него в траве, наломанные ветрами. Когда огонь взялся весело пожирать сухие ветки, н достал из рюкзака подсохшие лепешки и вяленые куски оленьего мяса. Для улучшения вкуса, он на заостренном прутике подержал их над огнем и вскоре будоражащий запах жареного мяса расплылся по округе, щекоча аппетитным ароматом ноздри. Не успел Павел доесть первый кусок, как у него над головой раздалось негромкое хриплое карканье, и с дерева на траву перед ним плавно слетел седой ворон. Настороженно глядя в его сторону, бусинками черных глаз, с явной надеждой поживиться кусочком вкуснейшего мяса. Павел узнал старого ворона и, кинув ему кусок, сам предался спасительному воспоминанию…

Дело было в их таежном поселке прошлой поздней осенью, когда уже последние стылые лужи схватились ночным морозцем, а днем сыпала мелкая колючая пороша. Охотники в последний раз внимательно проверяли свое снаряжение перед зимним выходом в тайгу, а собаки так просто изводились от нетерпения, в предчувствии открытия охотничьего сезона. Да и у самих охотников руки, что называется, чесались. Илья, одиноко живший в своей покосившейся от времени избушке, изрядно принял на грудь и от внезапно нахлынувшего на него непреодолимого желания пострелять , вышел с ружьем на крыльцо. Обводя мутным взором окрестности, он стоял и думал, куда бы ему пальнуть. Поэтому едва завидев пролетающую мимо него ворону, он шарахнул по ней крупной дробью с обоих стволов. Только черные перья полетели от бедняжки в разные стороны, прощально кружась на холодном ветру, а сама ворона безжизненной тушкой упала к его ногам. Бесцельно повертев еще тепленькое тельце в руках и испачкав их несколькими каплями крови, он забросил ее в ближайший ручей.

А на недоуменный вопрос подошедших на звук выстрела сельчан: «Зачем ты убил ворону?»

Запросто ответил:

«А что она тут летает» и пошел спать к себе в избу.

Ночью сильно похолодало. Ручей затянуло коркой льда, через которую чуть просвечивал застывший на дне трупик вороны. А днем в поселок прилетел встревоженный седой ворон. Он беспокойно летал по поселку с громким хриплым криком, как будто звал кого или искал, но к вечеру его тревожное карканье стихло, и все подумали, что ворон улетел восвояси.

Каково же было удивление сельчан, когда утром они увидели этого ворона сидящим на ветке голого дерева, над тем местом у ручья, где лежала подо льдом убитая ворона. Старый ворон нашел-таки свою подругу. Ведь живя по триста лет, вороны выбирают себе подругу раз и на всю жизнь!

Кто теперь мог знать, сколько лет провели они вместе до трагической разлуки. И о чем мог думать старый ворон, несколько дней кряду неподвижно сидя на ветке над своей лежащей подо льдом убитой подруги, о совместно проведенных столетиях или о своей одинокой старости? Людям то знать не дано. Пока они горестно года считают, у него на крыльях сединой лежала пыль веков. А может быть, он в последний раз неслышимо разговаривал со своей подругой, вспоминая молодость и прощаясь навсегда. Не так давно ученые, обратив внимание на общение слонов со своими умершими собратьями, при помощи аппаратуры сделали сенсационное открытие: уловили тончайшие импульсы, при помощи которых безутешная слониха общалась со своим умершим слоником. Причем ответные импульсы от погибшего слоненка к матери исходили еще несколько дней после его смерти.

Велики еще непознанные тайны природы, которые существуют за пределами видимого нами мира.

Заиндевевший от мороза ворон несколько дней неподвижно просидел над своей убитой подругой, не обращая внимания ни на собак, ни на людей, ни на предложенную ему пищу, пока однажды не улетел в неизвестном направлении и больше никто его не видел. А Илья с зимовья после этого так и не вернулся. Его покосившаяся избушка еще долго стояла пустой, потом от чего-то сгорела, и все облегченно вздохнули, огонь он все чистит.

Встретив здесь ворона, словно старого знакомого. Павел размышлял, он и раньше жил в этих краях или, как и он сам, прилетел сюда лечить свои душевные раны? Известно, что вороны, наряду с совами и попугаями, являются самыми умными птицами на земле.

Таежные просторы склоняют к раздумьям. Так и сидели они вдвоем у догорающего костра, Павел, прислонившись спиной к березе, а старый ворон, разделавшись с мясом и почистив клюв, расположился над ним на ветке, каждый погруженный в свои думы. А перед ними, за обрывом, расстилались в махровых складках лесов бескрайние дали, украшенные зеркалами потаенных таежных озер, подернутые прозрачной сизой дымкой у горизонтов. Охватывало необъяснимое блаженство от безмятежного созерцания природы. Словно невидимый одухотворенный поток льется прямо в душу и прекрасный образ вечности проступает среди земных картин.

Глядя на мерцающие угли костра, где от толстых веток осталась лишь небольшая кучка пепла, ясно осознаешь, что все живое вокруг состоит из солнечного света, который непостижимым образом сочетает в себе вселенскую мудрость, свет, тепло и материю. Все это колышущееся море лесов пронизано, напоено и состоит из него.

Озаренный этим открытием, Павел посмотрел на ворона, который почему-то настороженно вглядывался в густые заросли, вплотную окружавшие поляну и, вдруг резко замахав крыльями, поднял отчаянный крик.

Леший.

В тот же момент кусты раздвинулись и из них показался страшный зверь в волчьем одеянии. Его массивная голова больше походила на медвежью, а мощное тело заметно превосходило волчьи размеры. В три прыжка он оказался рядом с Павлом и…тот обнял своего серого друга. Некоторое время он молча смотрел в его спокойные серые глаза и, казалось, вот-вот прозвучит знаменитая фраза: «Мы с тобой одной крови, ты и я!»

И это было бы, несомненно верно. Три года назад Павел, после пяти лет службы по охране наших границ в чужой стране, вернулся в свой родной город и с горечью понял, что не там охранял свою Родину. Пока он служил Великой России, вороватая свора все кругом захватила в свои невидимые сети под ритуальный вой черного шабаша. Все, чем жила его душа, было осквернено и втоптано в грязь, прошлое оболгано, а будущее неясно.

В своей стране он стал вроде иностранца, которому оставалось, забыв про честь и кто он есть на своей земле, идти в наем к новоявленным хозяевам или становиться одиноким волком.

Павел осознавал, что именно подобный путь ему был уготовлен, и шабаш уже повсюду развесил загонные флажки, чтобы в одночасье, припечатав клеймом волка, пустить по его следу прикормленную свору.

После долгих и мучительных раздумий, оставив все самое дорогое позади, с одним рюкзаком за спиной он махнул в тайгу на север, где хотел подлечить израненную душу от потерь, собраться с мыслями и спросить пророка о смысле жизни и России. Он свято верил в свою Отчизну, в веках прославленную Русь, навечно освещенную предвечным светом великих побед и подвигами героев, который льется к нам из глубины веков, как духовное наследие предков, как спасительный луч света во тьме.

Приехав в далекий таежный поселок, Павел с облегчением понял, что не ошибся. Остались еще на его Родине заповедные уголки нетронутые ржой разложения и лжи, где сохранилась та исконная, первозданная Русь, которую он бережно хранил в своем сердце и искал на земле. От исполинских лесных просторов здесь веяло покоем и волей. И пред девственной мощью природы отторгалось все мелочное и суетное, здесь действовали суровые, но справедливые законы. Плохих или плутоватых людишек просто изгоняли прочь, а народная молва гнала их далеко с этих мест, поэтому, уходя из дому, здесь, по-прежнему, никто не запирал дверей. Уезжая сюда на сезон, Павел прикипел всей душой к этим чудным местам и сильным людям, вновь почувствовал себя своим среди своих. Даже когда пил студеную воду из прозрачных родников, ему казалось, что его душа, как из священных источников, насыщается их целебною силою.

Поселившись в оставленной кем-то небольшой избушке на высоком косогоре у реки, Павел одиночеством и природой лечил свои душевные раны. Однажды в поселок приехал охотник с огромной тувинской овчаркой, которая удивляла своими размерами, в любые морозы спала на снегу и никогда не заходила в избу. Она не нашла общего языка с местным кланом охотничьих лаек, а потому, когда в окрестных лесах появился одинокий матерый волк, подстать ей по мощи и размерам, ему удалось сманить ее в тайгу.

Этот волчище с пристальным взглядом серых глаз и посеребренной шерстью на загривке, своим поведением пугал даже местных охотников. Он мог, подобно призраку, внезапно появляться в самых неожиданных местах и бесследно растворяться среди лесных чащоб. Аборигены поговаривали, что это сам властелин здешних мест – Ямбух, обратившись в волчью шкуру, приходил осматривать окраины своих владений.

Как бы то ни было, этого волка в здешних местах никто больше не видел, а вот овчарка через некоторое время брюхатая вернулась в поселок. Ее хозяин, от стыда и досады, был готов на самые крутые меры, тем более, что все охотники напрочь отказались брать щенков от волка – оборотня. Лучше лайки для охоты в сибирских лесах все равно собаки нет. Павел уговорил хозяина овчарки оставить ему одного щенка, чтобы легче было пережить одиночество и заодно сохранить жизнь живому существу.

Воспитывая этот пушистый серый комочек, он словно вложил в него частицу своей души, может, поэтому они понимали друг друга с полуслова и полувзгляда и никогда не расставались. Даже не видя Лешего, в тайге не признававшего проторенных троп, Павел всегда чувствовал его близкое присутствие рядом.